Бераника. Медвежье счастье (СИ) - Страница 24

— Никак барыня? Ну проходи, родимая, смотрю, ранняя ты пташка, — поприветствовала меня крепкая сорокалетняя «баба-ягодка», открывая заднюю калитку, ту, что возле хлева. Ну а где еще поутру хозяйку искать, если не возле доильника?

— И тебе привет, Астасья. Знала, что ты хозяйка справная, встаешь с птицей, вот и прибежала по холодку, дальше-то забот будет полон рот, некогда лясы точить.

— Ой, твоя правда. Ну проходи, гостьей будешь. В дом пойдем или как? Ты, небось, опять с делом каким?

Через два часа, обсудив все подробности, поторговавшись для порядка и удовольствия, загрузившись припасами и прикинув по солнцу время, я вышла в обратный путь.

Вот и хорошо, вот и ладно. Смородиновку я свою пристроила, да не мужикам, что без меры и толка вылакают, а хозяйкам, которые своих пней правильно сориентируют и простимулируют. И наградят сами. Будет к нам завтра печник, сразу после полудня.

Когда в полдень к нам на заимку явились караульные, я вынесла деревянный поднос, на котором вода родниковая в самолепных кружках и туесок земляники — ею в этом году были как ковром усыпаны все полянки окрест. Не ахти какое угощение, но приличия соблюдены — все ж таки люди вроде как уже не чужие и ходят сюда для нашей защиты.

— Ну, хозяйка, благодарствуем, — степенно поклонился пожилой солдат, отдавая обратно кружку и облокачиваясь на подновленный плетень у калитки. — А что, купец-то из города так и не дошел до вас?

— Какой купец? — удивилась и насторожилась я.

— Дык был там один, — включился в рассказ второй солдатик, помоложе, веснушчатый и лопоухий парень с немного щербатой, но очень солнечной улыбкой. — Тапочки, сталбыть, ваши ему уж оченно понравились. Бабы-то на селе не дуры, быстро рукодельство переняли, уже и сами шьют, только вот то, да не то получается. Ухватки нет еще, али секрета какого не знают. Дык этот пришлый хотел ваши за деньги сторговать, а не за припасы, сталбыть. Расспрашивал, когда на селе бываете, а как узнал, что редко теперь, — так собрался к вам на заимку идти.

— Не приходил никто, — надеюсь, я не выдала голосом своего напряжения. Неизвестный купец, которому позарез понадобились именно мои тапки, — это в нашем положении более чем подозрительно.

— Вот чудно, — пожал плечами пожилой караульный. — Два раза возвращался, дорогу спрашивал, и вроде не пьяный, с утра-то. Говорит, как выйдет за околицу, так блукает. Тропа вот она вроде, а он то в болото забредет, то в заросли такие, что и как назад-то поворотить, не сразу поймешь.

— Ну, если надо человеку, найдет дорогу, — я с самым безразличным видом пожала плечами. — Вы-то вон не заблудились ни разу.

— Это верно говоришь, барыня. Ровно сама дорожка под ноги стелется, даже казаться стало, будто короче она, чем в прежние-то дни, — добродушно пошутил пожилой. — Да и в удовольствие нам по лесу прогуляться, красота-то кругом какая! Нешто в пыльной казарме лучше… так что и никакого беспокойства нам от приказа господина лейтенанта, одна сплошная приятность. Воздухом дышим не надышимся вольным, да у конца пути радушная хозяйка встретит, улыбнется приветливо, угостит чем круг послал. Оно человеку-то любому приятно.

Когда наши охранники ушли, я вернулась в дом и, пока никто из детей не видит, быстро умылась холодной водой из ведра. Глаза красные… плакала в сенях. Всего секундочку слабости себе позволила, а то совсем тяжко.

Будь он проклят со своими играми, Бераникин муж. Знаю, нехорошо так говорить и думать, а иначе не могу. Сам сгинул, окаянный, а теперь и всю семью за собой тащит на тот свет, как упырь ненасытный.

Не к добру тут купцы разные начали появляться. И Веж… ох, хоть бы успел спокойно до города добраться, а там уж пойдут слухи, что он бумаги в банковское хранилище сдал, есть надежда, что нападать станет бесполезно.

Вежеслав даже собирался для вида собрать какие-нибудь старые тетради, письма и прочую макулатуру, чтобы действительно привезти и оставить в банке. Даже если кто-то станет расспрашивать клерков — так убедятся.

