Белая ворона (СИ) - Страница 114

— Ну… — протянул прыщавый недоросль Брэдди, с которым по доброй воле не согласилась бы встречаться ни одна девушка, — вы же понимаете, мужчины о таких вещах не говорят… Но стал бы я иначе заказывать их так часто. Надо же было… помочь бедняжке заработать.

По аудитории прокатился хохот. Смеялись все, кого Маред столько раз обходила на экзаменах, кому ее ставили в пример, кто платил ей за работы. Чувствуя свою безнаказанность, мстили ей, и уже было неважно, что за все годы учебы ни о ком из однокурсников она даже не подумала, как о мужчине — за это ей мстили с особым наслаждением.

— А такую гордячку и скромницу из себя строила! Эй, Уинни, дашь нам скидку на троих? Не пожалеешь!

— Фу! — сказала одна из девушек. — Здесь невозможно сидеть! Пахнет продажной девкой. Почему в Университет пускают такое отребье? Я пожалуюсь ректору!

— Ах, дорогая, — поддержала ее вторая, — это возмутительно! И она еще звала себя честной женщиной! Противно находиться рядом. Я тоже пожалуюсь! Мерзость какая!

— Это неправда, — отчаянно сказала Маред, обводя однокурсников потерянным взглядом. — И вообще, вас это не касается! Он… он мой жених! Мы помолвлены! — вспомнила она обещание лэрда.

— Хочешь, я тоже побуду твоим женихом на один вечер? — глумливо крикнули из задних рядов. — Такой красотке и заплатить не жалко, кто же знал, что под студенческой формой — такие формы!

Студенты рассмеялись каламбуру. Маред, побагровев, вскочила. Смешки и свистки летели со всех сторон, девушки морщились и зажимали носы, юноши нагло разглядывали ее.

В аудиторию вошел преподаватель. Оглядел Маред с отвращением и презрительно бросил:

— Уинни, вас вызывает декан. Остальных прошу вести себя прилично — здесь и порядочные девушки находятся, если вы забыли.

В кабинет декана ее пропустили без очереди. Красная от стыда Маред вошла и первым делом увидела на столе газету с теми самыми камерографиями. Теперь лицо на них мог рассмотреть любой желающий, а для сомневающихся было указано ее имя.

— Надеюсь, вы понимаете, что вам придется покинуть стены нашего Университета? — сухо сообщил декан. — Причина отчисления — аморальное поведение. Вы отвратительны, тье, позвольте вам сказать.

— Но я не виновата! — взмолилась Маред. — Меня заставили это сделать!

— Вы кого-то обвиняете в изнасиловании? — спросил декан, и Маред осеклась. — Нет? Тогда о каком «заставили» может идти речь? Мне за вчерашний вечер и сегодняшнее утро позвонили две дюжины родителей студентов. Они угрожают забрать своих детей и подать в суд, если рядом с приличными юношами и девушками будет учиться такая аморальная особа.

— Но я не виновата, — прошептала Маред. — И я… собираюсь выйти за него замуж.

Декан пожал плечами.

— Это ваше дело. Мое — следить за репутацией факультета, а вы ее пачкаете одним своим присутствием.

— Пожалуйста! — расплакалась Маред. — Мне остался всего год! Я могла бы учиться дома, а сюда приходить только на экзамены! Я же лучшая студентка!

Декан воззрился на нее, как на сумасшедшую.

— Вы рехнулись, Уинни! Вы что, собираетесь работать стряпчим? После такого скандала?! Да какой безумец вас наймет? В любом случае, о продолжении учебы не может быть и речи. Университет не выдает дипломы шлюх, а вы прославились на весь Лунден именно в этом качестве и опозорили весь факультет. Прощайте.

До коттеджа лэрда Маред добралась в полном изнеможении.

— Я не беру своих обещаний назад, — бесстрастно сказал Монтроз. — Место в «Корсаре» за вами. Но вот диплом… Даже если вы переведетесь в университет Лютеции или любой другой, чтобы закончить учебу, они же запросят характеристику отсюда. Право, я не знаю, что делать. Ну хорошо, некоторую работу вы можете у меня делать и без диплома, а потом о вас забудут, надеюсь…

Маред, заливаясь слезами, кивнула.

В «Корсаре» повторилось почти то же самое, но здесь люди были все-таки вежливее, да и с хозяином никто ссориться не хотел. С Маред просто не разговаривали и вообще держались, как с зачумленной. Тилли от нее шарахалась, в кофейне, стоило сесть за уже занятый стол, из-за него вставали и молча уходили, тье Эстер давала ей работу, но общалась исключительно по необходимости. Стиснув зубы, Маред терпела. И все больше ценила благородство Монтроза, неизменно утешавшего и поддерживавшего ее. К Йолю они объявили о своей помолвке. А потом Маред позвала для разговора тье Эстер.

