Белый единорог (СИ) - Страница 8

  К Ричарду Пятому фокусник тоже не питал особой любви, хотя в умении сделать своё королевство самый процветающим на материке ему не откажешь. То, которым владел Генрих Двенадцатый, не шло с ним ни в какое сравнение. Кроме того, Ричард Пятый захватывал земли в честном бою. Если бы он нашёл свою смерть на поле боя, это было бы справедливо.

  "Но если я не выполню приказа короля, - думал Луис, - мне самому не сносить головы".

  А значит, остаётся одно... Прости, Карл, не сумел отец уберечь тебя от невзгод бродячей жизни!

  "Вы всё сделали правильно, отец, - вспоминались Луису слова сына, которому в этом году исполнилось лет пятнадцать. - Теперь я понимаю: другого выхода у Вас не было".

  Не жалел о побеге и сам Луис, которого товарищи называли Филиппом. Им и в голову не приходило, что прибившийся к ним бродячий фокусник и есть безухий Луис. Уши он слепил из глины, лишь только покинул стены дворца. Тогда же он и научил сына откликаться на имя Алекс.

  Погружённый в воспоминания, Луис не заметил, как ноги сами принесли его к тому холму с одиноким дубом. С тех пор, как на этом месте добро билось с древним злом, прошло уже много лет, но время нисколько не изменило этого места. Луис снял шляпу и склонился в глубоком поклоне.

  - Вы не держали на меня зла, волшебник, - произнёс он вслух. - И я тоже не злюсь на Клода. Он и так уже наказан за свою неразумность.

  Память тут же покрылась мелкой рябью, из которой вынырнул немолодой, но ещё и не старый мужчина. Луис упорно тащил его, не давая уйти под воду. Выбравшись на берег, он положил бесчувственное тело на траву. Потом вместе с другими артистами трясли утопленника, пока вода не вышла из лёгких. Кто-то нашёл сухую одежду.

  К счастью, спасённый не успел наглотаться воды и пришёл в себя довольно быстро.

  - Спасибо, добрый человек, - сказал он, узнав, кто его спаситель. - Но, право же, не стоило. Я хотел убить себя.

  - Но зачем? - удивился фокусник. - Неужели жизнь совсем перестала радовать?

  - Увы, - горько вздохнул несостоявшийся самоубийца. - Я посеял такое зло, что нет мне теперь ни прощения, ни пощады... Ты слышал, что стало с Хироной и Намой?

  Конечно же, Луис как бродячий артист слышал эту ужасную новость. Ещё несколько дней назад вся труппа только и говорила о двух городах соседнего королевства, которые в одно мгновение спалили дотла огненные шары. Кто-то говорил, что эти шары упали прямо с неба, кто-то - что их принесли с собой двое бесноватых. Почти все горожане сгорели заживо, а кому посчастливилось уцелеть, тех поразил какой-то неведомый прежде недуг.

  - Эти шары сделал я, оружейник Клод. Придворный оружейник Его Величества Генриха Двенадцатого.

  Луис, поражённый вестью, отшатнулся от него, как от чумного.

  - На моих руках кровь невинных людей, - продолжал Клод. - Это я их убил.

  - Вы сделали это по приказу короля? - осведомился Луис.

  Клод кивнул.

  - Я глупец. Слепой глупец. Как мне было лестно, мне, простому оружейнику, когда король, сам король позвал меня ко двору! Я готов был просто прыгать от радости... А однажды Его Величество вызвал меня к себе и сказал, что желает, чтобы я сделал огненные шары, каждый из которых может в одночасье спалить весь город. "Не волнуйтесь, - успокаивал он, видя, как я испуган. - Жечь ими города мы не собираемся. Но если такие шары не сделать, король Ричард Пятый сотрёт наше королевство с лица земли. Останется лишь пепел. Но зная, что и у нас есть такие же огненные шары, он не осмелится этого сделать. Только ты, наш верный оружейник, можешь спасти королевство". И я поверил. Я изготовлял это оружие со всем усердием, на которое только был способен. Я забывал про еду и сон. И когда, наконец, огненные шары были готовы, был так горд за себя! Я искренне считал себя спасителем отечества! Только потом я узнал, что никаких огненных шаров у Ричарда Пятого не было. И почти тогда же услышал, как Генрих Двенадцатый говорил своим приближённым: "Теперь-то мы их поджарим, как гусей на вертеле!". Тогда я понял, что совершил ужасную ошибку, но было уже поздно...

  Слушая его, Луис вспоминал о своём невольном преступлении.

  - Не мне тебя судить, Клод, - проговорил он, приближаясь, чем немало удивил и его, и других артистов. - Я сам однажды чуть не погубил всё человечество.

  - Филипп, да ты бредишь! - послышалось из труппы. - Тебе солнцем напекло голову, и ты сам не знаешь, что говоришь.

  - Вы не могли, отец, - с сомнением покачал головой Карл.

  - Я вам никогда не рассказывал про единорога... - начал было Луис.

  - Да нет их, никаких единорогов, - оборвал его музыкант, самый старый из труппы. - Всё это сказки! Да и поздно уже - пора располагаться на ночлег.

  Утром Клода среди них не было. Что с ним стало, куда он ушёл на ночь глядя, Луис так и не узнал. Возможно, терзаемый муками совести, он всё же повторил попытку убить себя - и на этот раз успешно. Возможно, ушёл в монастырь грехи замаливать. Или же вернулся ко двору, чтобы уничтожить злодея, который обманом толкнул его на преступление.

  Но бедняга, по-видимому, так до конца и не узнает, какое великое зло разбудило его оружие. Луис и сам понял это через пару дней, когда Карл, испуганный, прибежал к нему со всех ног, крича, что за ним гонялось какое-то существо, похожее на чёрную лошадь.

  - ... А на лбу у него рог...

  На этот раз Луис не дожидался ночи с нетерпением, чтобы в который раз убегать в неизвестность. Напротив когда его сын и товарищи заснули, долго прогуливался в одиночестве, глядя на звёзды, словно стараясь запечатлеть всё их великолепие в своём сердце и разгадать тайну, которую скрывает их далёкий тусклый свет. Может быть, совсем скоро он уже не сможет смотреть на них снизу.