Бэламнийская трилогия - Страница 3

Он внимательно стал рассматривать сыр и с любопытством ткнул в него пальцем, когда Джонатан положил его рядом и отрезал от головки пару кусочков. Мэр, подняв кружку и наклонив голову, отхлебнул глоток.

– Ну и балда же я! – сказал он с набитым ртом. Благодаря дружественной теплой обстановке его манеры разом улетучились. – Этот вкус мне отлично знаком. Полагаю, это портвейн. Или я ошибаюсь?

– Нет, сэр, – ответил Джонатан. – Это действительно портвейн, а не дурацкое пойло из лавки Бизла. Я смешал его с вином “Осенний каштан”, которое завозят из дельты реки.

– Не может быть!

– Это так, сэр, – кивнул Джонатан. – Немного того, капля этого… я думаю, вы согласитесь, что это как раз то, что нужно в такой вечер.

Наконец мэр вынужден был признать этот факт, и если бы дальше все пошло в том же духе, он забыл бы о своей улетевшей шляпе и согласился бы с Джонатаном, что буря, бушевавшая снаружи, – это одно из самых лучших явлений, с которыми он когда-либо сталкивался.

Мэр втолкнул в себя последний кусок сыра, и его глаза подернулись дымкой, став похожими на осеннее небо. Уголки его рта поползли вниз и замерли, так что Джонатан испугался, что кусок сыра оказался испорченным и мэр это почувствовал. Хотя раньше подобного никогда не случалось. Внезапно Гилрой Бэстейбл вспомнил, ради чего он так храбро сражался с бурей, потерял шляпу и шлепал по грязи, забрызгивая штанины и полы пальто. Он пришел со зловещей новостью.

– Послушай, Джонатан, – сказал он таким авторитетным тоном, что даже Ахав пробудился от глубокого сна. – Я же не потащился бы сюда, преодолевая столько препятствий, только ради шутки, ты же понимаешь? Ну конечно нет.

– Да? – откликнулся Джонатан, и в тоне его послышалось разочарование. Он предпочитал шутки серьезным разговорам.

– Нет, сэр! Я пришел поговорить насчет торговцев.

– О каких торговцах может сейчас идти речь? – спросил Джонатан, не испытывая настоящего беспокойства, но просто проявляя любезность из уважения к мэру, который, казалось, раздувался от осознания важности своей миссии.

Старый Бэстейбл строго взглянул на Джонатана:

– О каких торговцах, господин Сыровар? У нас что, их целые толпы, что приходится выбирать, ради кого именно стоит пробираться сквозь бурю по колено в грязи?

Джонатан вынужден был согласиться с тем, что мэр прав, хотя и не видел причин для того, чтобы так распаляться.

– Видимо, речь идет о торговцах с пристани Ивовый Лес, – сказал он, напуская на себя серьезность. – Их что, опять поймали на том, что они распаковывают чужие грузы и подворовывают? Или обменивают их у факельщиков на бренди и разные диковинки?

– Гораздо хуже, – ответил старый Бэстейбл, откидываясь на спинку стула и бросая на него косой взгляд, отчего сразу стал похож на школьного учителя. – Они скрылись – исчезли!

– Они… что?! – воскликнул Джонатан, проявляя наконец настоящий интерес к рассказу мэра. – Но как?

– Я полагаю, они почему-то сбежали. Или, что более вероятно, уплыли вниз по реке. Ивовый Лес пуст. Там не осталось никого.

На самом деле Джонатану до его ежегодного путешествия из деревни Высокая Башня до торговой пристани Ивовый Лес оставалось около недели; там торговцы дали бы ему за рождественский сыр расписку, затем переправили бы сыр вниз по реке к самому побережью и вернулись с медовыми пряниками. И все произошло бы именно так, если бы торговцы были там, в Ивовом Лесу. Но, позвольте спросить, почему все это должно происходить как-то по-другому? Это был единственный вопрос, который Джонатан задал Гилрою Бэстейблу.

– Потому что это известие пришло из Высокой Башни – ответил Бэстейбл. – Пристань Ивовый Лес обнаружили разграбленной и разрушенной. Деревня опустошена, а пристани у реки больше нет. Или, по крайней мере, осталось полпристани – все остальное сброшено в реку. Вся деревня сметена. Вурцл говорит, что это дело рук пиратов, Бизл – что все случилось из-за наводнения, а в Высокой Башне считают, что торговцы сбежали вниз по реке потому, что сошли с ума.

– Как лемминги, – предположил Джонатан.

