Белый Шанхай. Роман о русских эмигрантах в Китае - Страница 20

Клим проснулся и обнаружил, что Нина перебралась к себе в постель: вдвоем спать на узком диване было слишком тесно.

Снаружи доносились голоса и фырканье паровоза – там сияло солнце и кипела утренняя суета. А в купе все еще царил нежный сумрак.

Клим приподнялся на локте и взглянул на спящую Нину. Уму непостижимо… Он не смел надеяться на встречу с ней, но чудо все-таки совершилось при самых невероятных обстоятельствах.

Сильная, несносная и ослепительная – Нина совсем не изменилась. Зубчатая тень от ее ресниц чуть подрагивала; рука, откинутая на подушку, отливала бежевым перламутром. Господи, сколь драгоценно было все это!

“А ведь мы с Ниной никогда больше не будем разговаривать по душам”, – с грустью подумал Клим.

Чтобы не отпугнуть ее, он должен был пускать пыль в глаза, уклоняться от расспросов и не требовать объяснений. Нина тоже не горела желанием откровенничать. Что теперь их могло связывать? Только постель?

Клим оглянулся кругом. М-да… Мечтать о примирении было глупо. Кто-то платил за Нинино купе, духи и наряды. Она наверное разругалась со своим ухажером и решила изменить ему, а Клим как раз подвернулся под руку. Кем он будет при Нине? Приходящим любовником? Кольцо на ее пальце стоило больше, чем он зарабатывал за полгода.

Взглянув на часы, Клим принялся торопливо одеваться: ох, без пяти восемь – не проворонить бы встречу с Роем Андерсеном!

Он снял чемодан с багажной полки, потихоньку выскользнул из купе и остановился посреди коридора. Может, все-таки разбудить Нину? Нет, пусть отсыпается. “Вернусь и поговорю с ней, а там будь что будет”, – решил Клим.

Он вышел на площадку вагона и зажмурился от яркого майского солнца. Мимо мчались люди – как на пожар.

– Слышали новость? – подлетела к нему Урсула. – Даниэль Бернар сбежал от бандитов!

– Муж Эдны?

– Ну конечно! Вы что, не знали, что он тоже попал в плен? Пойдемте быстрее: он сейчас будет рассказывать о своих приключениях! Говорят, у него на лице сильный солнечный ожог, и бандиты решили, что Даниэль заразился опасной болезнью. Они выгнали его, представляете?

Около станционного здания собралась огромная толпа, но солдаты пропускали внутрь только представителей прессы.

В зале ожидания в плотном кольце фотографов и репортеров сидел светловолосый человек в грязной полосатой пижаме и накинутом на плечи чужом пальто. Лицо его было неестественно красным, а на носу и над бровями кожа шелушилась мелкими белыми чешуйками.

Сразу было видно, что Даниэль Бернар смертельно устал и измучился: он два дня блуждал по горам, пока на него не наткнулись солдаты и не привезли его на станцию.

– Бандиты выстроили нас в колонну и погнали в горы, – рассказывал он. – Но триста человек – это слишком большой улов: у нас не было ни еды, ни питья, а у многих – даже обуви. Джентльмен, который шел рядом со мной, знал местный диалект и слышал, что бандиты собираются отпустить женщин и детей. По их понятию, мужчины – это более ценная добыча, за которую можно получить больший выкуп.

Невысокая Урсула не могла разглядеть Даниэля из-за чужих спин.

– Власти пытались передать продукты через парламентеров: вам что-нибудь доставалось из этих посылок? – выкрикнула она.

Даниэль покачал головой:

– Бандиты выкидывали все, кроме консервированной тушенки. Они боялись, что в еду может быть подмешано снотворное.

– Они выдвигали какие-либо политические требования? – спросил Клим.

– Ничего они не выдвигали. Деревенские парни становятся грабителями вовсе не из-за политики. У местных крестьян по пять-восемь детей, и они живут в страшной бедности из-за нехватки земельных наделов. Бандиты – это молодежь, которая не может прокормить себя ничем, кроме разбоя.

В толпу журналистов врезался невысокий пухлый господин с саквояжем под мышкой:

– Я доктор Пайпер. Прошу всех немедленно разойтись и не докучать мистеру Бернару. Ему нужен абсолютный покой!

