Бенефис чертовой бабушки - Страница 9

Через минуту выяснилось, что последний грохот – явление нормальное. Ничего страшного не произошло. Просто Бориса, решившего, от греха подальше, вышвырнуть на крыльцо очередной непутевый стул и определившего более наметанным на ночной рыбалке глазом место расположения выхода, приняли за вновь подвернувшийся шкаф. И вышвырнули. Вместе со стулом. Стул полетел по ступенькам, Борис завис на перилах и не сразу об этом заявил.

– Где ночует Дама со своим котом?! – тревожным шепотом спросила у меня Наташка. – Похоже, орал именно он. Слышала, как у меня собака радовалась? Пришлось сделать ей внушение и намордник надеть.

– Не знаю, где кот с Дамой ночуют. Я отправилась спать раньше всех. Сразу после застолья, но до чая. Кажется, она собиралась ночевать в летнем домике вместе с Юлькой, но может почивать и в комнате за стенкой.

– Только бы не вечным сном!

– Сбрендила?..

– Ш-ш-ш…

Дернув за подол ночной рубашки, Наталья увлекла меня на пол. Я покорно брякнулась на колени, и мы обе замерли. Через минуту со стороны открытого окна послышался странный шорох. Как по команде мы слегка приподняли головы и мгновенно нырнули ими вниз. Через окно в комнату лезло непонятное существо. Мельтешило только белое одеяние. Существо бесшумно кружило по комнате, склоняясь над чем-то не понятным, что-то перебирало в руках и не издавало при этом ни звука. Еще через мгновение, показавшееся годом, мимо нас по стенке прошелестела ночная сорочка и исчезла. Обостренный слух воспринимал легкую поступь босых ног, но сама фигура в темноте не определилась.

Какое-то время мы с Наташкой дружно тряслись. Сначала от страха, затем от холода. Пока не додумались набросить на себя одеяла. В ту же секунду на крыльце, в кухне и террасе вспыхнул свет. Мимо окна прошли братья-близнецы. Судя по разговору, они направлялись к летнему домику.

Радуясь за человечество, в том числе за себя лично, мы сделали вывод, что электричество – самое главное изобретение. И пусть невозможно понять, кому именно принадлежит первенство, мы благодарны всем. Слава Отто фон Геррику, схлопотавшему мощный заряд электричества в порядке компенсации за неуемное любопытство (подержал руку у вращающегося шарика серы). XV век! Слава Алессандро Вольту, изобретшему батарею – самый первый, но надежный источник электрической энергии. Слава Эдисону! Правда, изобретенная им лампа накаливания в нашей стране волею обстоятельств получила название «лампочка Ильича». А сейчас эта лампочка отжила свой срок и требует замены на экономичные энергосберегающие. Все равно. Вот вспыхнул свет – и страха как не бывало. А посему мы с Наташкой бесстрашно отправились проведать Светлану Никитичну. Ее голос в темной перекличке не участвовал. По пути прихватили отчаянно прихрамывающую Маринку. Как выяснилось, при полете во сне она крайне неудачно вывалилась с парашютом из падающего самолета спасать несносную свекровь, которая вывалилась без парашюта, но с диким криком. Приснится же такое! Как бы то ни было, но Маринка наяву сиганула вниз не естественным образом, элементарно свалившись с кровати на пол, а преодолевая препятствие в виде ее высокой спинки.

Дверь в комнату юбилярши нам открыла Юлька и сразу же приложила палец к губам, предупреждая, что бабуля спит. Видя наши вытянувшиеся физиономии, выскочила наружу и, прикрыв за собой дверь, прошептала, что бабушка долго жаловалась на бессонницу. Ей мешал воображаемый храп, доносившийся из соседней комнаты. Пришлось дать бабульке снотворное. А заодно выпить самой – бабуля умеет будоражить нервную систему. Со вкусом зевнув и потянувшись так, что задралась вверх старенькая коротенькая пижамная маечка, Юлька поинтересовалась, по какому поводу народ гуляет в нижнем белье.

– Да так… – пожала плечами Наташка. – Групповая бессонница. Народ требует продолжения банкета. А где спит Данька?

– В летнем домике, – пояснила Маринка. – Пойдемте на кухню, а? – И увлекла нас за собой. – Даньке в летнем… Боже мой!

Мы хором поддержали этот возглас, выражающий одновременно и удивление, и ужас.

