Бэламнийская трилогия - Страница 9

Однако все вскоре разъяснилось. Профессор раскатал свои спальные принадлежности, и Джонатан увидел, что к ним привязано странного вида оружие. Оно напоминало мушкетон – средневековый пистолет, к которому зачем-то прикрепили гобой и миниатюрное мельничное колесо. Джонатану это оружие показалось очень грозным.

– Так ты вооружен! – воскликнул он, указывая в сторону мушкетона.

– Я ведь только что говорил о нем. Ты разве никогда не видел его раньше?

– Нет, никогда, – ответил Джонатан. – Что это за штука? Наверное, очень дорогая?

– О да, – отозвался Профессор. Он неторопливо набил трубку, затем придирчиво осмотрел ее и поплотнее примял табак. Трубка придавала Профессору такой авторитетный вид, что Джонатан тут же решил зажечь и свою.

– Очень древняя конструкция, – продолжал Профессор. – Я нашел его тогда же, когда мы со стариком Флейта-носом искали пиратское судно. Оно было там же где драгоценные камни и обломок мачты. Да, это оружие, по сути, является чудом изобретательской мысли, Сыровар. Механика лежит в основе всех наук, и именно она венчает мироздание. Ты согласен?

Джонатан кивнул:

– Я тоже всегда так думал. А может, зарядим его и пальнем разок? Всего один выстрел в воздух, а? Да, механизм тут сложный. Что это за маленькие ручки сбоку, все в точечках? Они похожи на щупальца кальмара.

– Верно, похожи, – согласился Профессор, задумчиво разглядывая оружие. – Когда я разбирался с устройством, мне ни разу не пришло в голову это сравнение, но теперь я вижу, что тут и в самом деле есть какое-то сходство с щупальцами. В действительности же это лопастной маховик установки скорости.

Эти слова Джонатану не говорили ни о чем, но он решил сделать вид, что термин ему знаком.

– А, точно, – произнес он, – лопастной маховик. А может быть, стрельнем из него разочек по камням? Мне бы хотелось посмотреть, как вертится этот маховик. Ну а эта занятная штука как называется?

– Я называю ее ведущим роликом. Как мне кажется, это такой вид гироскопа, но у меня нет в этом полной уверенности.

– То есть ты не можешь сказать точно?

– Нет, я уверен, но не совсем. Я на самом деле никогда еще не испытывал эту штуковину в деле. Некоторые иероглифы, вырезанные на мачте, упоминают о ней, но они слишком трудны, и я не смог их толком понять. Хотя общий смысл как будто уловил. Механика, господин Сыровар, – это основа любой конструкции.

– Ну конечно.

– А если известны законы механики, Сыровар, то можно сделать определенные умозаключения, а на их основе – и конечные выводы. И если знаний не хватает, то на основе умозаключений все равно можно сделать законченный вывод.

Джонатан пристально посмотрел на Профессора, а затем на его ружье. И чем больше он всматривался в него, тем больше находил в нем сходство с чем угодно, но только не с оружием. Скорее это устройство походило на большого заводного кальмара с причудливым носом и воронкообразным ртом. Джонатану страшно захотелось запустить эту штуку и посмотреть, как будут крутиться эти колесики. Что может выглядеть более устрашающим, подумал он, чем оружие эльфов?

Но Профессор, казалось, испытывал неприязнь к такому занятию, как стрельба по камням, и Джонатан не стал настаивать. Наверняка он еще не раз увидит, как действует эта штука.

Утро выдалось прохладное. Время от времени дул легкий ветерок, и на речной глади появлялась рябь. Но когда солнце поднялось выше, оно стало по-настоящему припекать, и ветер совсем стих. Джонатан начал удивляться – почему он так боялся этого путешествия? Он сидел, опершись спиной о стенку рубки, и смотрел на деревья, которые росли на берегу и неторопливо убегали вдаль. Тут и там на середину течения выносило спутанные клубки лилий. Когда подошло время обеда, путешественники прошли настолько широкий участок реки, что вода в нем была почти стоячей, и здесь было столько лилий с неестественно огромными цветками фиолетового, розового и желтого оттенков, что они покрывали почти всю поверхность реки от одного берега до другого.

