Белая лошадь – горе не мое (сборник) - Страница 3

Скрестив руки на груди, стоял в коридоре суровый мужчина, и, хоть роста он был небольшого и вышел по-домашнему, в шлепанцах, вид имел величественный.

– Добрый вечер, папа, – сказал Саня.

– Здравствуйте, Арсений Александрович, – очень поспешно проговорили Лешка и Кукарека.

– Здравствуйте, Исупов и Петухов, – грозовым голосом отвечал Арсений Александрович. – Проходите… Александр, можно тебя на минуту?

Леша и Кукарека юркнули в комнату классного руководителя и там вздохнули облегченно. Арсения Александровича они боялись. И на то были причины…

– Сейчас опять ругать будут… – вздохнул Кукарека.

Он свалил продукты на письменный стол и оглядел комнату. Все тут было знакомое, родное: вполовину собранный, огромный оранжевый рюкзак в углу, рядом со сломанным корабельным компасом, который, если постучать по нему как следует, почти точно показывает на север; стены, вместо обоев оклеенные картами с решительно прочерченными через материки и океаны маршрутами, а у двери, на гвоздике, старенькая штормовка, пахнущая лесом и костром…

Меж тем в коридоре происходил бурный разговор. Говорили вполголоса, но слышно было хорошо. Особенно если прислушаться.

– Александр! У тебя три часа назад кончились занятия! Где ты был, Александр?!

– Гулял.

– Александр! У меня нет слов!

– Арсений, оставь мальчика в покое…

– Мама, тише, услышат. Я не мальчик!

– Нормально, – успокоился Кукарека. – Елена Николаевна дома, заступится.

Он снял башмаки, полез на диван, к карте Атлантики.

– Леш, в Бермудском треугольнике опять самолет пропал, говорят…

– Отстань…

Исупов Леша устроился на подоконнике, рядом с горой книг, тетрадей и атласов, и уставился в небо. Там носились какие-то птицы – голуби, что ли? – отсюда было не разобрать, а Леша смотрел на них и думал: «Как им там, в небе? Хорошо? Не страшно?» Исупов Леша и сам летал во сне, но с некоторых пор сны эти кончались плохо: небо вдруг переставало держать, земля стремительно и страшно мчалась в лицо, Исупов кричал и будил брата Виталю… А потом они лежали в темноте и слушали, о чем говорят папа и мама в соседней комнате.

– Леш, а говорят, это пришельцы из космоса их воруют…

– Отстань…

Кукарека отстал. Потому что наконец-то вернулся классный руководитель.

– Сильно попало? – с сочувствием спросил Кукарека.

– Сейчас чай пить будем, – сказал Саня и вздохнул.

Было ясно, что попало ему в самый раз, но распространяться на эту тему он не желает. Нужно было идти на кухню – ставить чайник. В настоящий момент это было делом большого гражданского мужества: на кухне шел очередной семейный совет.

Повестка дня обычная: непутевая жизнь Александра.

Присутствовали: Арсений Александрович – отец Александра, Елена Николаевна – мать Александра, дядя Вася и тетя Таня – близкие родственники, пришедшие в гости нарочно для того, чтобы наставить Александра на путь истинный.

Отсутствовал только сам Александр: гулял по городу. Гулял, вместо того чтобы готовиться к поступлению в аспирантуру. Гулял, вместо того чтобы прийти и выслушать, что думают о нем родители и родственники!..

Когда Саня вошел, воцарилась осуждающая тишина.

– И вот так ежедневно! – произнес Арсений Александрович, сына будто не замечая. – Реферат пылью оброс. После работы бродит. Читает черт знает что, только не то, что имеет отношение к его теме. Завтра пятница. Можете быть уверены – он с вечера уйдет в лес и вернется только в воскресенье к вечеру! Не знаю, как он мыслит свое поступление в аспирантуру! Не знаю, не знаю…

– Ну и ну! – Дядя Вася, щурясь, оглядел с головы до ног непутевого племянника. – Вырастили, что называется… Воспитывали, надеялись – а они в леса подались, а?! Что ты там делаешь, в лесу, оболтус?

Саня взял чайник, открыл кран. «Белая лошадь – горе не мое!» – сказал он несколько раз про себя. Он дал себе слово молчать. Потому что в последнее время все его разговоры с дядей Васей кончались ссорой. А мама потом переживала.

