Бенефис чертовой бабушки - Страница 10

Суматошно вскочив, я пояснила, что просто выполняла обязанности лежачего полицейского. И только по о-очень настойчивой просьбе Юлькиного ударного инструмента – босой правой ноги – покинула сидячий пост каменной бабы.

– Светлана Никитична умирает! – Не дав мне как следует оправдаться, Маринка потащила Димку в комнату, а до меня наконец дошел ужасный смысл этих слов.

Повторив их пару раз скороговоркой, я полетела следом. На пятки мне наступала Ксюша, ее подгоняла Наташка. Юлька, надо полагать, собиралась прибыть чуть позднее – после короткого свидания с любимым, оставленным на попечение Бориса.

Димка стоял над умирающей, держа ее за запястье и считая пульс. Глаза Дамы были закрыты, лицо хранило спокойное достоинство. Лицо хирурга Ефимова постепенно прояснялось.

– Светлана Никитична принимала какие-нибудь лекарственные препараты?

– Только таблетку снотворного, – живо пояснила успевшая вернуться Юлька. – Она не могла заснуть.

– Не следовало на ночь переедать. А с чего вы решили, что Светлана Никитична умирает?

– Она сама сказала, – теребя воротник пижамы, виновато пояснила Маринка.

– Светлана Никитична! – громко обратился Димка к умирающей. – Что это вам пришло в голову?

Дама открыла глаза и устало сказала:

– Как же вы все мне надоели! Не пила я никаких таблеток, хотя у меня ужасно болит голова. Боже! Что там так шумит на улице? Канонада в ушах. Закройте окно! Дайте хоть выспаться перед смертью. И запомните мой наказ: похороните меня рядом с Сережей.

– У вас прекрасный пульс, Светлана Никитична, – ободряюще похлопал Даму по руке Димка. – Небольшая тахикардия, ничего страшного. Ни о каких похоронах и речи не может быть. Вам просто приснился дурной сон.

– Я в своем уме. – Виновница вчерашнего торжества снова закрыла глаза и внятно сказала: – Приходил Сережа. Совсем молодой. Коту на хвост наступил. Басурман в окно выпрыгнул. Сережа велел собираться. Нинка даже в смерти меня опередила, только надоела она ему и на том свете. Он… хочет быть… со мной…

С этим Светлана Никитична, несмотря на свет люстры и скопление присутствующих, и уснула, вполне мирно похрапывая.

– Кто такой Сережа? – заинтересованно спросила у меня Ксюша.

– Покойный муж Светланы Никитичны, – ответила за меня Маринка. – Сергей Иванович Брусилов, упокой, Господи, его душу. А Нинка – его вторая жена.

На цыпочках мы покинули комнату, оставив Дмитрия Николаевича разбираться с Юлькой по поводу таблетки снотворного. Ксюша поочередно приставала к каждой из нас, удивляясь нашей невозмутимости. На вопрос Бориса, ранее остававшегося на кухне при раненом Даньке, Наташка с нервным смешком пояснила – у юбилярши и ее кота съехала крыша. Похоже, бабулька задержалась на этом свете из принципа. Выпендривалась – ждала особого приглашения от провинившегося покойного супруга. И дождалась! Он вынужденно сбежал от последовавшей за ним в мир иной любовницы.

Данька с непомерно опухшим носом и рассеченным лбом попытался привстать со стула, но Наташка не разрешила. Кто его знает, может, в его голове все-таки имеются мозговые извилины. В таком случае есть чему сотрясаться. Вот придет Ефимов, он все и рассудит. Покосившись на Ксюшеньку, едва заметно усмехнулась и спокойно добавила:

– А покойная любовница покойного Сергея Ивановича – настырная баба! Он от нее к жене, а она – за ним. Тайной тропой – через окно. Мимо нас с Ириной прошелестела. Белым подолом вильнула и холодом обдала!

Шутку оценить не успели. Распахнулась входная дверь, и на пороге возникли два брата-близнеца Брусиловы. Одинаково мокрые и грязные. После Наташкиного многогранного «О-о-о!» голос Даньки показался особенно тусклым:

– А за что этот Сергей Иванович мордой меня в бочку вписал? У меня с Юлькой все серьезно. Но если желаете, могу хоть сейчас уехать.

И только мы уставились на жертву произвола покойника, как выступил вперед программист Александр Сергеевич.

– Собирайся, солнце мое, Ксения, через пару часов рассвет, мы уезжаем.