На мелководьях иногда можно было увидеть цапель, расхаживающих туда-сюда на своих ногах-ходулях. То и дело они опускали в воду клюв и хватали рыбу. Да, решил Джонатан, река – это просто какое-то чудо. Не будь он так голоден, он бы задремал, а плот и без управления несло бы течением. До Города У Высокой Башни, расположенного в миле от старинных развалин, они доберутся не раньше чем через день, и пока им не оставалось ничего, кроме как ждать.

Джонатан постучал трубкой о ботинок, спрятал ее в карман брюк и собрался с силами, необходимыми для того, чтобы пройти несколько шагов до рубки. Он нарисовал себе в воображении кусок, а еще лучше два куска вяленого мяса и ломтик сыра чеддер. Также неплохо съесть буханку хлеба, поскольку дюжина припасенных буханок может за несколько дней зачерстветь.

Но едва Джонатан поднялся, как услышал (а может, это ему только показалось) странный звук, нечто вроде бормотания, исходивший откуда-то издалека. Точно определить местонахождение источника этого звука было довольно сложно, но бормотание было таким низким и шелестящим, что казалось, это был голос самого страха. Джонатан быстро выпрямился и прислушался. Все стихло. Тогда он решил, что это просто ветер шуршит в камышах, но в следующий момент вспомнил, что собирался поесть. Едва он об этом подумал, как загадочное бормотание раздалось вновь. Ему стало ясно, что это не ветер, а чей-то голос, причем почему-то приглушенный. Странные звуки разбудили Профессора, который с криком вскочил, хватаясь за свое устрашающее оружие, но спустя несколько секунд протер глаза и убедился, что он не где-нибудь, а на плоту и плывет к морю. Джонатан несколько раз многозначительно подмигнул ему и прижал к губам указательный палец.

Профессор быстро сообразил, что к чему, и оба присели на корточки и застыли, точно пара крокетных воротцев. Едва Профессор открыл рот, видимо, чтобы что-то сказать, как загадочный звук раздался вновь – громкое “хум, хум, хум”. Казалось, он исходит из ниоткуда и в то же время он – везде, словно это было бормотание самого духа реки, нашептывающего свои страшные тайны. Профессор скосил глаза в сторону и какое-то время пристально смотрел на кончик носа Джонатана, а затем приложил ухо к деревянной стенке рубки.

– Да это же проклятый пес! – воскликнул он, вскакивая на ноги. – Клянусь, это он!

Джонатану такое объяснение показалось весьма неубедительным – по опыту он знал, что Ахав, хотя ему и снились какие-то удивительные сны, не умел разговаривать. Но тут голос смолк, и путешественники одновременно вскочили, обошли рубку с обеих сторон и ногами толкнули приоткрытую дверь. Внутри, на полу, среди бочонков с припасами, мирно лежал Ахав.

– Привет, дружище Ахав, – сказал Джонатан.

Ахав поднялся и, потянувшись, вышел на палубу.

– Он выглядит совершенно невинно, – заметил Джонатан и посмотрел на Профессора.

– Да-да, конечно, конечно, – воскликнул Профессор. – Это моя маленькая шутка. Собака, разговаривающая, как человек, и тому подобное. Такая шутка. Ха-ха! А? Смешно, правда?

– Да, сэр, – согласился Джонатан. – Но мы слышали этот голос. Как, по-твоему… Нет, нет, я не угадал. Нет, – повторил он опять, – это не то.

– Что не то? – воскликнул Профессор, горя желанием услышать версию Джонатана и втайне надеясь, что она окажется такой же глупой, как и его собственная.

– Как, по-твоему, пес может разговаривать во сне?

– Ну… – проговорил Профессор, бросая на Джонатана ответный взгляд. – Нет, не думаю. По крайней мере, я не представляю, как бы он это делал. В Малом Беддлингтоне я видел одного гнома, у которого была обезьяна, и эта обезьяна умела читать стихи. Сначала она как будто гипнотизировала всех. Потом вставала, прямая, как мачта, и декламировала “Стенания безумца” – точно так же, как делали бы это ты или я. Сейчас я как ученый ни за что бы не поверил в эти россказни. И все же я уверен, Сыровар, что в нашем мире – мире науки – нет какого-то ключа, который бы открыл одну из дверей – возможно, одну из боковых дверей.