Бераника. Медвежье счастье (СИ) - Страница 48

— Проклятые бумаги, — сквозь зубы выругался Вежеслав. — После всего случившегося я уже и знать не хочу, что там в них. Брата жалко, и больно по-прежнему, но раньше я отвечал только за самого себя, а теперь у меня семья. Пропади она пропадом, та земная справедливость, Бог не слепой, сам спросит с кого надо.

— А знать бы, кто в верхах нам гадит, не помешало, — вздохнул Борислав. — Сам я мстить не пошел бы, а попросил бы аудиенции у его величества. Это измена, и его касается напрямую. Князья Агреневы всегда были верны своему сюзерену и заслужили его доверие, меня бы послушали. Но с чем идти? С паленым подворьем какого-то старосты?

— Даже мысли нет, куда мой бывший муж мог эти бумаги спрятать, — вздохнула я. — Мне он не отчитывался… маменьку очень жалко. Знала бы я, что на нее навлекаю, когда под венец шла… для себя я ни о чем не жалею — как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Моих детей и моего мужа ни на что не променяю… но маменьку жалко.

— Поэтому возвращаться в столицу вам рано, — серьезно кивнул Борислав, переглянувшись с отцом Симеоном. — А вот венчаться в храме вам надо как можно быстрее. Все понимаю, вы духом рода благословленные, это самый крепкий брак. Только и людские законы никуда не делись. Как объяснить, почему мой внук вдруг объявился живой, я еще до приезда сюда обдумал — все надеялся. Скажем, что ранен был и разбойники его с собой уволокли, а того, кто трофеи остался собирать, дикие звери и погрызли. Этот идиот от жадности нацепил одежду моего внука со следами крови, вот и кинулся на него какой-то голодный хищник. А Вежеслав немного в бандитском плену оправился и сбежал — прямиком к своей невесте. Она его до конца и выходила, а теперь вот они сочетаются законным браком в храме, честь по чести.

— Это правильно, — кивнул отец Симеон. — И свидетельство о венчании я в городе потом сам заверю и в книгу храмовую впишу… как время придет. Чем дольше никто не знает, что младший князь Агренев выжил, тем лучше. Все же беспокойно мне, что там за гнида в верхах засела, что никак не уймется, шлет и шлет супостатов. Сам-то вряд ли явится, сидит, пакостник, в столице, добропорядочную сволочь изображает. Боюсь, не оставит он вас в покое.

— Интересно, — я задумчиво переложила ягодки от варенья из чашки в блюдечко, Шон потом съест, такой сластена — ужас. — Интересно, а в эту ночь там, в столице, ничего не горело? Духу Бера, насколько я понимаю, расстояние не помеха, ему что село, что столица — все едино.

Мужчины переглянулись — похоже, эта мысль им понравилась, хотя и вызвала некоторый скепсис. Слишком это было бы легко.

— На духа надейся, а сам не плошай, — подвел итог Борислав. — Бумаги надо искать. Бумаги. Тогда будет чем прижать эту сволочь, с чем на аудиенцию идти. Эх, сейчас ведь лучшее время для этого — наверняка супостат все силы свои сюда к ведовой ночи стянул, не армия же у него в запасе. Сейчас бы как раз с бумагами в столицу и ехать, некому будет по дороге подстеречь.

— Да где же их искать? — я со стуком поставила чашку на стол. — Вот… зараза! Ну ни одной мысли нет…

— Мама… — вдруг позвали от двери. — Мам…

Пока мы пили чай с гостем и проводили военный совет, дети должны были заниматься своими делами во дворе. Несмотря на то, что наши материальные затруднения остались далеко позади, бездельничать я все равно никому не позволяла. Просто теперь не надо было упахиваться насмерть, а еще можно было подобрать занятие поинтереснее, чем монотонная заготовка дров или трепание еловой шерсти.

Так что дети были при деле, но я даже не удивилась, поняв, что как минимум старший подслушивает под дверью. Сама такая была в его возрасте.

Бледный, с закушенной губой, Лисандр решительно прошел к столу и посмотрел по очереди на меня и на Вежеслава. У него был вид как у решившего броситься с обрыва в пропасть героя-повстанца — отчаянный и обреченный.

