Берег и море (СИ) - Страница 36

***

Реджина точно знает, куда идти. В этой части Сторибрукского леса я никогда не была, и потому не поправляю выбранный ею маршрут и лишь вглядываюсь в темноту под ногами, чтобы не наступить на какую-нибудь ветку и не наделать лишнего шума.

Вдруг Реджина впереди меня тормозит, и я, не успевая сориентироваться, легко в неё врезаюсь.

— Прости, — шепчу я, делая шаг назад.

— Ничего, — так же тихо отвечает Реджина. Она оборачивается, и, находясь так близко, мне удаётся различить её блестящие в лунном свете глаза. — Могу я кое-что у тебя спросить?

— Разумеется.

— Кто назвал тебя Луизой?

Вопрос ставит меня в ступор. Я хмурю брови, обозначая непонимание, но этот мой жест остаётся незамеченным за полумраком лесного массива и тенями, которые отбрасывают высокие деревья.

— Не совсем понимаю, о чём ты, — произношу я.

Реджина коротко выдыхает и берёт меня под руку, будто мы вышли на обычную прогулку. На мне кремовый атласный пиджак, который Реджина разрешила взять, зато её руки открыты, и когда я легко касаюсь её пальцев, то чувствую, какая холодная у неё сейчас кожа.

— Сначала — в тот самый первый день, когда Кора вернула нам воспоминания — я подумала, что именно она назвала тебя Луизой… Или Лу, как тебе удобней. Но потом я кое-что узнала, и… В общем, это была не она. Не думаю, что сейчас самое время для подробностей, но так получилось, что целых два года после нашего расставания ты провела у Румпельштильцхена.

В ответ я тихонько смеюсь — настолько сказанное кажется мне бредом.

— У мистера Голда? — уточняю я. — Ты шутишь, что ли? Зачем я ему сдалась?

— Это не так просто объяснить, но обещаю, когда всё кончится, мы обязательно об этом поговорим.

Когда всё кончится; я бы сказала если.

— Так что? — продолжает Реджина. — Есть предположения?

— У меня в детстве было одеяльце, и, кажется, на нём и было вышито имя. Правда, так получилось, что люди, вырастившие меня, умудрились порвать его ещё тогда, когда я была совсем малышкой. Всё, что на нём осталось от имени — это Лу. Поэтому, когда Кора назвала меня Луизой, я очень удивилась.

— Получается, что так назвал тебя Голд? — по растерянному тону Реджины я понимаю, что она удивлена не меньше моего.

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Да и не думаю, что сейчас это уже так важно.

Как не назови — смысл от этого не поменяется.

— Имя Ханна тебе пошло бы больше, — как бы невзначай бросает Реджина, придерживая свободной рукой ветку перед нашими лицами. — Это была идея твоего отца. Он считал тебя своей благодатью.

«И в итоге он за эту благодать и расплатился», — чуть не срывается с языка.

Вместо этого я замолкаю, Реджина тоже не произносит больше ни слова, но всё ещё продолжает некрепкой хваткой придерживать меня под локоть.

Через метров десять деревья начинают редеть, и вот перед нами среднего размера колодец с небольшой деревянной крышей. Точно над ним в воздухе балансирует жёлтый шар, словно круглая гигантская лампочка освещающий всё вокруг. Я вижу Кору и Голда, беседующих о чём-то на повышенных тонах, и ещё чей-то силуэт, скрытый за мощным стволом дерева.

Киллиан. Почему он не уходит? Ведь есть возможность, пока Голд и Кора слишком заняты друг другом?

Чувствую, как Реджина выпускает мою руку. Светящийся шар отбрасывает на её лицо угловатые тени, отчего женщина выглядит старше своего возраста.

— Я люблю тебя, — произносит она так, будто это наш последний разговор.

По спине бегут мурашки, когда я резким движением хватаю из колчана, висящего за спиной, стрелу, и размещаю её на тетиве, беря голову Коры под прицел.

Вдруг Реджина ждёт от меня того же? Что мне сказать?

— Я… — начинаю я, но вместо того, чтобы послушать, Реджина делает последний шаг из тени, который и выдаёт наше присутствие.

Я ожидала увидеть на лице Коры хотя бы каплю удивления, но вместо этого она лишь улыбается и даже немного разводит руки — в одной из которых нож — будто бы ждёт, что Реджина бросится её обнимать.

— Мои любимые девочки! Ну наконец-то! Я уж думала, придётся отправлять за вами свою прислугу.

Я морщу нос от отвращения. Её явно доставляет удовольствие командовать тёмными силами.