— Вот что, милочка, — сказала она решительно, отведя Маред в пустующий кабинет. — Кто-то ведь должен вам это сказать… Алекс — благородный человек. И упрямый, как осел. Вбил себе в голову, что должен искупить вину… Только вы сами должны ведь понимать, что есть женщины, с которыми мужчины спят вне брака, а есть те — которых уважают. И это редко сочетается. Мужчине прощают то, что женщине и близко не простят. Вы что, не видите, что происходит? Допустим, на ваших коллег вам плевать, хотя последний курьер знает теперь, что вы — любовница хозяина, которую он взял сюда из милости, а ваши бесстыжие камерографии не видел только слепой. Но Алексу вы за что портите жизнь?! Вы знаете, что его репутация трещит по швам? Вы представляете, сколько врагов, которые ему завидовали из-за блестящей карьеры, теперь поливают его грязью? А вместе с ним и всех нас! Тилли врет дома, что сидит на работе совсем в другой комнате, не рядом с вами! А Леон, который сделал ей предложение, страшно недоволен, что его чистая непорочная невеста должна дышать одним воздухом с вами! Заказов стало на четверть меньше — вы представляете, какие это убытки? Алекс, конечно, вас не упрекнет, но надолго ли хватит его любви или великодушия, когда дело, в которое он вложил всего себя, утонет в грязи? А оно утонет! Вы никогда не получите диплом юриста, вы это понимаете? Работать в этой сфере вы тоже не будете, потому что сейчас мы даже не говорим клиентам, что работу по их заказу выполняете вы. Иначе будет такой скандал!

— Но что мне делать? — прошептала Маред в отчаянии. — Я так мечтала…

— Ну, — пожала плечами тье Эстер. — Мне, конечно, вас жаль, но что я могу поделать? Советую взять девичью фамилию и уехать за границу, куда-нибудь подальше. Только не в Халифат: если там узнают о вашем прошлом, могут и камнями забить. Лучше в Чайнскую империю — там, я слышала, к этому относятся куда терпимее. А Великобриттия для вас слишком мала — после такого позора. И учтите, мужчинам прощают фавориток и любовниц, но лишь потому, что те знают свое место. А место продажной женщины — в постели. В крайнем случае — рядом с мужчиной на каком-нибудь приеме в качестве красивой дорогой игрушки. На работу таких женщин не приводят и уж тем более не берут. Алекс еще мог бы иметь вас любовницей, но сейчас вы портите репутацию всем служащим «Корсара». Женщинам — в первую очередь, потому что по одной судят обо всех.

— А если мы поженимся? — выдала Маред последний козырь. — И скажем, что эти камерографии… Ну, что это супружеские забавы…

— Да какая разница! — рявкнула тье Эстер. — Деточка, ты совсем дура? Тебя пол-Лундена видело голой и за такими занятиями, каких приличная женщина во сне увидеть не может! Ты знаешь, что над Алексом в голос смеются уже за то, что ты рядом? А ты за него выйти хочешь? Чтобы королевский стряпчий женился на шлюхе? Уж прости, но в глазах любого порядочного человека тебя иначе назвать нельзя. Даже его прошлая содержанка себе близко такого не позволяла! За дверьми спальни или закрытого клуба они, может, чудили и похлеще, но в газетах клиенты Монтроза их точно не видели. Хочешь, чтобы коллегия стряпчих подняла вопрос о лишении его чина королевского стряпчего? А так оно и будет очень скоро! Он уже висит на волоске. И все, чего Монтроз добился таким трудом, пойдет псу под хвост. Из-за безмозглой распутной девки!

Не дожидаясь окончания рабочего дня, Маред вышла из конторы. Она шла по улице, теперь прекрасно осознавая свое положение. Действительно, кому какая разница, какие отношения связывают их с лэрдом? Замужняя женщина должна выполнять постельные прихоти мужа, но у приличных людей это все остается в тайне. А она… Она никогда не сможет закончить образование. И работать стряпчим она тоже не сможет. Оставаться в конторе — означает погубить лэрда, из милосердия, любви или упрямства пытающегося ее спасти. Она даже за границу не может уехать — там придется жить в вечном страхе перед разоблачением. Жизнь кончена… Зачем только она призналась? Лэрда она спасла, конечно, но тье Эстер права: Монтрозу легко и быстро простят, что он развлекся с какой-то студенточкой, а ей… Ей — никогда. В мире, где женщину на улице освистывают за то, что ветер на миг задрал ей юбку до колена, а провести вечер с мужчиной наедине требует потом непременно пожениться — ее репутация погублена навсегда.