Бей первая - Страница 10
– Вы не должны, – ворчу я.
– Упрямая, – констатирует Тимур.
Кир берет меня за шею сзади, чуть сжимает и говорит:
– Ша. Разноглазка, шагай. Нет времени реально.
Я замолкаю, потому что его прикосновение к моей коже запускает волну мурашек по всему телу. Пытаюсь с ними бороться и на это бросаю все силы. Торможу эмоциональные процессы и даже пытаюсь контролировать ток крови. Потому что мои щеки теплеют, а я не хочу краснеть при всех.
Доходим до моего подъезда, и я разворачиваюсь, окидываю взглядом всех четверых:
– Спасибо, что проводили.
– Дверь открывай, – произносит Малой.
– Я дальше сама.
– Дальше мы будем решать, – говорит Кир угрюмо, – что ты сама, а что нет.
– Совсем обалдели?
Белый проверяет карманы моей куртки и находит ключи:
– Не поняла еще?
Прикладывает к домофону ключ-таблетку и открывает дверь. Приподнимает брови и взмахивает рукой в приглашающем жесте.
Я стою. Смотрю на него. Потом на остальных. Оберегают меня? Серьезно? После двух дней? Я не дура, чтобы в такое поверить. Наверняка они чего-то от меня хотят. Унизить? Может быть. Этого все хотят.
Но я захожу. Потому что я – железная леди.
Когда вызываем лифт, приезжает маленький. Набиваемся плотно. И я снова концентрируюсь на том, что мое левое плечо прижимается к груди Кирилла. Даже сквозь обе наши куртки меня прошибает ток. Ненавижу свою реакцию на него.
Двери открываются на пятнадцатом, и я выхожу. А парни остаются в лифте. Я смотрю на них и молчу. Они тоже.
И когда двери закрываются, Бус успевает кинуть:
– Пока, малая.
– Пока, – отвечаю растерянно.
Что это было? Почему они меня проводили? Почему защитили? Эти вопросы мечутся в моей голове до того, как я открываю входную дверь. После – меня занимает совсем другое.
– Лана! – кричит отец с кухни.
Я выдыхаю. Терпи. Просто терпи.
Разуваюсь и иду на голос.
– Да, пап?
– Что за проблема сегодня была в школе?
Он сидит, сложив руки перед собой на столе, прямо перед бутылкой. Я зажимаюсь. Мышцы спины сводит спазмом. По рукам – мурашки. Потому что я боюсь.
– Ничего. Просто повздорили с параллельным.
– Ваша классная сказала, что это ты начала.
– Наверное, она ошиблась, – я вру и сама себе не верю.
– Не думаю.
– И кому ты веришь?
– Себе, Лана. Себе, – жестко высекает отец.
И я каменею. Потому что знаю этот тон. Он будет меня бить.
Глава 12
На первом уроке физры я уже сижу в зале, когда все только начинают подтягиваться в школу. Никого из моих одноклассников еще нет, а я уже переоделась и бездумно листаю социальные сети, сидя на низкой скамейке. Смотрю фотографии чужой счастливой жизни. Даже странно, что я ей не завидую. Вряд ли я вообще что-то чувствую, все эмоции давно атрофировались. Или заперты так далеко, что я уже и не помню, где лежат ключи.
Из тренерской выходит Косатон и измеряет меня удивленным взглядом:
– Кицаева?
– Доброе утро.
– Ты чего так рано?
Я криво улыбаюсь:
– Тяга к знаниям.
– Тебе в этом не жарко будет? – учитель кивает на мою форму. Спортивные штаны и лонгслив.
– Способствует похудению, – вяло отзываюсь я.
Сил сегодня нет ни на что. Особенно на вранье. Но физрук принимает все за чистую монету:
– Вот вы, девчонки, сумасшедшие, все худеть вам надо. Еле дышит, а все туда же.
– Нормально я дышу. Да вы не переживайте, я же шучу. Просто все остальное в стирке.
Да, так куда правдоподобнее. Молодец, Лана, заставила мозги работать.
– Ну смотри мне.
– Смотрю, Константин Антонович. Смотрю.
Я снова утыкаюсь в свой телефон, надеясь, что он поймет намек. Он понимает. И опять скрывается в тренерской. А я надеваю наушники и отгораживаюсь от происходящего. Зал потихоньку заполняется одноклассниками, но я их начисто игнорирую. Даже Ваняева. Мне просто нужно отдохнуть.
– Здорово, Мальвина, – пробивается через музыку голос Буса.
