Берег и море (СИ) - Страница 20

Выпущенная стрела разрывает воздух, но пролетает мимо ствола.

Не знаю, в чём конкретно проблема: в том, что я совсем потеряла навык, в том, что это не мои стрелы, или в том, что каждый раз мне кажется, будто бы я стреляю в мужчину, женщину и маленького мальчика, имён которых теперь не помню.

— Ну ничего, — Мэри Маргарет подходит ко мне и кладёт руку на плечо. — Попробуй ещё раз.

Когда она отходит обратно к Эмме, я делаю вторую попытку. И третью. И даже после шестой у меня не выходит.

Когда все стрелы не без моих усилий оказываются в кустах, я снимаю колчан и со злостью кидаю его на землю.

— Это бесполезно! Только зря потраченное время.

Лук летит на землю следом за колчаном.

— Лу, ты можешь начать сначала, — начинает Мэри Маргарет.

— Нет, Мэри Маргарет, — я качаю головой. — И именно в этом и есть главная проблема. — Я оборачиваюсь лицом к стоящим позади меня матери и дочери. Мне кажется, или они сделали небольшой шаг назад? — Не всё можно начать сначала.

Эмма осматривает меня, затем переводит взгляд на Мэри Маргарет и вскидывает брови.

— Мне одной кажется, или мы уже действительно говорим не о стрелковых навыках?

— Вы знаете, что тот смерч был моих рук дело …

— Лу, мы уже говорили об этом, и …

— Это ещё не самое плохое, Мэри Маргарет. В этот раз я, по крайней мере, никого не убила. — Я оборачиваюсь через плечо и гляжу на лук, лежащий земле. — В первый раз, когда гнев взял меня под свой контроль, я убила трёх человек. И, что самое страшное, я не сомневалась ни секунды, когда выпускала стрелу в голову маленького мальчика, который не сделал мне ничего плохого.

Беспокойство в глазах Мэри Маргарет сменяется ужасом. Она хватает Эмму за локоть, словно пытается защитить от меня.

И я её в этом не виню. Сама бы от себя старалась держаться подальше, если бы это было возможно.

— Не давай прошлому определять себя, Лу, — спокойно произносит Эмма. Я так и знала — она осведомлена о моей истории благодаря Генри. — Посмотри хотя бы на свою мать. — Я бросаю на Эмму укоризненный взгляд, и она тут же исправляется: — Реджину! Прости … Реджину. Она была Злой Королевой, но сейчас …

— Она притащила Тарана из Придейна, пытала его и вырвала сердце, — говорит Мэри Маргарет.

— А вот это ещё доказать надо, — возражает Эмма.

Они переглядываются между собой. Мэри Маргарет, которая не понаслышке знает, что значит быть проклятой самой Злой Королевой, кажется, больше поддерживает мою точку зрения, чем точку зрения собственной дочери. Однако я вижу противостояние, отражённое на её лице. Она хочет, чтобы слова Эммы оказались правдой.

- Я провела кое-какое расследование, — продолжает Эмма. Она просовывает большой палец право руки в шлёвку на джинсах. — Вообще-то, вместе с Дэвидом.

— И вы ничего мне не сказали? — возмущённо восклицает Мэри Маргарет.

Она выглядит забавно, когда пытается казаться суровой мамочкой.

— Прости, — Эмма пожимает плечами. — Мы нашли кое-что интересное в одежде Тарана.

— Ваше расследование заключалось в том, чтобы копаться в его белье? — уточняю я.

— С тех пор, как парень был найден в склепе Реджины в состоянии средней тяжести, всё, что его касается, идёт как улики по делу, — поясняет Эмма. — Включая бельё. Но мы обыскали штаны. Да и интересней, всё-таки, не они сами, а содержимое карманов. — Эмма достаёт что-то из собственного кармана куртки. Когда она раскрывает ладонь, я вижу несколько серебристых горошин.

— Что это? — переспрашивает Мэри Маргарет.

— Похоже на пуговицы, — отвечает Эмма. — Но на самой одежде Тарана таких нет.

Я беру одну из них двумя пальцами и подношу ближе к лицу. Я видела их раньше, но не могу вспомнить, где именно. Это как читать слово на языке, который изучал несколько лет назад: тебе кажется, что его значение вот-вот готово сорваться с языка, но даже спустя несколько минут ничего не приходит в голову.

— Вы спрашивали у Тарана, откуда они? — Я возвращаю пуговицу обратно Эмме.

Она кивает.

