Белые птицы детства - Страница 6
— Что такое, Серёжа? — удивилась мать, остановившись напротив Карыся. — Ты почему плачешь?
— Да-а...— Карысь отвернулся к окну, ещё сильнее плача и жалея себя.
— Ну вот, — огорчилась мать, — это уж совсем не по-мужски.
— Да-а, — опять выдавил из себя Карысь, — а на речку не пускаете.
— Ну почему же. Кто тебя не пускает? — мать погладила Карыся по русой голове и огорчённо заметила: —Ты опять давно не стригся.
— А книжки читать? — Карысь чуть притих, осторожно высвобождая голову из-под материной руки.
— И книжки надо читать, сынок. — Мать села рядом и забрала его на колени, и Карысь, уткнувшись лицом в её плечо, почувствовал покой и облегчение. — Ты хочешь в школу?
Карысь немного подумал, вспомнил, как скучно на улице, когда ребята в школе, и тихо сказал:
— Да.
— Ну вот. А для этого уже сейчас тебе надо учиться. Пока что — слушать.
— А на речку потом можно? — Карысь приободрился, слёзы его моментально просохли, и он завозился на материных коленях.
— Потом можно. Только с Верой.
Конечно, ходить с Веркой на речку не интересно, но уж лучше с Веркой, чем совсем не ходить. Это Карысь понял сразу и, окончательно успокоившись, нечаянно соскользнул с материных колен.
— «...Стали жить-поживать да добра наживать»,—закончила читать Верка и захлопнула книжку. Они сидели за кухонным столом, задёрнув от солнца занавеску, и там, за занавеской, пока Верка читала сказку, всё время жужжала муха. Даже слышно было, как она стукается о стекло, сухо дребезжа крыльями. Сказка Карысю понравилась, только он никак не мог понять, как это мальчик вдруг стал козлёнком. В этом месте Карысь задумался и дальше уже почти ничего не слышал. Сколько он помнил и знал, никто в деревне ещё в козлят не переделывался, и Карысю очень захотелось быть первым.
— Теперь рассказывай,—Верка нахмурилась, как мать, и равнодушно посмотрела в потолок.
— Не буду,— вдруг категорично тряхнул головой Карысь.
Такого ответа Верка не ожидала и растерялась. Она непонимающе глянула на Карыся, поцарапала маленький нос и удивлённо спросила:
Почему?
— Там неправда,— теперь уже нахмурился Карысь, но нахмурился так, как это делал отец.— Так не бывает.
— Как? — Выгоревшие на солнце Веркины брови поползли вверх.
— Люди козлятами не бывают. — Карысь подумал немного и уже менее решительно добавил: — У нас ещё никто не был.
— Это же сказка,—искренне удивилась Верка и вдруг засмеялась и спросила Карыся: — Это ты про себя подумал, да?
Карысь, почувствовав какой-то подвох в смехе сестры, недовольно засопел, тоскливо глянул на улицу и вдруг выпалил:
— А мне Витька говорил про тебя.
— Что? — насторожилась Вера, машинально закрывая книжку.
— Говорил.
— Что говорил?
— Что ты ябеда и подлизываешься в школе.
Вера покраснела, открыла рот, но от возмущения ничего не могла сказать. Карысь довольно засмеялся и поболтал ногами под столом,
— Твой Витька двоечник,— наконец нашлась Верка,— двоечник и хулиган... А ты зачем с ним дружишь? Тебе мама разрешила? Вот я спрошу её сейчас...
Ровно через час Карысь наконец-то выбрался из дома, дав матери твёрдое обещание на речку не ходить. Конечно, ничего интересного на улице теперь не оставалось, но всё равно было интереснее, чем сидеть дома с Веркой.
— Верный,—позвал Карысь, подождал и ещё раз позвал. Но рыжего щенка нигде не было. Заглянув в собачью будку, где лежало лишь умятое Верным сено, Карысь вздохнул и побрёл на огород. Здесь он постоял в задумчивости над морковной грядкой, потом присел на корточки, погладил ладонью шелковистую ботву и вырвал одну морковку. Очистив её от земли, Карысь с огорчением убедился, что за два дня морковка почти не выросла, была всё такой же тонкой и в волосах. Но он всё-таки съел её всю без остатка, пошоркал ботвою руки и пошёл через огород на деревенские зады. Карысь шёл медленно мимо картофельных грядок, и буйная картофельная ботва была ему почти по пояс.