Вынимаю один наушник и чуть поворачиваю голову:
– Привет.
– Как дела?
– Лучше всех.
– А чего такая грустная?
– Это я так веселюсь.
Он хмыкает:
– Хреново ты веселишься. Хочешь, научу?
– В следующую субботу научите. Буду конспектировать.
С другой стороны приземляется Белый и забирает у меня из рук наушник. Пару секунд слушает и с улыбкой говорит:
– Зачет!
– У вас вообще нет понятия личного пространства? – я ворчу, но на самом деле странным образом рада видеть этих парней.
– Очень даже есть. – Это Малой присаживается на пол напротив меня. – Но у нас другой принцип, все мое – твое. Слыхала такое?
– Что, прям все?
– Ага.
– И девушки тоже? – я прищуриваюсь, а Антон давится смешком.
– Кир, Мальвина кусается. Говорит, нарушаем личное пространство.
– Переживет.
Кирилл, как всегда, немногословен. Он садится на пол напротив Малого, привалившись спиной к моим ногам. От этой неожиданной тактильности я буквально теряю дар речи. Но ненадолго.
– Это что? – говорю грубо.
– Доказательство того, что у тебя нет личного пространства, – ржет Дима.
И я чувствую, как Кир легонько вздрагивает. Догадываюсь, что смеется. И на душе как-то теплеет. В окружении этих парней я чувствую себя какой-то укротительницей тигров. Или заклинательницей змей. Чувствую, что я есть. Потому что свое присутствие в этой жизни я ощущаю не всегда. Удивительные эмоции, не потеряться бы только в них.
Какое-то время еще сидим так. Я не шевелюсь, не говорю, только слушаю их беспечную болтовню. В какой-то момент ловлю злой взгляд Дунаевой. Оскаливаюсь в ее сторону радостно и с вызовом. Если здесь есть что-то ее, так пусть подойдет и отнимет.
А потом Бус снова закидывает мне на плечо свою смуглую жилистую руку, и я вдруг шиплю от боли сквозь сжатые зубы. Вчетвером они вцепляются в меня внимательными взглядами.
– Че ты сделал? – спрашивает Малой.
Тимур выглядит растерянным:
– Да я просто руку положил на плечо.
Я беру под контроль свои реакции, но уже поздно. Поэтому приходится снова врать:
– Да все в порядке, я просто вчера спину потянула.
– Хочешь, я посмотрю? Я на футбол ходил, я с растяжениями на ты, нас там тренер учил, что надо делать, – предлагает Белый.
– Нет! Нет, не нужно, все нормально. Пройдет.
Кир смотрит на меня, повернувшись вполоборота. Молча. Я трусливо отвожу взгляд.
Спасает меня Косатон. Свистит и велит всем строиться. С облегчением перевожу дух. Встаю и иду в конец шеренги. За это меня тоже всегда трепали. Что я низкая. Это потом уже я выучила более приятные определения – маленькая, миниатюрная, изящная.
Урок мы начинаем с разминки, упражнений на общую физическую подготовку, а в конце снова играем в баскетбол. С Дунаевой одновременно на поле мы больше не оказываемся, Косатон отслеживает. В своей длинной форме я действительно к концу вся взмокаю. Но когда нас отпускают переодеваться, в раздевалку я не тороплюсь. Помогаю собрать мячи и коврики, пристаю к физруку с каким-то дурацким вопросом про нормативы.
Так что все девчонки уже готовы, когда я появляюсь в раздевалке. Я увлеченно перебираю свои вещи и жду, когда они выйдут. И только тогда скидываю мокрые шмотки. Теряю бдительность и разворачиваюсь спиной к выходу, натягивая джинсы. Что дверь открылась, я слышу не сразу. Понимаю это по сквозняку, который холодит голую исполосованную спину.
Разворачиваюсь и вижу Кирилла. Зубы сжаты до перекатывающихся желваков. В глазах – гневная бездна. Вдруг думаю, что, когда он злится, его радужка меняет цвет. А может, дело в зрачках, которые расширяются. Он заходит и прикрывает за собой дверь.
Я не пытаюсь прикрыться, все самое стыдное он уже видел. Ощущения мерзкие. Как будто меня секли в его присутствии. Щеки становятся горячими. Но покраснеть при нем уже не кажется мне таким ужасным. На глаза наворачиваются злые слезы. Кто его просил приходить?! Внутри все воет и ревет в истерике. Но я только снова поворачиваюсь к нему спиной, чтобы взять майку. Хотел смотреть? Пожалуйста! Пусть любуется!