— Таран сказал, что всё время его держали с завязанными глазами. И руками, но их освобождали на время одного-единственного приёма пищи в день. И эти пуговицы, похоже, принадлежат его похитителю — парень однажды решил оказать сопротивление, за что, в итоге, и схлопотал по рёбрам.

— Они принадлежат Реджине? — уточняю я.

— Навряд ли. Они явно не из этого мира, а Реджина, как и все мы, не покидала Сторибрук последние двадцать восемь лет, — Мэри Маргарет смотрит на пуговицы в ладони Эммы.

— Верно, — Эмма сжимает пуговицы в кулаке и выдерживает театральную паузу, прежде чем добавить: — В сериалах про крутых копов это называют зацепкой!

Я понятия не имею, что это значит, но всё равно киваю, поддакивая её словам. Теперь виновность Реджины под сомнением даже для меня. Нужно вспомнить, где я могла видеть эти пуговицы. Кажется, как бы глупо это не звучало, но именно они — ключ к ответам на многие вопросы.

***

Я не знаю, как он меня находит. Ему даже не нужен телефон для того, чтобы понять — мне хочется поговорить. Поэтому я не удивляюсь, когда по приходе к пристани вижу Киллиана стоящим в явном ожидании чего-то.

Или кого-то.

Однако, с выводами я, похоже, поторопилась. С противоположного конца появляется низкорослый полноватый мужчина в красной шапке, натянутой на самый лоб. Он торопливыми шагами направляется к Киллиану, спотыкаясь о собственные ноги.

Я успеваю спрятаться за бесхозными пустыми ящиками прежде, чем мужчина или Киллиан могли бы меня заметить. Приседаю на корточки и слежу за всем происходящим через щель между деревяшками. Их разговор мне не слышен, но зато прекрасно видно разгневанное и раздосадованное одновременно лицо Киллиана. Незнакомец, стоящий ко мне спиной, стаскивает шапку с головы и сжимает её в руках. Его опущенные плечи тоже не говорят ни о чём хорошем. Спустя какое-то время Киллиан, поджав губы, кивает куда-то в сторону, где лично я не вижу ничего, кроме конца причала и пенных волн. Но, кажется, тот, кому этот жест предназначался, всё понял: он делает несколько шагов к самому краю, а затем … просто исчезает.

Я собираюсь выбраться из своего убежища, когда Киллиан вдруг зовёт меня по имени.

— Ты видел? — кричу я в ответ, выходя из-за ящиков.

— С самого начала. Я же пират, красавица. Шпионаж, как и обман, воровство и кутёж, у меня в крови.

Киллиан улыбается, но когда я подхожу ближе, сразу распознаю фальшь и откровенную усталость в его глазах. Он даже не пытается придать взгляду прежний блеск человека, уверенного в собственном превосходстве.

Я останавливаюсь в полушаге от того, чтобы оказаться к Киллиану непозволительно близко. Какое-то время он смотрит мне за спину и в нервном жесте крутит кольцо на большом пальце подушечкой и ногтем указательного, а затем вдруг трясёт головой, двигается навстречу и протягивает ко мне ладонь. Казалось, Киллиан хочет схватить мою руку, но вместо этого он кладёт ладонь мне на щёку.

Одно из его колец касается самого края моих губ, а холодные пальцы оставляют следы на коже возле уха и на шее.

— Что такое, Миллс? — спрашивает Киллиан, заглядывая прямо в глаза.

Я моментально теряюсь.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь озадаченной.

— Ты тоже, — парирую я.

Его пальцы всё ещё на моей щеке. Я не прошу убрать ладонь, потому что это всего лишь прикосновение.

— Я нашла лук, — наконец признаюсь я.

Пират — явно не образцово-показательный человек для доверия, так зачем же я это делаю?

— И?

— И кажется, он не работает без стрел. А их уничтожил Румпельштильцхен..

При упоминании о Тёмном, Киллиан выдвигает челюсть и напрягает её с такой силой, что играют желваки. Я накрываю его ладонь на моей щеке своей ладонью.

— Тебя что-то беспокоит, — констатирую я, хоть и заранее знаю, что он скажет нет.

Но в этот раз ошибаюсь — ответом от Киллиана мне служит тишина. Он отводит взгляд в сторону, грустная — (такая, от которой у меня внутри что-то с глухим стуком падет) — улыбка трогает край его губ. Вторая его рука, та, что с крюком, обхватывает меня за корпус, притягивая ближе.