Клим и Урсула отправились на телеграф, чтобы отослать очередные сообщения, но там уже выстроилась громадная очередь. Ждать пришлось несколько часов: где-то оборвался кабель и его далеко не сразу починили.

– Все-таки Эдне невероятно повезло, что ее муж сумел вырваться от бандитов, – повторяла Урсула.

Клим кивал, но думал совсем о другом. Если он предложит Нине начать все заново, что она ответит? “Давай останемся друзьями?” Или все-таки сменит гнев на милость? Может, она не случайно сказала, что с разводом ничего не выйдет?

Отослав телеграммы, Клим чуть ли не бегом бросился на станцию, но когда он вышел на платформу, ему показалось, что он попал не туда, куда надо: на путях стояли пустые вагоны товарняка.

– Где поезд, который вчера прибыл из Шанхая? – спросил Клим у молодого китайца в железнодорожной форме.

Тот посмотрел на него поверх круглых очков.

– Он давно уехал.

Женщина всегда чувствует, когда близость с ней наполняется для мужчины особым смыслом и когда он испытывает пронзительное, остро переживаемое счастье от самой возможности обнимать ее.

Прошлой ночью все было именно так, и Нина страшно изумилась, когда обнаружила, что Клим исчез, не сказав ей ни слова.

Она сидела у окна и ждала его, но прошел час, другой, третий, а Клима все не было. Этому было только одно объяснение: он показал Нине, что она упустила, и ушел, не желая связываться с предательницей.

Теперь она проклинала себя: как можно было усомниться в Климе? Ведь он умный, талантливый и способный на большие поступки! Подумать только – не прошло и полугода, как он устроился в Шанхае и, судя по всему, гораздо лучше, чем его непутевая жена.

Нина бросила Клима не ради кого-то другого, а ради несуществующего “более подходящего мужчины”, который должен был появиться в будущем. Увы, свобода не принесла ей ничего, кроме добровольного, но все же унизительного рабства у Тамары. Что касается истории с фотокарточкой Даниэля Бернара, то это было свидетельство полного фиаско.

Если бы Нина не сбежала с Иржи, она бы получила все, что хотела, и при этом сохранила семью, доброе имя и чистую совесть. А теперь как быть? Проситься назад к Климу? Да примет ли он ее – тем более, когда узнает, в какую аферу она впуталась?

Раздался стук в дверь, Нина вскочила – но это был всего лишь Иржи.

– Даниэль Бернар сбежал из плена! – взволнованно проговорил он. – Он поедет в Шанхай на нашем поезде!

Обессилев от разочарования, Нина опустилась на диван. Да пошел он к черту, этот Даниэль Бернар! Какое ей до него дело?

В конце коридора послышался голос проводника:

– Господа, поезд отправляется через пятнадцать минут! Просьба приготовить обратные билеты.

Нина взглянула на часы: полвторого. Клим не вернется: он ведь сразу сказал, что хочет развестись.

– Вы в порядке? – обеспокоенно спросил Иржи. – На вас лица нет…

– Мы едем домой, – упавшим голосом отозвалась Нина.

Иржи то и дело стучался в Нинино купе и пересказывал, что происходит с Даниэлем Бернаром: то он сходил пообедать в вагон-ресторан, то к нему с визитом явился начальник поезда.

Нина не выдержала и спряталась от Лабуды на открытой площадке последнего вагона – чтобы хоть немного побыть в одиночестве.

Стучали колеса, ветер гнал волны по зеленым полям гаоляна, а Нина стояла, вцепившись в поручень, и плакала.

Ее раскаяние сменились гневом:

– Мы еще посмотрим, кто кого! – шептала она. – Ты еще сам обо всем пожалеешь!

Двери разъехались в стороны, Нина повернулась и в испуге отпрянула: на площадку вышел человек с багровым шелушащимся лицом. Это был “герой ее романа”: Иржи описал Нине его внешний вид.

Закурив, Даниэль подошел к перилам, и они с Ниной долго стояли в молчании. Время от времени она бросала на него недоуменные взгляды: в жизни мистер Бернар оказался угловатым, взъерошенным типом с излишне резкими движениями.

Он тоже поглядывал на Нину.