– Как же так, Санечка, – вздохнула тетя Таня, – ведь ты уже взрослый…

– Это точно – дурная голова ногам покою не дает! – решительно заявил дядя Вася. Он всегда говорил решительно. Будто гвозди заколачивал. – Двадцать два года мужику, а он дурью мается, по лесу бродит!

– Это моя работа! – не выдержал Саня.

А дядя Вася будто этого и ждал.

– «Ра-бо-та»! – грохнул он кулаком по столу. – Видали? Работа должна быть на работе, понял меня?

– Васька, прекрати! – рассердилась Елена Николаевна. – Не смей на него кулаком стучать!

– Заступайся, заступайся! – не прекратил дядя Вася. – Распустила недоросля!

– Я – недоросль?! – взвился Саня.

– Ты-ты!

– А вы!.. – сказал Саня и задохнулся от полноты чувств, потому что надо ведь еще было найти слова, чтоб полноту эту выразить, не расплескав. – Вы – унтер Пришибеев! Вас забором надо обнести! Вам надо не в школе работать, а овощебазой заведовать!

– Сопляк! – взревел дядя Вася.

– Александр! Немедленно извинись! – приказал отец.

Но Саня не извинился.

– Хватит мной командовать! – решительно ответил он. – Хватит решать за меня, как мне жить и что делать! Я уже вырос, вы не обратили внимания?..

Свет в комнате они не включали, сидели в сумраке и молчали. Гудение троллейбусов на улице, шелест облетающего тополя, звон гитары во дворе – осенний, прощальный вечер. А кто прощается? И с кем? Непонятно, непонятно… Лешка Исупов по-прежнему торчал на подоконнике (а птиц уже совсем не было видно в стемневшем небе), глядел в синюю темень за окном и молчал о чем-то, о чем-то грустил в этот вечер шумный, смешливый ученик шестого «Б» Исупов Алексей. А о чем, кто знает?

И Кукарека притих отчего-то, забыл, что ему надо задать классному руководителю несколько волнующих душу вопросов о Бермудском треугольнике и пришельцах из космоса. А в глубине квартиры было бу-бу-бу, бу-бу-бу… Это старшее поколение обсуждало Александра Арсеньевича. «Ругают они его… все время ругают…» – думал Кукарека и никак не мог понять, за что можно ругать такого замечательного человека.

В коридоре зазвонил телефон. Саня вздохнул и поднялся.

– Алло, – сказал он.

В трубке молчали, и по молчанию этому Саня как-то сразу догадался, кто это.

– Санечка, если меня, то я сейчас! – крикнула с кухни Елена Николаевна.

– Да это меня, меня… – торопливо отозвался Саня, прикрыв трубку ладонью.

– Александра Арсеньевича можно? – наконец спросили там.

– Можно, – сказал Саня. – Это я.

– Здравствуйте… Это говорит Юля Петухова из одиннадцатого «А». Скажите, пожалуйста, а Женя у вас?

– У нас…

– А его мама потеряла…

– Он у нас… – зачем-то повторил Саня, после чего снова помолчали.

– А мама говорит, если он у вас, то пусть идет домой, а то он, наверно, вам надоел совсем уже…

– Нет, еще не совсем…

– А мама говорит, что уже поздно…

– Я провожу…

Молчание. Потом:

– А мама говорит, что это неловко…

– Почему?

– Потому! – отчаянным голосом сказала Петухова Юля. – Мама говорит, чтоб я сама за ним шла, чтоб вас не затруднять!

И тут, вместо того чтобы сказать Петуховой Юле, что его это вовсе не затруднит, Саня принялся подробно объяснять, как до него удобней добраться…

– Сейчас за тобой сестра придет, – сказал он Кукареке, поспешно запихивая под стол рюкзак.

– У-у, зараза! – рассердился младший брат. – Нигде житья от нее нету.

– Мама тебя потеряла, при чем тут Юля?

– Ага, мама! Мама сегодня на дежурстве! Это Юлинская привередничает…

Леша спрыгнул с подоконника.

– Я пойду. Завтра – как всегда?

– Да, на вокзале, – кивнул Саня, лихорадочно оглядывая свою комнату: надо было успеть прибраться.

И он почти успел, когда снова позвонила Петухова Юля и виноватым голосом сообщила, что она заблудилась: трамвая долго не было и она решила идти пешком, напрямик.

– Как вы шли, вспоминайте!