Белый квадрат. Захват судьбы - Страница 9

– Ну да, – ответил я. – Кадилом махать всяко лучше.

– Кадилом, дружок, машут дьяки, – усмехнулся Троша. – Ты ровно не православный. Вот что, я к тебе завтра забегу, скажу, как тебе с Ипполитом Викторовичем стакнуться, лады?

– Путем, – ответил я и стал ждать…

Снизу послышался шум. Спиридонов насторожился, и Ощепков это заметил:

– Не обращайте внимания, это ребята на занятия собираются. Небось Ярошенко с Федоровым первые пришли. Они здесь на железке механиками работают, идти им всего ничего.

– Так, может, пока прервемся? – предложил Спиридонов.

– Непременно, но минут через десять, – ответил Ощепков. – Пусть соберутся пока. А вы покурите, в зале я строго-настрого это запретил. Хоть вы и гость и правила на вас не распространяются, но…

– Ну что вы, – остановил его Спиридонов, доставая очередную папироску. – Вы абсолютно правы, у меня никаких претензий, я и без того вам благодарен. Порядок есть порядок. Так что там дальше произошло?

Фигура штабс-капитана Свирчевского очень заинтересовала Спиридонова. Следует его проверить, сделал он для себя мысленную отметку. Кто таков? На чьей стороне в Гражданскую воевал? Случайно не колчаковец ли?

Ощепков словно читал его мысли:

– Вас небось заинтересовала личность моего «ангела»? Я расскажу вам о нем все, что знаю. Хотя бы потому, что, не будь в моей жизни Свирчевского, я не был бы тем, кем стал. Виктор Афанасьевич, вы смотрите на меня и видите человека, кажущегося простым и бесхитростным, как крестьянин Пермского края, взятый непосредственно от сохи; но вы немного знакомы с моей биографией, а потому наверняка относитесь ко мне с подозрением. Не спорьте, вы меня этим нисколько не задеваете, – добавил он, видя, что Спиридонов готов ему возразить. – Вы думаете, в чем же подвох, вы подозреваете наличие у меня какого-то «второго дна», шкафа, набитого скелетами…

Мой секрет, Виктор Афанасьевич, в том, что я как раз такой, каким вы меня видите. У меня нет второго дна, все на поверхности. Я предельно откровенен с вами и ничего не скрываю. Знаете почему? Все просто: тот, кто скрывает, дает повод искать. У меня все на поверхности, и тот, кто захочет что-то найти, ничего не найдет, кроме этого. И этой хитрости, если ее можно так назвать, научил меня штабс-капитан Свирчевский.

Я рожден для дзюудо; полагаю, вы тоже. Ипполит Викторович родился, чтобы быть разведчиком. В его личности воедино и неразрывно сплелись качества на первый взгляд противоположные – патриотизм и авантюризм, честность и лукавство, верность и предприимчивость, педантичная серьезность и артистизм. Скажете, такого не бывает? Возможно, данное сочетание качеств встречается однажды на биллион, но мне оно попалось, воплотившись в Свирчевском. Это был необычный человек…

Мы встретились с ним в одном из александровских трактиров. На острове питейные заведения закрывались с заходом солнца… по крайней мере, официально. Мы встретились после закрытия. Свет в зале почти был погашен, горела лишь одна керосинка на столе у Свирчевского. В полутьме я его увидел впервые.

Невысокий, рябой, рыжевато-русый, но уже седеющий, отчего казался пегим. У него были невыразительные серо-голубые глаза, впрочем, цвет их сильно зависел от освещения. Днем они казались голубыми, ночью – серыми, как тень.

Вы бы ни за что не узнали его в толпе. Я был сильно удивлен, узнав, сколько у него было женщин. Удивлен я был потому, что был молод. Потом, когда подрос, понял, почему по-другому и быть не могло. Свирчевский был не просто человеком – сила его личности поражала, но не подавляла, как это часто бывает.

– Вы говорите о нем в прошедшем времени, – заметил Спиридонов. – Почему? Он умер?

