Белая королева для Наследника костей (СИ) - Страница 40

Нюх не обманывает меня: в свертке еще теплые кукурузные лепешки, немного овечьего сыра, вяленая оленина. И сочное яблоко в форме сердца.

Собственные слезы солят еду, которая попадает мне в рот. Я кусаю ее вместе с пальцами, смеюсь и плачу, и снова смеюсь. Логвар сидит рядом и гладит меня по волосам.

— Потихоньку, Мьёль, и не шуми, — шепчет брат, то и дело оглядываясь в сторону двери.

— Спасибо, — с набитым ртом бормочу я. Уговариваю себя жевать медленнее, не нагружать желудок большими кусками пищи — и все равно проглатываю слишком много.

— Я приду к тебе завтра, Мьёль.

Логвар обнимает мое лицо ладонями, стирает большими пальцами слезы со щек. Улыбается. Он слишком красив, мой старший брат. Его волосы лишь на немного темнее моих, а глаза похожи на штормящее море. Наследник трона Северных просторов, первый жених и первый красавец. Он старше меня на семь лет, крепкий и сильный, такой широкий в плечах, что запросто убил в прошлом году медведя голыми руками.

Логвар — все, о чем может мечтать любая девушка в мире.

— Спасибо, спасибо… — шепчу я, ныряя в его штормовой взгляд. — Ты не забудешь о своей маленькой сестричке Мьёль? Правда?

— Никогда, — обещает он.

На миг мне кажется, что он хочет сказать еще что-то, но Логвар поднимается и быстро, насколько это возможно, чтобы не создавать лишнего шума, выходит. Конечно, нашей матери не хватит всех слов северного языка, чтобы убедить отца наказать Логвара за сострадание к «демонам Мьёль», но мы с ним знаем, что она вполне может забить меня до смерти за то, что «демоны Мьёль» пытались совратить наследника трона. Поэтому мы осторожничаем.

В эту ночь я впервые за долгое время сплю долго и сладко, а весь следующий день усиленно корчу голодную и безумную Мьёль. Мое сердце трепещет от малейшего шороха за дверью, ожидание тянется безумно медленно.

Когда за окном вспыхивает яркая, как никогда, серебристая полная луна, приходит Логвар. На этот раз он приносит немного бульона в глиняном горшке и маленький кувшин вина, и даже пару кружек.

— Сегодня внизу праздник, приехала куча гостей, — поясняет он в ответ на мой удивленный вопросительный взгляд. — Не до тебя.

Я все еще голодна, но теперь ем чуть медленнее и тщательно прожевываю каждый кусочек. Логвар наливает вино в кружки и протягивает мне одну. Делаю жадный глоток и захлебываюсь кашлем. Горло обжигает крепость сладкого хмеля. Шиплю, как дикая кошка — и Логвар быстро придвигается ближе, чтобы обнять меня и вдавить мою голову себе под подмышку.

— Тсссс, дурочка, — шепчет он с легким смешком.

— Слишком… крепкое! — громким шепотом возмущаюсь я, смахивая слезы в уголках глаз.

— Я совсем забыл, что моя сладкая Мьёль еще не пила ничего забористее яблочного сидра, — продолжает насмехаться он.

Я отстраняюсь, хочу сказать какую-то колкость, а вместо этого вижу лишь его веселые глаза. Сегодня в них так много тепла, что кажется, брат украл луч солнца из Теплых земель.

— Еще хочу, — требую упрямо.

— Куда тебе, будешь хмельная.

— Хочу!

Я наклоняюсь вперед, хватаю его за грудки и пытаюсь изображать грубую северную воительницу. Логвар поддается, падает на спину и вот уже я сижу верхом.

В комнате становится жарко. Брат тяжело дышит, я кажусь такой маленькой на нем, словно лань рядом с пещерным медведем. Лунный свет выбелил его волосы до цвета богатого серебра, превратил глаза в расплавленную ртуть. Я не могу не смотреть в них, хочу нырнуть, насладиться глубиной.

Он приподнимается на локте, тянет руку и мягко поглаживает мой подбородок указательным пальцем.

И я шарахаюсь в сторону от пронзающей голову мысли. Затравленно ползу в угол, чтобы вжаться в него спиной. Логвар что-то говорит мне, но я закрываю уши ладонями, стучусь затылком о стену, и затравленно шепчу:

— Боги, пожалейте меня… защитите от духов зла… Убейте… Избавьте от проклятья…

Я — грязная, порочная, сумасшедшая, одержимая.

