Белка - Страница 14

Назавтра и впрямь состоялось мое великое объяснение с Маро Д., произошло это на антресолях, где я спал нераздетым на тахте и куда тетка взобралась, не дозвавшись меня снизу.

– Объясни, что это значит, Жоржик, – насмешливо гудела она, монументально возвышаясь надо мною, распростертым на ложе пьянства в окружении пустых бутылок и круглых черепов. – Ты не пошел на занятия, избил Федота, выпил весь запас вина, а теперь валяешься передо мною в позе запорожского казака и не соизволишь даже привстать. Встань сейчас же, а не то получишь по зубам, понятно тебе?

– Понятно, тетя. Доброе утро, – ответил я, поспешно поднимаясь. – А это сделал не я, тетя, это они, – и показал на разбросанные черепа и бутылки.

– То есть? – приподняла густейшие черные брови Маро и черными глазами южанки вперилась в меня.

– Вчера, когда я проводил Митю и вернулся, здесь веселилось двадцать пять парней и девушек, тетя. Они были нагие и прекрасные собою.

– Как же они сюда попали, шалопай? Это сколько же надо выпить вина, чтобы увидеть целых двадцать пять голых девок!

– Вино тут ни при чем, тетя Маро. Вино выпили они, а я – всего лишь бутылочку, и то вместе с приятелем.

– Кто это «они»?

– А те, которые были здесь, когда я вошел. Золотистые призраки, тетя. Вот вы говорили мне, что это всего лишь учебные пособия, необходимые для работы, а вышло, что вы обманули меня. Каждый из них, оказывается, когда-то был человеком, молодым и прекрасным. Я ведь тоже еще молод и прекрасен, не правда ли, тетя Маро?

– Несомненно, голубчик. Ты так прекрасен, что сравнения нет. Но что я скажу твоему отцу? Что ты здесь за год учебы научился кутить и пьянствовать? Мне жаль тебя, Жоржик.

– Вам жаль меня! – вскричал я, хлопая себя по ляжкам. – А этих бедняг, которых вы держите в шкафу, не жалко?

– Но они выпили, как ты говоришь, почти весь запас моих вин, негодяй.

– Полно, тетя! Что для вас несколько бутылок вина, ведь вы так богаты. Признайтесь, вы очень богаты?

– Да, богата, но не настолько, чтобы содержать такого наглого алкоголика, как ты.

– Я думаю, что не все это вино выпили я и мои друзья из шкафа. Должно быть, Трычкин помогал нам. Где он там, давайте у него спросим.

– Федот ушел в поликлинику, и мне еще придется заплатить за челюсть, которую ты ему сломал.

– Вот видите, как вы щедры и богаты. А черный дог, который находится за стенкой, тоже, наверное, богат?

– Какой дог? Ты что, встречался с Мефодием Викторовичем? Уж не поскандалил ли и с ним, дурень?

– Нет, что вы, с таким скандалить опасно, сразу глотку перегрызет. Я видел, как он прогуливается у себя по двору. Ну, тетя, и сосед у вас! Серьезный зверь, скажу я вам. Сразу видно, что тоже богатый. Вот и скажите мне, почему вы так богаты? Как вам это удается?

– А очень просто, племянник. Я работаю, вот и богата, как ты говоришь. Но ты еще глуп, поэтому не знаешь, что значит по-настоящему быть богатым.

– Неужели! – с притворным огорчением воскликнул я. – Быть не может! Нет, вы у меня самая великая богачка, тетя Маро.

– Представь себе, не самая, – со вздохом отвечала Маро Д. – Скоро придет ко мне действительно богатая женщина, миллионерша из Австралии. Вот уж кто может называться богачкой. Перед нею я, голубчик, просто нищая, нищая.

– У-у, как я завидую, – продолжал я в том же духе. – Какие люди ходят к вам, тетя Маро! А зачем она придет?

– Чтобы купить у меня картины.

– И вы продадите?

– Отчего же не продать? Продам.

– И дорого возьмете?

– За дешевыми картинами она и гоняться бы не стала. Вот, племянник, один из секретов того, почему твоя тетя Маро не из самых бедных. Надо работать, голубчик, много работать, добиваться своего, и тогда будешь богатым. А теперь ты мне надоел – приводи себя в порядок и скройся с глаз.

– Еще один вопрос, тетя. Почему за ваши картины платят так дорого?

– Потому что они столько стоят, нахал. И уходи побыстрее, пока я тебе кости не переломала.