А дальше посмотрим… может, попробуют договориться?

Но что все же за странная история с этим купцом? Как это — заблудился в трех шагах от села? Может, совсем городской, не умеет в лесу ориентироваться?

Хотя с другой стороны — что там ориентироваться, вот она тропа, ему показали, иди, никуда не сворачивай. За месяц караульные ее основательно протоптали, это раньше чуть заметная дорожка пряталась в траве.

Я вышла на крыльцо, быстро огляделась. Лис рубит дрова, Шон и Кристис ему помогают, складывают полешки под навес, формируя две «башни» по углам крепостной стены. Это у них задание такое — строить крепость. Гораздо интереснее, чем просто таскать дрова…

Эми за домом рассыпает на полотне собранную землянику — чтобы завялилась. Меда и сахара для варенья у нас нет, значит, будем сушить. Эх, вот печь починят, тогда начнется настоящая работа, пока так, баловство.

Ладно, с детьми все в порядке. Но меня мучает другой вопрос.

Я вернулась в комнату, положила каши в чистую миску, добавила молока, которое принесла сегодня от Астасьи. Накрыла все это хлебной горбушкой. И пошла со двора за калитку, прямо, мимо оврага, где прятался родник, мимо тропы, через березовый молодняк, через поросший деревьями бугор, к старому ельнику.

— Спасибо, что уберег от недоброго глаза, — пристроив плошку под развесистые пушистые лапы самой большой елки, я ей еще раз вежливо поклонилась. — Не суди строго, но, может, дашь знак какой, если и правда защита есть? Тревожно мне…

То ли ветер по макушкам пронесся, то ли мне просто показалось, что ель вздохнула-заскрипела, словно засмеялась.

Вот жизнь пошла, в любую нечистую силу уже готова поверить. Понятно, никакой старичок-боровичок из-за елки ко мне не выйдет, сказки это. Если и прислушиваться к чему — так это к интуиции. Не отмахиваться, не прятаться трусливо за «показалось», а жить с оголенным нервом…

Трудно, да. Трудно…

В начале июля начала поспевать малина — работы только прибавилось. Благо, свояк Астасьин оказался знающим печником, он нам и трубу прочистил, и свод, и под, как говорится. Вьюшку поменял, ухват помог наладить, проверил, как лежанки нагреваются в обеих задних комнатах. Очень обстоятельный мужик оказался. Получил за работу смородиновкой, а также принес мне небеленый лен и мерки для тапочек на всю свою многочисленную семью.

Пока я шила обувку, он и в бане, что к сеням пристроена была, печурку переложил, там она совсем завалилась.

— Ты, хозяйка, с малиной-то хороша, — после работы Антелей пил у меня в комнате за столом травяной взвар с ягодами и довольно щурился. — Да только зимы у нас суровые, несурьезно это все. Скотину тебе надобно, перво-наперво. Эвона ртов-то, — Он степенно выдохнул и подставил кружку под новую порцию взвара, что я ему налила. — Я тебе вот что скажу. Баба ты справная, хотя и барыня, ну да с кем не бывает, как святой круг рассудит, так и рóдисся. Корову ты не купишь, перво-наперво потому, что денег у тебя нету, а второе — не сдюжишь с такой заботой. А молоко, оно для детей и вообще в хозяйстве — первое дело. Ты послушай совета доброго. У Мачеихи из Забрахольных две девки-погодки одновременно на сеновале в весну погуляли, дык осени ждать некогда — будут со свадьбой тянуть, пузо на нос налезет. Батюшка у нас строгий, не одобряет. Велел разом окрутить, а то в храм не пустит ни их, ни родителей ихних, значит. Дык ить без приличной-то свадьбы перед людьми стыдно, а когда ее сготовишь, коли самая страда?! Вот и изверчиваются. Потому дорога ложка к обеду: сошьешь девкам платья по господским фасонам, как ни у кого в округе не было, и забыстро, ты ж умеешь, — Мачеиха спасибо скажет. А ты у нее за то спасибо проси козу молочную, да с двумя козлятами. Аккурат к зиме откормятся.

Я улыбалась и кивала, выслушивая его советы, и думала: даст бог, не пригодится. Но с каждым днем волновалась все больше, и все больше надо было прикладывать сил, чтобы сосредоточиться на повседневном. Еще и дети нет-нет да заведут разговор про город и скорый переезд.