Ксюша похлопала глазами, хотела что-то спросить, но застряла на протяжном, вопросительном: «А-а-а-а…?»

– Я сказал, собирайся, – с напором повторил Саша. Но Ксюша даже не двинулась с места. Все еще хлопала глазами и недоверчиво улыбалась.

– Видишь ли, Марина… – не глядя на присутствующих, мялся у двери второй Брусилов, Юрий Сергеевич, – мы только что видели своего отца…

– Ты же врач! Анестезиолог! Волшебник, можно сказать! – надрывался Димка, бегая по кухне и подкрепляя свое эмоциональное выступление жестами. – Ты сам… сам!!! отключаешь живые человеческие организмы от главных жизненных функций и возвращаешь их обратно из небытия. Твой фантом – игра воображения, результат утомленного рабочими буднями и праздником сознания.

Юрий Сергеевич, к которому эта речь и была обращена, сидел за столом, вращая вокруг оси бокал остывшего чая, и согласно кивал головой в такт словам коллеги. Но стоило Димке смолкнуть, как он устало бубнил:

– Ты все правильно говоришь, но мы с Сашкой, точно, видели отца. Как живого. Он от дома к лесу шел, а потом словно растворился.

– Угу, – мрачно подтвердил Сашка и зябко передернулся.

– Ну как об стенку горох! – злился Димка и принимался излагать прописные истины из области медицины. Юрка покорно слушал и все так же кивал головой. В знак согласия.

Время от времени Димке поддакивал и дремлющий на стуле Борис. Когда рука, опиравшаяся на подоконник, уставала держать сонную голову и она невольно ныряла вниз, он на пару секунд возвращался в коллектив.

Часы показывали начало пятого. Солнце еще не встало, рассвет казался мутным, не проспавшимся. Казалось, и день будет таким же невыразительным. В душе клубился туман уныния, росло желание заснуть и проснуться с уверенностью, что без меня нашли реальное объяснение жуткой мистической чуши, с которой столкнулись. Честное слово, какое-то наваждение. Может, в этом районе эпицентр аномалии? С другой стороны, сколько подобных случаев имели вполне реальное объяснение.

Ксюша – утомленное лишними знаниями солнце своего Брусилова, обогрев его лучистым взглядом, отправилась спать, заявив, что она ничем не хуже привидения, которое, судя по времени, наверняка уже отдыхает. И делано порадовалась за братьев: не каждому дано увидеться с родным отцом спустя долгие тридцать пять лет после его смерти.

– Не каждому удается хоть раз в жизни и живого-то отца увидеть, – зевнув, поддержала ее Наташка. – Иришка, помнишь Верочку Коломейцеву? Ну, тощая такая, как неоткормленная после нереста селедка. Ах да! Ты ее вообще не знаешь. Так вот, баба одна сына вытянула в люди. Толька, ее благоверный, слинял сразу же после его рождения. Всей страной искали. Я имею в виду через милицию, чтобы алименты содрать. А сейчас сам объявился – деньги на свое содержание с сына требует. На том основании, что законный соучастник его рождения. Мистический муж, мистический папа!

Проснувшийся на этих словах Борис оскорбился и потребовал извинений. С трудом погасили пламя возмущения обоих Кузнецовых, после чего умиротворенный Борис Иванович отправился спать в нормальных условиях. Следом ретировался и Александр Сергеевич.

– Может быть, нам всем следует хорошо выспаться? – робко предложила я. – Все наваждения либо развеются, либо как-то объяснятся. Привидение никому не причинило вреда.

– О как! – подскочил на табуретке Данька. – Мы, значит, с котом не в счет! За бортом, так сказать.

– Оставь кота в покое. Он со Светланой Никитичной на кровати спал, бабушка могла его нечаянно прищемить. А кто бы из нас в таком разе не завопил? Кстати, ты видел личность, долбанувшую тебя о бочку? – голосом инквизитора вопросила Наташка. – Не видел! Так при чем тут Сергей Иванович? Ты вообще-то имел счастье лицезреть его хотя бы на фотографии?

– На фотографии имел… счастье. Юлька показывала. А в огороде… Как я мог увидеть покойника спиной? Подкрался невидимкой, толкнул меня сзади, приложив к бочке. Я и скопытился… Ну а кто, скажите, кроме него, это проделал? Вы все спали. И не один я о нем толкую. К Светлане Никитичне ведь именно он приходил. Не надо смотреть на меня, как на убогого! Может, вместо Сергея Ивановича вы кого-то другого похоронили?