– Точно, – сказал Бэстейбл. – А что касается меня, то я ничего не знаю наверняка, кроме того, что все они исчезли, и сомневаться в этом не приходится.

– Мне не нравится вся эта история, – заметил Джонатан встревожено. – Что-то затевается. Сегодня я видел воздушный корабль.

– В такую погоду? Очень странно, что он летал в бурю.

– Я сказал себе то же самое. Но потом пришел ты, мокрый как утка.

Бэстейбл не нашелся что ответить. Его надежды оправдались – новость напугала Джонатана, но он не был уверен, что сравнение с уткой было уместным.

– Послушай, – начал он слегка вопрошающим тоном. – Я не уверен, что утки…

Но Джонатан перебил его, несмотря на то что при обычных обстоятельствах он никогда бы не поступил так.

– Мой сыр! – воскликнул он, и Ахав, почувствовав в голосе хозяина опасные нотки, галопом поскакал на кухню, опрокинув стул, а вместе с ним и остатки сыра, и, прежде чем к нему вернулось благоразумие, успел сдвинуть с места еще и крепкий деревянный буфет. Он пробежал обратно по деревянному настилу кухни и выглянул из-за буфета на двух мужчин, которые сами с изумлением уставились на него.

– Эти новости, очевидно, расстроили твою собаку, – сказал Гилрой Бэстейбл, поднимая сыр и отламывая от него ломоть размером с собственный нос. – И должно быть, здорово расстроили. Ты знаешь, Джонатан, о чем говорят в селении?

– Нет, а что? – отозвался Сыровар.

– Все вокруг шумят о том, дружище, что ты смелый парень и твоей смелости хватит на то, чтобы самому отправиться вниз по реке, в сторону побережья, со своим сыром и вернуться обратно с пряниками и подарками эльфов.

– Смельчак же ты, однако! – воскликнул Джонатан, изумляясь этой мысли и прикидывая, сколько времени бы заняло подобное путешествие – неделю, не меньше. – Это дурацкая идея, вот и все.

– Но горожане останутся без пряников! – запротестовал Гилрой Бэстейбл.

“Тогда пусть едят хлеб”, – едва не ответил Джонатан, но вовремя отогнал эту мысль. Рождественские праздники без медовых пряников были бы печальными, не говоря уж о подарках эльфов детям. Но эта идея отправиться к морю вниз по реке, текущей среди темных хвойных лесов, опять вызвала у него чувство страха.

Бэстейбл видел, что Джонатан в смятении, и он знал, что в этом случае лучше всего оставить его одного и дать ему спокойно поразмыслить.

– Ладно, – сказал он. – Я вовсе не обязан в одиночку принимать решения за человека, который должен что-то сделать. Я думаю, ты с этим согласишься.

Джонатан что-то пробурчал в ответ и потыкал указательным пальцем в сыр, делая в его поверхности маленькие дырки, пока тот не стал похожим на крошечную луну, которую сняли с такого же крошечного неба, – правильнее сказать, на половинку луны, поскольку вторая половина была съедена Гилроем Бэстейблом. Когда Гилрой увидел, что Джонатан истыкал пальцем весь сыр, ему уже не хотелось запихивать себе в рот и эту вторую половинку.

– Послушай, – сказал Гилрой, – ты испортил сыр.

– Что? Я? – проговорил Джонатан, погруженный в свои мысли. – О да. Полагаю, я его испортил. Истыкал его весь и продырявил, да? – Он взял истыканный желтый кусок, оторвал от него большую часть и кинул в сторону Ахава, который, казалось, мог учуять близость сыра даже несмотря на то, что крепко спал. Сейчас ему снился сон про клад, который он нашел, и там были говяжьи кости и мороженое – две великие страсти в жизни собак. Каким-то образом кусок сыра оказался во сне и приобрел там вид мороженого. Все еще не до конца проснувшись, Ахав поднял его, пожевал секунду, после чего, ощутив, что сыр ни по вкусу, ни по консистенции с мороженым ничего общего не имеет, внезапно испугался, что его отравили, и проснулся окончательно. Очень неприятно ошибаться, когда полагаешь, что вместо одной еды и питья ешь и пьешь совсем другое.

Однако, едва пробудившись, Ахав забыл о своем сне, и поскольку он все-таки был собакой сыровара, то ему не составило труда определить, что же такое он поедает. Он с аппетитом проглотил кусок, а в это время хозяин и Гилрой Бэстейбл неторопливо двинулись к дверям. И тогда Ахав подумал, что это отличная идея – стащить остатки испорченного сыра, лежащего на доске.