— Я поклялся отцу, что никому и никогда не открою этот секрет… и не отдам… именем рода поклялся! Я не мог, понимаете?! — с болью в голосе выпалил подросток. — Ну не мог… раньше… а теперь… я не знаю… вы — моя семья! — он зажмурился на секунду, но тут же открыл глаза и упрямо тряхнул головой. — Пусть я буду клятвопреступником без чести и духи рода меня покарают. Пусть… только я скажу.

— Стоп! — я вскочила и зажала сыну рот ладонью. Клятва рода, черт его знает, чем грозит нарушение, я как-то не хочу шутить подобными вещами после того, как сама пообщалась с Бером. — Молчи! Не говори ничего! Мы придумаем, как все узнать без этой жертвы, понял? Понял?!

Я притянула к себе мальчишку, чувствуя, что его буквально колотит от напряжения.

— Ш-ш-ш-ш-ш… сынок, тихо, успокойся… мы здесь, мы рядом. Ты молодец, ты умница и не предатель. Просто доверься нам, и все будет хорошо, — шептала я подростку, наглаживая его по голове и плечам, обнимая и прижимая к себе. — Ты всегда можешь нам доверять, можешь любую беду рассказать, мы вместе придумаем, как тебе помочь. И сейчас придумаем. Не надо никаких клятв нарушать, подожди немного и отдышись, а потом мы во всем разберемся не торопясь.

Через полчаса, когда мне удалось успокоить сына, мы теперь впятером уселись за стол и, велев парню молчать и только кивать или отрицательно мотать головой в ответ на вопросы, стали досконально выяснять текст клятвы. Это оказалось не то чтобы просто, но и не запредельно сложно.

В какой-то момент я едва не рассмеялась от облегчения:

— Господи, ну это ж надо было столько сложностей наворотить, когда вопрос решается легче легкого! Лис, ты клялся никогда ни под каким видом не раскрывать тайну никому, кто не является по крови членом рода Аддерли. Я не подхожу, но остальные-то дети! Не надо нам больше ничего выяснять и мучить парня, сейчас он пойдет и спокойно расскажет все, что необходимо, сестрам и брату. А уже они, поскольку никаких клятв не давали, перескажут все нам!

Лис посмотрел на меня круглыми глазами, и было видно, как его взяла досада: сам, дурак, не додумался до такого простого решения. Потом он вскочил и умчался на улицу, а еще через секунду на его крик сбежались остальные дети, которых он, косясь на открытое окно, торжественно увел в другой конец двора, за курятник.

— Я так понимаю, вынимать из тайника бумаги и отдавать посторонним клятва тоже запрещает, а вот своим нет, — заметил Борислав, подходя к окну и становясь рядом со мной. — Вот пострелята, смотри, лопату тащат, втихую, чтоб мы не заметили. Хотят клад сами откопать, а нас уже результатом удивить.

Я встревожилась было, а потом поняла, что Лис не увел бы детей далеко от дома, он в последнее время стал вдвойне осторожен и строг. Значит, бумаги закопаны где-то поблизости. Ну а что… лес вокруг дома — он и есть лес, где угодно под корнями вырой яму, и без точного знания места вовек не найдут.

На всякий случай я прикрыла глаза и сосредоточилась на внутреннем зрении. После ведовской ночи это стало получаться в разы проще. Теперь я с легкостью отследила, куда пошли дети, чем они там заняты и не угрожает ли им опасность.

— Бегут, — констатировала я еще через полчаса. — Сейчас будут.

И точно, раскрасневшиеся девчонки во главе с Шоном ворвались в комнату через минуту. Лис предусмотрительно остался во дворе, чтобы даже не видеть, как зашитый в плотную ткань ларец торжественно водружают на стол. Вежеслав слегка подрагивающими от волнения руками вспорол шов.

Бумаг в ларце оказалось немного — несколько писем, пухлая тетрадь и еще один лист плотной желтоватой бумаги. Список из двадцати фамилий, подписавшихся под текстом клятвы.

— Ох и не хре… кхм… ничего себе! — воскликнул Вежеслав, бросив взгляд на первую фамилию в списке. — Ах ты ж с-с-с-с… сковородка ржавая!

Борислав долгим взглядом смотрел на первую фамилию в списке. Князь Кжиждаш Шаронский. Хм? Мне это имя ни о чем не говорит, но судя по изменившимся лицам всех мужчин — это важно.

Борислав резко выдохнул и горестно прикрыл лицо рукой, потер глаза, словно от сильной усталости.