Мать права — мне лучше пойти на костер.

Ведь мысли в моей голове — самый страшный грех.

Ведь я желаю своего брата так, как женщина желает мужчину.

— Убирайся! — кричу я. Голова болит, я чувствую, как кровь струится по затылку и шее, стекает за воротник. — Воооон! И больше никогда не приходи!

Он протягивает руки, пытается обнять меня и успокоить, но в ответ я со всей силы впиваюсь ногтями ему в лицо, царапаюсь, как дикая. Кричу какие-то гнусности, отчаянно надеясь лишь на то, что ему хватит силы духа свернуть мне шею.

Но Логвар отступает, смотрит на меня с тоской, от которой сердце разламывается на множество осколков, и каждый пронзает меня изнутри.

Я — Мьёль Грязная, истекаю собственными пороками.

В день моего семнадцатилетия Логвару привезли жену.

Я стою на крыльце вместе с остальными домочадцами, одетая в простое платье без намека на украшения. Щурюсь на ярком солнце и пытаюсь угадать, какая из трех девушек, что только что спешились со своих лошадей, должна стать его невестой.

Все три невообразимо красивы: темноволосые, темноглазые, с пышными бедрами и полными грудями. И в то же время — статные, рослые.

— Хорошие кобылки, — негромко комментирует их приезд моя мать. Она никогда не выглядела такой довольной. — Сразу видна крепкая кровь. Тора подарит ему крепких наследников.

Я улыбаюсь через силу.

Я плачу невидимыми слезами, когда брат спешивается и протягивает руку самой рослой из девушек. Она одета в мягкую выбеленную шерстяную тунику, ее волосы отливают синевой, а пояс украшен золотом, серебром, янтарем и ледяным осколком в форме яйца. Они улыбаются друг друга так многозначительно. Она что-то негромко говорит, и Логвар наклоняется, чтобы расслышать. Я начинаю дрожать, когда вижу, что губы мерзавки касаются его уха.

Дрянь. Грязная тварь.

«Мы убьем ее», — шепчет голос, что ходит за мной по пятам.

— Нет, — одними губами отвечаю я.

«Лгунья», — смеется голос и умолкает до вечера.

Праздник по случаю моего дня рождения, но я на нем — самый кислый гость. Мне ничего не хочется: ни пить заморские вина, ни смаковать сладкие фрукты из Теплых земель. Музыка оглушает, а гомон голосов бередит головную боль.

Все на что я способна — смотреть, как проклятая темноволосая красотка шаг в шаг следует за моим братом. И все его улыбки — лишь для нее. Я бы душу вынула и бросила к его ногам за один только взгляд, но Логвар будто не замечает меня. Еще бы, ведь рядом с такой, как Тора, я выгляжу просто костлявой белой тенью.

— Я желаю танцевать со своей невестой! — выкрикивает мой брат. И притопывает ногой, когда музыканты начинают играть веселую мелодию.

Они выходят в центр зала. Тора кладет пальцы в его большие мозолистые ладони.

Я стискиваю челюсти до хруста за ушами.

Логвар увлекает ее в танец, то приближает к себе, то снова отталкивает, отчего щеки Торы покрывает румянец. Она влюблена в него по уши — это видно невооруженным взглядом. И Логвар, кажется, тоже увлечен ею. Наши родители не скрывают радости из-за такого благословенного совпадения.

И лишь я — грязь на задворках этой идиллии.

«Мы убьем ее», — сладко обещает голос.

И я испытываю облегчение, ведь больше нет нужды притворяться.

— Убьем, — безмолвным шепотом говорю я, выстраивая в голове сладкий план мести.

Я не имею права любить своего брата, моя любовь — соцветие порока. Но я не отдам его никому. В конце концов, мы состаримся вместе, объединенные своим одиночеством.

Все кажется таким простым и понятным, что я впервые за год с того дня, как осознала свою любовь, не испытываю стыда за непотребные чувства.

Раздобыть яд не составляет труда. В соседней деревне старуха продает его за увесистый мешочек серебра: пересчитывает тяжелые монеты с чеканным профилем моего отца, пока я разглядываю стеклянный флакончик. Внутри всего пара капель, меньше глотка, но сморщенная травница клянется, что этого достаточно, чтобы остановить сердце быка. Если она обманет, я вернусь и сожгу ее хижину.