Бельгийская новелла - Страница 14

Из этой на первый взгляд счастливой аномалии возникало одно неудобство, такое же, как у наций, столь успешно продливших среднюю продолжительность жизни, что пришлось пожалеть о том времени, когда люди умирали. Какой толк быть спиритом, если нет ни родных, ни друзей, с которыми можно было бы поговорить при помощи вертящихся столов. Конечно, есть великие люди, но общение с ними утомительно. Разумеется, отец попросил мадемуазель Ариадну употребить свои таланты и психическую власть для того, чтобы уточнить у герцога Карла и льежских полководцев расположение бургундских палаток в ночь на 29 октября 1468 года, но она заранее предвидела и предупредила, что такая практическая цель может истощить или запутать флюид. Действительно, ответы духов были расплывчатыми, противоречивыми, ошибочными или нелепыми. Некий Матье-птичник, дух грубый и насмешливый, упорно стремился вмешаться в диалог, представляясь слугой рыцаря из свиты монсеньёра Стрееля. Он был похотлив и обращался к мадемуазель Ариадне в таком непристойном тоне и с такими наглыми предложениями, что до нее иногда с трудом доходил смысл его слов. Наследнице замка Бородача понадобилась вся ее дочерняя покорность, чтобы не прервать разговор. Благодаря такой настойчивости ей хоть и с трудом, но удалось добиться от этого Матье довольно точных топографических указаний, по которым в глубине парка были обнаружены новые траншеи, найдены черепки и несколько обломков ночных горшков чуть ли не эпохи Луи-Филиппа.

Добрых два десятка лет назад г-на Амбера вселился «бес» истории: для этого достаточно было одной журнальной статьи. Со страниц одного издания ему было сообщено, что место, где расположен его дом, вполне могло быть тем самым полем, где Карл Смелый и Людовик XI едва не попали в руки франшимонцев. [11]решившихся на безумную и отчаянную вылазку ради спасения Льежа. Это было время, когда г-н Кош женился на Мадлен, когда мадам Амбер попала в клинику в первый раз, когда мадемуазель Ариадна увлеклась контактами с духами, на что убивала все вечера, вечера уже старой и, видимо, разочарованной девы. Вот тогда в большом доме в предместье Сент-Вальбюрж и начались эти ночные бдения у двух симметричных источников света, одного — красного, другого — желтого, горевших далеко за полночь в окнах двух комнат — дилетанта-историка и нарушительницы покоя мертвых. Мадлен, питавшая к хозяевам мужа — и отцу, и дочери — непреодолимое отвращение, заметив сквозь заросли сада эти две горящие фары, говорила, что опять наступила Вальпургиева ночь.

Г-н Кош ждал почтальона на пороге дома. Этот новый ритуал возник после того, как упорхнула Дезире, ибо его обычная почта не заслуживала такой чести и он не задерживался из-за нее перед уходом на работу. Г-н Кош не отрывал взгляда от угла улицы, вычисляя, будет ли открытка, которую ему несут, из Флагстаффа или из Эль-Пасо, если они поехали на юг и в объезд до границы, а может быть, прямо из Лас-Вегаса? Он заметил про себя, что у маленького учителя во вчерашней телепередаче было меньше сомнений и он значительно точнее подсчитал время, которое понадобилось световому сигналу с Ригеля или Бетельгейзе, чтобы достичь Земли.

С опозданием в две минуты на углу тротуара появился почтальон с распухшей от новостей сумкой на животе. Г-н Кош почтительно наблюдал, как, продвигаясь от двери к двери, он вырастает, как останавливается, чтобы опустить в почтовый ящик свою толику роковых известий. В этой местности почтовый цвет — малиново-красный, как цвет королевского дома. Нашивка на воротничке почтальона, кант на его кителе — того же роскошного цвета, что и флаг короля, широкая лента ордена Леопольда и корона, отпечатанная на пригласительных билетах замка Лекен. Увы, этот праздничный цвет блекнет и тускнеет на черном мундире почтальонов, становясь просто безобразным. Но в это утро г-н Кош испытывал благоговение перед этим пурпуром, пусть на рабочей куртке, пусть запачканным, и жест руки, протянувшейся к почтовой сумке, был почтителен.

