Белый рыцарь - Страница 70

— Капитан! — завопил Микел. — Он дал дёру!

Грейс отвернулась от горящего дома.

— Давайте устроим вдову и её внука в повозке и уедем, пока солдаты не вернулись. Возьмём погорельцев с собой в Скайнигэл.

Для старушки быстро соорудили ложе из охапок осоки и папоротника, рассыпав мягкую траву по дну повозки и накрыв сверху одеялом.

— Ну-ка, Лиза, помоги мне поднять её.

Но едва Грейс наклонилась, чтобы подхватить женщину под плечи, как внезапно почувствовала, что по ногам потекла горячая жидкость. Сознание её помутилось, и она оперлась спиной о повозку, а затем свалилась на землю. Она лежала, укутываемая мраком, в окружении быстро стихающих голосов.

— Миледи!

— Сомлела что ли?

— Боже мой, это же кровь!

— Ребёночек…

Цветы.

Грейс сидела на открытой поляне, сплошь усыпанной цветами всех немыслимых оттенков: ярко-красные и оранжевые, бледно-жёлтые и розовые. Цвета были гораздо ярче, чем она могла вообразить. С залива дул ветер, шелестя высокой травой, растущей вдоль дамбы. Сияло солнце, в вышине парили, перекликаясь, птицы Клиодны. Отовсюду ей слышался смех — детский, счастливый. Грейс встала, и от бриза затрепетал подол её клетчатого платья. И засмеялась. Она взглядом поискала вдали Кристиана. Сегодня он должен вернуться…

Вдруг на солнце набежала тень, скрыв его светлый лик. Потемнело небо. Усилился ветер, пригибая и дёргая хрупкие цветочные головки вокруг её лодыжек и по-змеиному шелестя травой. Смех, что доносился до Грейс, уже не был радостно-детским, он превратился в дикий, вульгарный гогот. Мрак окутал душу Грейс оттого, что вокруг всё так мгновенно и непрошено изменилось, и она воззвала к солнцу, прося его вернуться, но солнце не вняло ей. Наоборот ветер подул сильнее, а она обернулась на звук приближавшихся шагов и улыбнулась, ибо знала, что это Кристиан. Он пришёл к ней, чтобы разогнать тучи, и она протянула к нему руку, пытаясь достать…

Ужасный удар обрушился на неё, швырнув вперёд. Она упала в цветы, но то уже не были весенние первоцветы, вместо них в руки впились острые колючки. Грейс изо всех сил пыталась встать на ноги, а вокруг сгущалась тьма, простирая туманные щупальца, чтобы дотянуться и схватить Грейс. И не было сил поднять руки и оттолкнуть их. Она могла лишь смотреть, как тьма подбирается всё ближе и ближе…

Но в это мгновение в ужасной тьме блеснула искорка. Она засияла, как путеводная звезда на полуночном небе, как символ надежды… но туманные щупальца пытались удержать огонёк, оттолкнуть его прочь. Хохот усилился, стал громче, злее, отдавался эхом, грохотал над Грейс, пугая её… вдруг еле слышно сквозь рёв до неё долетел его голос. Он звал её. То был её рыцарь, и он явился спасти её, в точности, как она всегда себе представляла, что вот однажды он придёт…

— Грейс?

Её веки, затрепетав, медленно поднялись. Какое-то мгновение она всматривалась, выжидая, когда прояснится зрение, пытаясь понять, где она. Поляна и цветы исчезли. Смолкли смех и пение. Вместо этого она была в своей спальне в Скайнигэле и лежала на кровати. Дневной свет пробивался в окна, создавая крошечные нимбы света по всей комнате, придавая ей неземной вид. Было очень тихо, не пели даже птицы. «Странно, — мимоходом подумала Грейс, — почему замолчали птицы Клиодны»?

— Грейс, ты меня слышишь?

Она повернула голову, поморщившись от ощущения какой-то тяжести. Там был Кристиан, в точности, как в её сне, но только не её рыцарем в сияющих доспехах. Белки его покраснели, а под глазами залегли тени. Лицо потемнело от пробивающейся щетины, волосы на голове в беспорядке спутались, да и весь вид был такой, словно он не спал несколько дней. Грейс подняла руку и коснулась шершавой щеки, ласково улыбнувшись ему. Тот сон, тьма, всё ушло. Кристиан был здесь, с ней, сейчас. Всё будет хорошо, опасности нет.

— Ты вернулся, — прошептала она и изумилась: с какой стати собственный голос звучит, словно и не её он вовсе, а чей-то чужой.