– Вероятнее всего, да, – ответил Ощепков. – Но я не удивлюсь, если нет. Я потерял его след с началом Великой войны. Видите ли, у Ипполита Викторовича некогда была мечта. Он, служащий контрразведки, видел, как легко германцы и австрияки развивают на территории Империи свои агентурные сети. А как иначе? Посмотрите списки офицеров Российской империи: каждая третья фамилия – либо немец, либо остзеец, что и того хуже. Молодой и горячий тогда еще поручик Свирчевский задумал создать такие же сети в обоих наших «дружественных» сопредельных государствах. Увы, идея попала не в те руки. Говорят, Витте, ознакомившись с прожектом Свирчевского, был вне себя от ярости. Что вы хотите? Активный западник, да к тому же остзейский немец. Даже хорошо, по-моему, что эти территории нам не принадлежат более – сколько с этими остзейцами было проблем!

– Однако немало остзейцев верно служили Империи! – возразил Спиридонов.

Ощепков с ним согласился:

– А я и не спорю. Но это только часть, а другая часть спала и видела новый Ливонский орден. Как бы то ни было, Свирчевского по личному указанию Витте отправили туда, куда Макар телят не гонял: на Сахалин. Официально – во имя сбережения его жизни. По сути – чтобы не донимал дурными идеями.

Однако Ипполит Викторович был не из тех людей, кого таким назначением можно было выбить из колеи. На новом месте он с новыми силами приступил к решению новой задачи и вскоре, как паук, опутал своими сетями каторжный мир. Имея на этом поприще несомненные успехи, он, однако, не отказывался и от других своих прожектов. Свирчевский был дальновидным человеком, впрочем, о том, что рано или поздно Россию и Японию столкнут друг с другом, на Дальнем Востоке не догадывался разве слепой или блаженный. Тут Ипполит Викторович и стал обращать внимание начальства на состояние дел в отношении разведки и контрразведки Приморья и Забайкальского края…

Снизу раздался смех – смеялись несколько молодых людей. Ощепков улыбнулся, словно и сам услышал ту шутку, над которой хохотали его подопечные.

– Ах, как не хочется прерываться, – проговорил он с досадой. – Но надо. Ребята собрались, ждут.

Спиридонов встал и сказал с не меньшей досадой:

– Ну вот… на самом интересном месте.

Ощепков энергично кивнул:

– Ладно. Подождут еще немного, с них не убудет, а я вам доскажу, как впервые встретил Свирчевского. Он сидел за столом, одетый по-простому, как любой сахалинский мастеровой, и тасовал колоду карт. Не здороваясь, он сказал: «Вася, хорошо, что ты пришел. Давай, я тебе погадаю?»

И протянул мне колоду, предложив снять. Я помимо воли сдвинул часть колоды, и он продолжал тасовать, пока я садился. Тем временем молчаливый халдей принес и поставил передо мной тарелку щей с мясом. С учетом того, как я питался на казенных харчах, это было настоящей роскошью. Поймите, мне было тогда двенадцать то ли тринадцать лет. Точно не скажу, с цифрами у меня плохо, так что даже записывать приходится…

Спиридонов вспомнил некоторые отчеты, которые присылал агент ДД… Либо Ощепков лукавил, что маловероятно, либо ему стоило огромного труда их составлять, а ведь эти отчеты, несомненно, были точнее некуда. Ощепков даже ухитрился передать Ревкому данные японского крейсера «Хирадо», заходившего в Корсаков, со всеми футами, милями и лошадиными силами.

– В общем, от такого дара небес я отказаться не мог и стал наворачивать щи с жадностью дорвавшихся до рябчиков потомков Авраама. Свирчевский тасовал карты не глядя, а смотрел на меня и улыбался при этом. Когда я вытер плошку куском хлеба (вся трапеза у меня больше пяти минут и не заняла), он сказал:

– Ну что ж, подкрепился? Хорошо, теперь раскину я на тебя колоду.

И вытащил червонного короля.

– Вот ты, молодой, красивый. И было у тебя в жизни… – он положил поверх «моей карты» три штуки веером – король пик, дама пик, десятка той же масти, – сплошное вот это.

Я кивнул: карты действительно прекрасно описывали мое прошлое. Свирчевский глянул на меня и сказал:

– Но теперь все по-другому, поскольку появился у тебя на пути…

Сверху над моими картами лег трефовый король. Казенный человек, погонник. Кто ж на Сахалине этого не знает? А Ипполит Викторович продолжил:

– И есть у тебя, милый мой, два варианта. Первый вот.