Он сразу заметил, что среди неярких газет и конвертов не видно вызывающей, режущей глаз голубизны. От Дезире, ничего не было. Да это и неудивительно: рейсы почтовых самолетов в Примексиканской низменности могли быть нерегулярными. Значит, завтра придут две открытки, ведь позавчера он тоже получил сразу две. Г-н Кош по натуре был оптимистом, если случалась неудача, быстро утешался, зная, что потом повезет, и вот так, думая о двойной порции голубых открыток, которые получит завтра утром, он в очередной раз, торопливо семеня, проделал свой обычный, четырежды в день повторяющийся путь: обогнул сад и решетку, прошел вдоль аллеи рододендронов, подошел к крылу здания, где расположены были еще безлюдные конторы, и прошел через них. Приятно пахло от протертых полов: Огюстина только что закончила утреннюю уборку. Это были обычные конторские помещения с выстроившимися в ряд, покрытыми чехлами или крышками пишущими и счетными машинками, со стандартной металлической мебелью. Но его кабинет за обитой дверью, в которую он только что вошел, казалось, перенесен из другого века. Копировальный пресс с широким медным катком-балансиром, начищенным до блеска Огюстиной, с массивным зажимным винтом, напоминающим печатный станок эпохи Гутенберга или камеру пыток. Уже добрых пятьдесят лет, то есть с тех пор, как стали использовать копирку, пресс не работал, но все же оставался здесь как свидетельство уважения к традиции наряду с гигантской — для двух цветов — чернильницей из никеля и хрусталя и массивным резным бюваром, украшающим большой, обитый зеленым сукном стол. Фирма шла в ногу со временем, коммивояжеры катили по дорогам на своих мотороллерах, главные агенты — на «ситроенах», с филиалами в других провинциях связывались по телексу. Но г-н Амбер упрямо работал по старинке: по утрам читал отчеты, которые иногда в присутствии мадемуазель Ариадны ему комментировал г-н Кош, после обеда рылся в льежских архивах, изучая подробные планы местности 1468 года; и, отдавая дань символике консерватизма, г-н Кош пользовался ручкой без баллончика и как знак отличия носил ее за ухом, дефилируя между электрическими счетными машинками и размалеванными машинистками.

— Войдите!

Огюстина, в платье с засученными рукавами, приоткрыла обитую дверь. Г-н Амбер просил предупредить г-на Коша, как только тот придет, что он ждет его. Доверенное лицо ответило улыбкой, от которой слегка дрогнули его усы; г-н Амбер, очень далекий от вполне прилично налаженных дел, передал руководство ими своей дочери, возложившей эту обязанность на г-на Коша, но любил тем не менее напомнить, что глаз хозяина не дремлет. Повод для этого возникал чаще всего тогда, когда перед началом рабочего дня поступала какая-нибудь неприятная телеграмма, аннулирующая заказ или закрывающая поставки. Тогда он вызывал своего директора к завтраку и принимал его по-домашнему, сидя за столом рядом с мадемуазель Ариадной в пеньюаре.

Столовая была с высоким потолком, вся коричневая — из-за деревянной обшивки и нескольких застекленных буфетов. Даже если занятия некромантией и археологические чтения затягивались допоздна, отец и дочь, привыкшие одинаково рано вставать, всегда встречались около восьми утра перед пирамидой гренок и атласным колпаком на толстой подкладке, покрывавшим серебряный кофейник. Как он и предвидел, на белой скатерти, рядом с прибором мадемуазель Ариадны и ее лекарствами — флаконом с каплями и коробочкой таблеток, — лежала распечатанная телеграмма синего цвета. Тучная оккультистка считала, что у нее не все в порядке с сердцем, и заставила врача признать это. Не менее властно она приписала ту же коронарную недостаточность г-ну Кошу, назначила и капли, и пилюли, которые ему, привыкшему подчиняться, случалось проглатывать, но чаще всего он их все же потихоньку выбрасывал.

— Садитесь, господин Кош.

О телеграмме заговорили не сразу, что несколько удивило директора. Должно быть, в ней была какая-то новость, значение которой г-н Амбер преувеличивал, как это довольно часто случалось; он будет подходить к сути издалека, напоминать о необходимости быть осторожным, об опасности плохого знания рынка, о пропасти, в которую толкают какие-то неизвестные кредиторы, и, наконец, о призраке банкротства только потому, что некий клиент потребовал обновления кредита или на каком-то судне забастовали. Г-н Кош предчувствовал, что сегодня заход будет и впрямь далеким, потому что старик в шелковой шапочке — тихим голосом, делая паузы и поглаживая пергаментной рукой свою красивую седую бородку под Эдуарда VII, известного затворника, — начал разговор с Дезире.