Сестрица Алёнушка Карысю не понравилась, потому что показалась похожей на Верку. А вот братец Иванушка... Иванушку Карысю было жаль.
Миновав огород, Карысь аккуратно закрыл за собою калитку, обогнул большой черёмуховый куст и вышел на зелёную лужайку. Здесь паслась единственная на всю деревню коза, принадлежавшая бабке Аксинье. Коза была старая, лохматая, с длинной бородой и ещё более длинными рогами. За чёрную шерсть звала её бабка Аксинья Ночкой. Имя это Карысю нравилось, а вот сама коза — нет. Большие жёлтые глаза, маленький хвостик, а особенно задиристый характер Ночки симпатий в Карысе не вызывали. Он всегда с некоторой опаской проходил мимо неё, хотя и знал, что Ночка длинной верёвкой привязана к колышку, который бабка Аксинья дважды в день перебивала на новое место. Но случалось и так — Ночка как-то умудрялась выдрать колышек из земли и тогда сумасшедше носилась по деревне, и колышек весело поднимал пыль далеко позади Ночки. В такие минуты ребятишки старались не показываться козе на глаза, прятались за плетнями и уж оттуда дразнили её вовсю. Да что ребятишки, Карысь собственными глазами видел, как налетела Ночка на Баяна Киле, повалила его на дорогу возле магазина и, смешно потрясая бородой, победно заблеяла. Это уж потом дед Баян опомнился, схватил её за рога и, громко ругаясь, повёл к бабке Аксинье. А вначале-то Ночка повалила его.
Выйдя на лужайку, Карысь увидел, что Ночка лежит в самом дальнем её конце и спокойно жуёт жвачку. Длинная острая бородка козы равномерно опускалась к земле и потом поднималась, и издалека Карысю показалось, что Ночка приветливо кивает ему головой. Он нечаянно тоже кивнул несколько раз и подошёл ближе, и только теперь заметил, что коза даже и не смотрит в его сторону. Такое пренебрежение немного обидело Карыся. Тогда он, всё время двигаясь на безопасном расстоянии, обошёл Ночку и вопросительно уставился в её жёлтые безбровые глаза. Ночка на секунду перестала жевать, мотнула головой, отгоняя назойливую муху, потом мельком глянула на Карыся, потом отвернулась. Её тёмный круглый бок равномерно вздымался, на голой шее в такт жеванию напрягались и ослабевали какие-то жилы.
— Ноч-ка... а,— тихо позвал Карысь и опустился на траву.
Он сидел, поджав под себя ноги, как это делал дед Плехеев, и с усилием размышлял о том, что если это мальчик, превратившийся в козу, то почему тогда коза такая старая? И разве бывают у мальчиков такие длинные рога? А уж бороды — совсем не бывает.
Карысь ещё долго размышлял об этом, а потом его вдруг осенило. Он даже рот приоткрыл в изумлении, так просто всё показалось.
Он долго ползал по полянке на четвереньках в поисках козьего следа от копытца. Но всюду густо росла невысокая, жёсткая трава, и никаких следов на ней не осталось. Карысь уже почти отчаялся, когда вдруг обнаружил у самой дорожки, по которой ходили за водой к колодцу, неглубокую сырую ямку, в которой трава почему-то не росла. Опустившись на колени перед ямкой, Карысь с восторгом обнаружил в самом её центре глубокий отчётливый след, с тоненьким гребешком земли посередине.
— Вот,— обрадовано вздохнул Карысь и торжественно посмотрел на далёкие, притомлённые от жары сопки. Там, над сопками, медленно клубились тёмные тучи, солнечные лучи ударялись и разбивались о них, но этого Карысь не заметил. Он быстренько вскочил на ноги и, минуя полянку, огород, побежал домой. Лёгкий ветерок, потянувший со стороны сопок, трепал его длинно отросшие русые волосы. Выбравшаяся из штанишек рубашка пузырилась за спиной.
Дома Карысь разыскал стеклянную двухлитровую банку, зачерпнул из бочки дождевой воды и, держа банку перед собой в вытянутых руках, засеменил назад.
Пока он бегал, Ночка поднялась и теперь мирно щипала траву под самым черёмуховым кустом. Увидев Карыся, она вскинула голову и неторопливо направилась к нему, растягивая по полянке длинную верёвку. Метрах в трёх от ямки верёвка у Ночки кончилась и она остановилась, нервно вздёргивая коротким хвостиком. Карысь ещё помедлил и, лишь убедившись, что Ночке до ямки никак не достать, сел на землю.