Жду, что Реджина скажет что-то, но вместо этого женщина вдруг взмахивает рукой, выставляя ладонь вперёд. Луч ослепительного красного света появляется из неё и бьёт по Коре. Однако, попадает он в кинжал Тёмного, от которого тут же отлетает в сторону лесной чащи

— Пришли убить меня? — хохочет Кора. — Снова, Реджина? А духу-то в этот раз хватит?

Снова? Неужели, Реджина уже пыталась? Мстила за моего отца, или был ещё более веский повод?

Реджина игнорирует слова матери и совершает ещё одну попытку, но как и в первый раз против потока магии с завидным успехом встаёт кинжал.

— Мы можем заниматься этим весь день, — скучающим тоном сообщает Кора.

Мои пальцы почти разжимаются, отпуская стрелу в полёт, когда Киллиан выходит из тени. Наши взгляды пересекаются. Он что-то говорит мне одними губами, но я не могу понять, что именно.

Если хочет сказать, чтобы я бежала прочь, то это не сработает. Кора найдёт меня в любом уголке Сторибрука. Если её магия сильнее магии Реджины, то что уж говорить обо мне?

Несмотря на то, что Кора всё ещё на моём прицеле, на какое-то совсем незначительное время я ослабляю натяжение тетивы, когда замечаю синяки и ссадины на лице Киллиана.

Я была права: Кора заставила его и Дэвида сражаться для того, чтобы забрать сердце второго.

Словно прочитав мои мысли, Киллиан касается кончиком языка разбитой нижней губы и едва заметно ухмыляется, будто говорит: «Это не то, о чём сейчас стоит беспокоится, Миллс». А потом трогает подушечкой безымянного пальца рассечённую бровь, как бы добавляя: «К тому же, такого красавца, как я, шрамы только украшают».

Его голос в моей голове такой настоящий. Я вздрагиваю и сильнее сжимаю лук, переводя взгляд на Кору.

Дэниел. Таран. Дэвид. Голд. Киллиан.

Последним человеком, кто пострадает от рук моей бабушки, станет она сама.

Я отпускаю тетиву. За долю секунды мой мозг успевает показать мне картинку недалёкого будущего: Кора повержена, её тело, продырявленное моей стрелой, распласталось по земле; под ним зеркальной алой лужей собирается кровь, а в волосах путаются сухие ветки и зелёные листья. И пусть после этого Реджина обозлится на меня — плевать. Это единственный шанс спасти немного больше людей, чем-то количество, что пострадало по её вине.

Но вместо этого, не достигнув цели, стрела меняет направление и устремляется на Киллиана. Он только и успевает, что сделать маленький шаг назад и отклонить корпус. Ветка хрустит под его ботинком, и этот звук эхом проносится у меня в голове, когда наши взгляды снова пересекаются.

А стрела вдруг замирает, когда между ней и грудью мужчины остаётся расстояние не больше длины указательного пальца.

Я бросаю лук на землю, будто тот пропитан ядом, и озираюсь по сторонам, как воришка, пойманная на месте. Реджина с таким же недоумением цепляется взглядом за стрелу, выражение лица Коры не выдаёт совершенно никаких эмоций, а Голд… Конечно, это всё он! Его рука, направленная в сторону Киллиана, с помощью магии удерживает мою стрелу!

Огромный ледяной ком берёт начало где-то в животе и поднимается выше, застревая в горле и не давая продохнуть. Одно движение — и Киллиан покойник.

— Вы обе невероятно упрямы, — сообщает Кора. - Как, впрочем, и я сама.

Она клонит голову в сторону — мой поступок её вроде как удивил. Какое-то мгновение она изучающе смотрит на меня, переводя взгляд с моего лица на лук, лежащий под моими ногами, а потом, будто потеряв интерес, разворачивается к колодцу.

Только теперь я вижу стоящую на самом его краю чашу. Именно от неё тоненькой струйкой в небо поднимается чёрный дым.

И как я сразу не заметила очевидного?

Я смотрю на жесткую прямую спину Коры, на то, как её руки не дрожат, когда она открывает небольшую шкатулку, стоящую рядом с чашей, достаёт оттуда сердце (наверняка, Дэвида) и раздавливает его своими тонкими пальцами; на то, как со скучающим выражением лица она разжимает кулак, и серые хлопья пепла россыпью падают в медную чашу, отчего дым только сгущается, и меня как током бьёт: всё тело на секунду превращается в желе от того, что наконец доходит — Кора никогда не чувствовала ко мне хотя бы расположения. Внучка ей никогда и не была нужна.