Между бровей Кристиана пролегла морщина, а на щеке его дёргалась жилка, словно он боролся с каким-то неведомым чувством. Кристиан не улыбался. И не говорил. Наоборот, глаза его потемнели от какой-то невысказанной муки.

— Кристиан, что такое? Что-то не так. Что-то случилось? Ты нашёл Элеанор?

Кристиан помотал головой, сжал её руку, поднёс к губам и поцеловал, закрыв глаза. По щеке сбежала одинокая слеза.

— Её не нашли.

— Ты встревожен. Но не из-за Элеанор, верно? Что не так?

Грейс на минуту, задумалась. Вспомни…

Какой-то мальчик. Повозка, съехавшая с дороги. Она вспомнила огонь, Лиза кричит от ужаса, гнусный солдатский смех.

— Вдова, — тихо промолвила она. Слёзы жгли глаза.

— Солдат, учинивших пожар, арестовали и предали суду по прямому указанию лорда и леди Сантерглен, только что вернувшихся из Лондона и заявивших, что они ничего не ведали о делах своего управляющего имением мистера Старка. Я получил заверения, что все участвовавшие в этом люди, включая мистера Старка, будут наказаны.

Она посмотрела на Кристиана:

— Что с Микелом? Лизой? Со всеми?

— С ними всё хорошо. Лиза немного напугана, но невредима. Вдова выздоравливает, и приехала её семья, чтобы побыть с ней. Микел очень беспокоится за тебя.

В то же мгновение подошёл Дубхар и положил свою морду на край постели.

Грейс улыбнулась. На мгновение она закрыла глаза, собираясь с силами. Как же она устала. Потом снова взглянула на Кристиана. Снова видение, воспоминание, как она падает на землю, слабость, горячая и липкая влага между ног. Боль внизу живота, и кровь, алая кровь, так много крови…

Грейс почувствовала, как дыхание оставило её, лишь мысленные образы вырисовались яснее. По щекам заструились слёзы, а горло судорожно сжало от слов, которые она боялась произнести, но и не сказать не могла:

— Кристиан… что с ребёнком?

Кристиан прикусил губу, глаза его повлажнели, и он крепко сжал её руку.

Грейс сглотнула. Почему он не отвечает ей? Почему не заверяет, что с ребёнком всё хорошо?

— Кристиан, пожалуйста… скажи, что ребёнок не пострадал.

Кристиан пристально взглянул в её глаза и молча покачал головой, на лице его отразилась полнейшая безысходность.

— Ты потеряла ребёнка, Грейс. Никто ничего не мог сделать.

О, Боже, нет…

Грейс замотала головой, скорбный вопль вырвался у неё из груди, в которой, как она знала, должно разорваться её сердце. Нет, пожалуйста, нет, только не малыш… пожалуйста, пусть он ошибается…

— Не может быть… нет… нет…

Кристиан рывком поднял Грейс и судорожно прижал к плечу, заглушая её мучительные рыдания, когда до неё дошел ужасный смысл его слов. Он крепко держал жену, принимая на себя её всхлипы, пока наконец его выдержка не дала трещину, и он сам не зарыдал.

Кристиан стоял в проёме ворот, ведущих во двор замка, и смотрел, как там в длинных сумеречных тенях одиноко сидит Грейс. Он хмурился. Прошло уже три недели, как она потеряла ребёнка, три недели он видел её сидящей в одной и той же позе, уставившуюся неизвестно на что, пока вокруг неё продолжала бурлить жизнь.

Грейс заметно похудела, поскольку едва ли ела что-нибудь, так, крохи, чтобы лишь продержаться день, другой. Она больше не присматривала за поместьем и не заботилась о его процветании. Отказалась от любого общества, избегая любой компании, сидя целый день в спальне и выходя лишь в этот вечерний час, когда все, поужинав, готовились ко сну.

Именно этим утром Кристиан пришёл к неутешительному заключению, что она медленно и сознательно убивает себя. И не мог остаться в стороне и спокойно смотреть на это.

Кристиан вышел во двор, наблюдая, заметит ли Грейс его приближение, пока не убедился, что дожидается напрасно. Так продолжалось каждый вечер. Он подойдёт, сядет рядом. И разговаривает с ней, рассказывает о событиях дня, читает письма от эмигрировавших в Америку горцев, пока на вечернем небе не взойдёт луна. Грейс же никогда не отвечала. Не выказывала ни малейшего признака, что слушает его. Просто сидела на каменной скамье, уставившись в никуда и желая себе смерти.