– Ухожу, ухожу! Только я должен сказать вам, дорогая тетя, что я ухожу насовсем. Я не хочу больше жить у вас. Мне не нравятся ваши картины, уж извините меня, и за них я не стал бы платить так дорого. Мне мои собственные этюды нравятся гораздо больше, а еще больше нравятся картинки Мити Акутина. И за любой его маленький этюд я дал бы больше, чем за самую огромную вашу картину. Сейчас вы меня убьете, но погодите, дайте пожить еще минуту и выслушайте меня. Я не хочу быть богатым, а хочу быть бедным. И я думаю – что-то мне шепчет, подсказывает, – что вы не та Маро, сестра моего отца, про которую рассказывали, что сорок лет назад она уехала из дома в одном ситцевом платье и с черным ридикюлем в руке. Нет, вы не та Маро Д., вы другая, подменная. Вы, наверное, убили ту славную, толстую армянскую девушку из Мегри, как вчера попытались убить Митю Акутина. Да, я разгадал вашу хитрость. Покушение на человека можно устроить по-разному. И необязательно стрелять в него или подсылать бандитов с ножами. Иной человек может помереть с испугу, а другой сам повесится, если довести его до точки. А можно и поселить его рядом с целым кладбищем мертвецов, набитых в полированный шкаф, и уверять беднягу, что это не священные останки мыслящих существ, а учебные пособия. И однажды ночью, когда бесы и оборотни почему-то дают себе волю, явятся к нему двадцать пять золотоволосых духов и скажут, что они тоже были когда-то парнями и девушками и им также хотелось жить и веселиться. После такой встречи, тетя, хоть в петлю лезь, вы об этом знали или нет? Знали, конечно. Только вот загадка для меня: ну зачем, зачем вам надо было покушаться на Митю? Для чего вся эта прорва еды, вина, полный холодильник наготове жратвы, после которой ничего не хочется делать, только спать или заниматься глупостями? Вы покушались на мою жизнь с помощью холодильника, тетя! Я ухожу в общежитие, буду лучше разгружать по ночам вагоны, а отцу я напишу, он простой деревенский портняжка, он поймет меня. А вы…

– Ты с ума сошел, подонок! – зарычала тетка и сжала свои смуглые, украшенные кольцами руки в два огромных кулака. – Сейчас я сделаю из тебя шашлык! – Она поперхнулась от ярости и закашляла, как тигрица.

Я воспользовался этим и, юркнув мимо нее, схватил заранее увязанный шпагатом газетный сверток со своими вещами и ринулся вниз по ступенькам. Теткины шаги загрохотали следом, сотрясая лестницу, и перильца зашатались под ее разъяренными руками.

И вот внизу я чуть не сшиб небольшую девушку со смешным лицом, усыпанным веснушками, пестрым, как птичье яйцо. Длинный красный шарф, перекинутый через плечо, свисал ниже полы светленького пальто. Глаза наши встретились, и я подмигнул ей и поспешил далее к выходу. И тут сзади словно орган зазвучал, всхлипывая, пришептывая и одновременно рокоча басами, – совершенно неслыханным голосом тетка запела:

– А-а, милашка моя пришла! Жду, жду вас давно, дорогая Ева, проходите сюда, радость моя!

И я, собираясь остолбенеть от удивления, начал тормозить: по всему надо было полагать, что это пришла ожидаемая теткой миллионерша, но этого быть не могло. Худенькая, простенькая, с этими конопушками на переносице и, главное, совсем еще молоденькая! Однако теткин орган выдавал такую музыку, что отпадали всякие сомнения: это могла быть только миллионерша. И тогда, положив на пол, возле двери верного Трычкина, свой сверток, я пошел назад. Тетка стояла, широко расставив волосатые ноги, непривычные для меня тем, что они были без панталон с кружавчиками: подбоченившись, двигая вверх-вниз громадными бровями и широко разевая губастый рот, тетка, казалось, собиралась с аппетитом слопать хрупкую девушку.

– Изви-ни-те за опозда-ние, – старательно выговаривала Ева с тем очаровательным произношением, с которым изъясняются на русском интеллигентные иностранки.

Она стояла перед Маро Д. и поправляла шарф, изгибая свой тонюсенький стан. Внезапное озарение, знакомое и тебе, белка, вспыхнуло в моей душе. Я ощутил сущность божества в смертной женщине и полюбил ее. Я люблю Еву даже во сне и вновь переживаю первую минуту нашей встречи, которой – о боже! – могло и не быть, сбеги я от тетки на две минуты раньше.