– Ирина! Быстро мою аптечку! – голосом профессионала потребовал Димка, вместе с Борисом тащивший на себе окровавленного Даньку. Оба старались осторожно перешагнуть порог входной двери. – Наталья, нужна твоя помощь. Остальные – вон! Марина, держи свою дочь в руках! Наталья! Держи их обеих.

– Удержишь их, как же, – с натугой проронила Наташка, взваливая на меня невменяемую Маринку и пытаясь совладать с Юлькой.

Девушка еле слышно шептала: «Даня, Данечка, любимый…» – но весьма ощутимо отбивалась от Наташки, пытаясь к нему прорваться.

– Любимых надо б-беречь! – с натугой заталкивая Юльку назад в комнату, заявила Наташка. – К-куда ты лезешь в неглиже? У тебя пижамные штаны потерялись. Держи маму.

Пользуясь временным Юлькиным замешательством, подруга выхватила у меня Маринку и переотправила ее Юльке. Благодаря такому маневру, обе загремели в комнату Светланы Никитичны под напутственные Наташкины пожелания не разбудить бабулю. Я, как особа, вечно путающаяся у всех под ногами и вносящая дезорганизацию в общую плодотворную деятельность, получила от мужа табуретку и наказ сидеть на ней в качестве стопора для двери юбилярши, вообразив себя каменной бабой. Мое замечание о том, что истуканы не сидят, свело на нет Наташкино заявление: «Еще как сидят!» После чего я, собственно говоря, на табуретку и села. Принудительно, но без сопротивления.

Из охраняемой мной светлицы, ставшей темницей для Маринки и ее дочери, слышались сдавленные рыдания. Стараясь не отвлекаться на жалобные стенания, я навострила уши на звуки, доносившиеся из «операционной». Несмотря на суетность минувшего дня, Маринка еще с вечера успела обеспечить на кухне стерильную чистоту. Это намеренно громко отметил хирург Ефимов. И тут же получил от Наташки издевательскую «оплеуху» – никто не мешает ему проделать то же самое на собственной кухне. Жена спасибо скажет.

Данька вел себя мужественно. И не потому, что был без сознания. Время от времени он издавал болезненное шипение – втягивал в себя воздух через плотно сжатые зубы. В эти моменты Наташка перед ним лебезила, сообщая очень приятные вещи: он умничка, молодец, герой и тому подобное. Но под конец не выдержала и обозвала его стоеросовой дубиной. Именно это оружие предков ухает, куда ни попадя и обо что ни попадя, не боясь повреждений. Насколько я поняла бормотание Бориса, Данька куда-то угодил головой. Ясное дело – дурной. Дуры не только блондинки, но и блондины. Тем более с волнистой копной волос.

С удовлетворением отметив Димкино заключение «Ничего страшного», я потеряла бдительность и немного расслабилась, перестав контролировать обстановку в «темнице». Мощный удар в мою табуретку практически выбил меня из обретенного состояния телесного и душевного равновесия, швырнув вместе с безмозглой табуреткой прямо к ногам неслышно подошедшей Ксении. Я ткнулась головой в ее колени, прикрытые теплым стеганым халатом, и завалилась на бок. Там и замерла, ожидая болевых ощущений. Не дождалась. Похоже, все они достались только табуретке.

Ксения с опозданием вскрикнула, всплеснула руками и попыталась запахнуть халат, дабы целомудренно скрыть показавшуюся светло-розовую батистовую сорочку, которую я не преминула отметить. Но внимание ее мгновенно переключилось на невидимый мне с пола объект. Впрочем, он заговорил Юлькиным голосом, и на меня нахлынул порыв злости. Откормила же Маринка доченьку! Или это великая сила любви? Одним пинком освободилась из плена.

Казалось, девушка забыла, зачем так настырно вырывалась на свободу, заговорила только после того, как я осознанно пожалела табуретку.

– Бабуля умирает… – заявила она скучным будничным голосом. И, словно проснувшись, завопила: – Данька-а-а-а!!!

– Врача, быстро! – выскочила из комнаты свекрови Маринка и с негодованием отметила непорядочное поведение дочери.

– Опять!!! – взревел выскочивший с перепугу из кухни Димка, отметив на полу хорошо знакомую ему фигуру. Мою, разумеется. Следовательно, рев относился ко мне.