Берег Хаоса - Страница 4

– Ну так как? – Не желал угомоняться Дарис. – Пьем?

– У меня денег с собой только на полкувшина, – честно признался я.

– Ничего, у меня есть!

– И у меня тоже, – кивнул Ксантер. – Родители только вчера из имения прислали.

Оба тоймена выжидательно обратили взоры на меня. Почему-то во всех вопросах, касающихся серьезных вещей (а что может быть серьезнее выпивки?), требуется мое мнение или, на худой конец, разрешение, хотя вполне можно напиваться без меня. Да парни и развлекаются без моего участия не реже раза в неделю. Зачем сейчас спрашивают? А вот зачем: есть такое слово «уважение». Чем заслужено и когда, ума не приложу, но оно имеется и никуда не собирается исчезать, временами изрядно осложняя мне жизнь.

– Ну?

Взгляды стали еще нетерпеливее.

Я взвесил все «за» и «против», прислушался к нехорошему эху дрожи, зарождающейся где-то под ребрами, вздохнул и кивнул:

– Почему бы и нет?

Мигом повеселевшие Дарис и Ксантер навестили близлежащую лавку, вернувшись с парой кувшинов светлого эля и мешком вяленой рыбы. Питие обещало стать затяжным и стало таковым: мы просидели до самого вечера, разве что не до темноты, и разошлись по домам весьма нетвердой походкой.

Принятие на грудь эля в количестве, превышающем половину кувшина, всегда сказывалось на моем самочувствии дурно, но этот раз в корне изменил представления о запасах внутренней силы: ночь прошла без сновидений и ворочания с боку на бок (одиночный поход на кухню с целью смочить пересохшее горло водой прошел без участия сознания, потому нарушением сна не засчитывался), а поутру, проснувшись и взглянув в зеркало, я понял, что ни одному малознакомому человеку не докажу факт вчерашней пьянки, хотя отраженная стеклянной гладью картина особо не впечатляла.

Здравствуй, рожа.

Набрякших «мешочков» под глазами нет, но сами глаза мутные и рассеянные, из-за чего взгляд кажется тупее, чем обычно, а и без того невнятный болотный цвет – омерзительнее. Цвет лица как у поросенка: розовый, здоровый и совершенно не соответствующий присутствующим ощущениям. Нос… шмыгает недавно заведенным насморком. Кажется, немного припух? Нет, горбинка (которой неоткуда было взяться, если принять во внимание курносых родителей) просматривается четко. Даже морщины на лбу незаметны. Правда, их всего-то две и обе мелкие, но в недобрые дни они изо всех сил пытаются обозначиться яснее, в попытке состарить мое лицо лет на пять, а то и десять. Не скажу, что сей факт сильно огорчает: в свое время я даже безуспешно старался выглядеть старше, чем позволяла внешность. Но теперь, по прошествии лет и приобретении какого-никакого, а опыта, сохранение молодости внешнего облика представляется полезным хотя бы по той простой причине, что молодого человека никогда не принимают всерьез. Конечно, это доставляет и определенные неудобства, но выгоду приносит не меньшую: пока тебя считают олухом, перед тобой не скрывают истинных чувств и мыслей.

А что у меня с волосами? Бурые. Грязные. Нечесаные. Длинные. Рискую быть осмеянным, но все же заявлю: длинные волосы куда удобнее коротких. Короткую стрижку вечно нужно подравнивать и следить за ее нахождением в первозданном виде, челка же, к примеру, растет настолько быстро, что начинает лезть в глаза чуть ли не сразу после выхода от цирюльника. А когда твои волосы все одной длины и спускаются ниже плеч, их легче легкого стянуть ремешком в хвост, который не будет мешать. Ну, в крайнем случае, взять шпильку и заколоть свернутые валиком пряди, как поступают женщины и самые модные модники при дворе. Нет, что ни говорите, стричься не буду! Одна только есть морока: утомительное мытье и долгая сушка. Но если это действо производить не чаще двух раз в ювеку…

Глубокий зевок напомнил о необходимости проснуться как можно скорее и с наименьшими последствиями. Надо выпить чего-нибудь горяченького. Но ни в коем случае не горячительного! Хватит. На сегодня. Наверное. Может быть.

Кухонная плита, как водится, поупрямилась, но все же разродилась теплом от горящих дров. Я водрузил на железный лист грелки ковш с водой, дождался появления дружных пузырьков, залил кипятком мелкорубленый лист тэя (сорт из средних по дороговизне: четверть лоя за фунт, хватает ювек на восемь, если заваривать только утром и вечером) и уселся за стол, хмуро наблюдая за тем, как клочки сушеных листьев, разбухая от воды, опускаются на дно кружки.

Смена ллавана – чего от нее ждать? Чем она грозит или, напротив, чем может быть выгодна?

Прежний, Гоир, человек глубокоученый и известный в высоких кругах, сволочь еще та: ни одного лишнего сима не заплатит, хоть в лепешку расшибись. Вечно стонет, что слишком велики траты на содержание управы, да на переписку, да поездки к заказчикам, забывая одну нехитрую вещь. Да, все перечисленное важно и нужно, но кто-то должен еще и выполнять заказ, потому что за воздух ни один здравомыслящий покупатель платить не будет. Вот мы и делаем: Дарис, Ксантер и я. По мере сил и умения. И что особенно греет душу нашего ллавана, не требуем за содеянное непомерной платы, являясь людьми сговорчивыми и трезво смотрящими на… Не совсем трезво, что уж лукавить, но вполне дружелюбно. Вот уже больше трех лет смотрим и надеемся на чудо. Надеемся, что совесть Гоира, наконец-то, проснется. Иногда, кстати, сон этой самой совести переходит-таки в дремоту, и тогда ллаван даже выплачивает нам поощрения, не слишком щедрые, но все равно приятные. Вот только этот год не задался с самого начала, и мы давно уже сидим в ожидании жалованья, задерживаемого Головной управой в Меннасе – славной столице не менее славной Сааксанской Империи. И судя по отягчающим ситуацию обстоятельствам, имеем шанс вообще ничего не дождаться.

А все вечный спор между двумя столицами, с рождения или с момента поселения ставящий жителей одной и другой по разные стороны от линии фронта! И угораздило же меня обосноваться именно здесь, в Нэйвосе…

Собственно, Империя стала называться таковой именно в те времена, когда неугомонный король Таккор решил расширять свои владения на северо-запад и двинул армии к соседским границам. Кое-что отвоевал, кое-что потерял, но в целом упрочил свое влияние, а на вновь обретенных землях, посреди болот и лесов, на берегу мелководного залива построил город, который назвал Нэйвосом – «новой жизнью». И переехал туда со всем двором, перенеся столицу из Меннасы. Разумеется, меннасцы не обрадовались: столько веков жили припеваючи, а тут все блага, а в особенности, государственная казна, скрылись из виду. Но спорить с Таккором было смерти подобно, и недовольства на время поутихли, даже сын, внук и правнук человека, впервые провозгласившего свои владения «империей», управляли страной из Нэйвоса. Но знатные меннасцы не теряли ни надежды, ни упрямства, и когда к власти пришел Герим – трусливый и обидчивый император, внушили ему, что новая столица расположена слишком близко от границы, неровен час, соседи решат напасть и прочая, прочая, прочая. Ерунда, что соседи – мирные рыболовы, не способные набрать армию даже в тысячу раз меньшую, чем имперская: Герим поверил, обманулся, испугался и повелел двору вернуться обратно. К торжествующей радости меннасцев и гордому презрению нэйвосцев. С тех пор вот уже более полутора веков мы живем, как кошка с собакой, а жаль, потому что вражда никогда не приносит ничего хорошего. Ни одной из сторон.

Будучи жителем Нэйвоса, я тоже обречен ненавидеть Меннасу. И ненавижу, ничего не могу с собой поделать. Называю свой город не иначе, как «северной столицей», и искренне люблю. А противостояние продолжается и будет продолжаться до скончания времен по очень простой причине: мы дети разных родителей, и уж это я понимаю лучше многих. Меннаса родилась, как рождается большая часть городов – из мелкого поселения на берегу реки, и несет в себе дух первородной простоты, не способной принять изменения от начала и до конца. А Нэйвос… Он изначально строился, как город. Даже более того: как столица. На пустом, не обремененном предысторией, а следовательно, заблуждениями, верованиями и устремлениями месте. Ровные улицы и дома, отстоящие друг от друга на строго определенном удалении. Широкие площади. Тенистые парки, в которых дозволяется прогуливаться и простым людям, а не только знати. Роскошные дворцы, оставленные под присмотром не пожелавших ехать за императором и потому отлученных от придворных милостей вельмож. Ремесленные кварталы, в которых живут и работают одни из самых лучших мастеров Империи. Целые улицы, обжитые творческими людьми: поэтами, живописцами, певцами и музыкантами. И самое главное, Академия, собравшая в своих стенах большинство талантливых учителей, способных почти любого провинциального невежду научить высокому искусству обращения с магией.