Бегущие наобум (ЛП) - Страница 42

Он приложил щуп и выжидательно посмотрел на экран.

— Чего ты ждешь? — спросил я.

— Ничего, — он не отрывал изумленного взгляда от экрана. — На выходе ничего нет.

— Это что, плохо?

Он глянул на меня каким-то странным взглядом и ласково сказал:

— Это попросту невозможно.

— Может, что-нибудь испортилось?

— Я вижу, ты ничего не понимаешь. Цепь или контур, как показывает само название, это как бы замкнутое кольцо, если кольцо в каком-то месте прервать, ток вообще не идет.

Он снова приложил штырь.

— Здесь идет ток со сложной фазовой конфигурацией, — экран снова замерцал. — А что мы имеем в другом месте той же самой цепи?

Он глянул на потухший экран.

— Ничего?

— Ничего, — решительно подтвердил он, но тотчас заколебал­ся. — Или, говоря точнее, мы больше ничего не узнаем при помощи этого измерительного стенда. — Нордлингер дотронулся до испытательного при­бора. — Ты не будешь возражать, если я заберу его на время?

— Зачем?

— Хочу более тщательно протестировать. У нас есть еще одна лабора­тория... — Он кашлянул, несколько смешавшись. — Хм. но ты туда не можешь войти.

— Ага, совершенно секретно, посторонним вход воспрещен. — Види­мо, для одного из таких мест и служил пропуск Флита. — Хорошо, проверь его, а я пока пойду бриться. И подожду тебя в твоей комнате.

— Еще минутку, — остановил меня. — Откуда он у тебя?

— Скажи мне, для чего он используется, и я скажу, откуда он у меня. — Я повернулся и пошел в его комнату. Взял электробритву и принялся за работу. За пятнадцать минут избавился от щетины и сразу почувствовал себя лучше. Мне оставалось лишь ждать возвращения Нордлингера. Ждал долго: прошло полтора часа, прежде чем он вернулся.

Он вошел, держа в руках загадочное устройство, словно шашку дина­мита. И осторожно положил его на стол.

— Я должен знать, откуда оно у тебя, — начал он без всяких вступлений.

— Сначала скажи, для чего оно предназначено.

Он сел за стол, глядя на пластиково-металлическую конструкцию почти с отвращением.

— Ни для чего, — решительно заверил он. — Абсолютно ни для чего.

— Перестань! Ведь должно же оно где-то применяться.

— А я говорю тебе, что — нет. В нем нет никакого выхода энергии. Он наклонился вперед и тихо продолжал: — Алан, у меня есть приборы, кото­рыми можно измерить магнитное поле призраков. Но из этого устройства абсолютно ничего не выходит.

— А может, как я сказал, что-нибудь испортилось?

— Я проверил все и говорю тебе: этот пистолет не выстрелит. — Он толкнул устройство, и оно боком поехало по крышке стола. — Мне не нравятся в нем три вещи: во-первых, в нем присутствуют компоненты, которые ничем не напоминают те, какие я когда-либо видел. Более того, не представляю, для чего они могут служить, а это уже достаточная причина чувствовать себя не в своей тарелке, особенно если имеешь репутацию хорошего специалиста. Во-вторых, то, что мы имеем здесь, лишь часть какого-то комплекса. Вообще-то, я очень сомневаюсь, что был бы в состо­янии расшифровать весь комплекс, имея его целиком в руках. И, наконец, в-третьих, самое главное: этот прибор вообще не должен работать.

— Так он и не работает, — вставил я.

Он махнул рукой с раздражением.

— Может, я неправильно выразился. Дело в том, что должен быть какой-то выход энергии. Боже мой, ведь невозможно без конца насыщать машину энергией, не имея возможности получить ее обратно в какой-то форме. Это абсолютно невозможно.

— Может, она выходит в форме тепловой энергии, — предположил я.

Он отрицательно покачал головой.

— В конце я так разозлился, что пошел ва-банк и пропустил через контур ток мощностью в тысячу ватт. Если бы эта проклятая штука преоб­разовывала ток в тепло, оно должно было раскалиться добела. А вот и нет, осталось холодным, как и раньше.

— Я вижу, тебе не помешало бы чуть хладнокровия.

Он раздраженно развел руками.

— Послушай, Алан, представь себе, что ты — математик и однажды наткнулся на уравнение, из которого следует, что дважды два — пять, и к тому же все в нем правильно. Вот представь себя в такой ситуации, и ты поймешь, как я себя чувствую. Это то же, что дать физику вечный двига­тель, который действительно работает.

— Подожди, — прервал, — вечный двигатель дает что-то из ничего. А здесь у нас наоборот.

— Нет никакой разницы. Энергию нельзя создать или уничтожить. — И увидев, что я хочу вмешаться, быстро добавил: — И не говори мне о ядерной энергии. Материю можно рассматривать как замороженную, сконцентрированную энергию. — Он угрюмо глянул на загадочное устрой­ство. — А это что-то уничтожает энергию!

Уничтожает энергию! Я перемалывал эту мысль в своих серых клетках мозга, пытаясь разобраться, что я в этом смыслю. Ответ гласил: ничего.

— Давай не удаляться слишком далеко, — остановил его. — Посмо­трим внимательно на то, что имеем. Итак, подключаем ток и получаем.

— Ничего! — воскликнул он.

— Скорее что-то, что не в состоянии измерить, — поправил я. — У тебя могут быть очень неплохие приборы, но ты не располагаешь всеми необхо­димыми. Могу поспорить, что где-то живет гений, который не только знает, какую работу выполняет наше чудо-юдо, но имеет еще более затейливые приборы, измеряющие эту работу.

— Если это так, то я охотно на них посмотрел бы, поскольку они нахо­дятся за границами моих знаний.

— Ты ведь не ученый, а технарь. Согласен со мной?

— Конечно, я давным-давно инженер.

— И поэтому носишь короткую прическу. А эта игрушка сделана каким-то длинноволосым, — я улыбнулся. — Или яйцеголовым.

— Я по-прежнему хочу знать, откуда она у тебя.

— Тебя больше должно заинтересовать, куда она попадет. У тебя есть здесь какой-нибудь надежный сейф?

— Разумеется, — он заколебался. — Хочешь, чтобы я это оставил у себя?

— На сорок восемь часов. Если за это время не появлюсь здесь, пере­дашь прибор своему начальству вместе с сомнениями, которые у тебя воз­никли. Пусть оно ломает голову.

Нордлингер холодно посмотрел на меня.

— Не совсем понимаю, почему бы не отдать его сразу. За эти сорок восемь часов я могу поплатиться головой.

— Наверняка ее потеряю, если ты не согласишься, — мрачно заметил я. Он взял в руки прибор.

— Это американское изделие, но не является собственностью военной базы в Кеблавике. Я очень хотел бы знать, откуда оно взялось.

— Ты прав, что изделие не принадлежит базе. Но могу поспорить, что сделали его русские. И сейчас хотят получить его назад.

— О боже! — воскликнул он. — Но ведь в нем полно американских компонентов.

— Может, русские последовали совету министра обороны США Мак­намары об эффективности расходов и делают покупки на самых лучших рынках. Но меня, кстати, не трогает, где сделана эта штучка: в Америке или в Конго. Сейчас беспокоит лишь одно: я хочу, чтобы изделие осталось у тебя.

Он осторожно положил прибор на стол.

— Согласен, но только на двадцать четыре часа. И даже тогда ты не получишь подробного объяснения.

— Ну что ж, у меня нет выбора. Но при условии, что ты дашь мне на время автомобиль. Я оставил лендровер в Лаугарватн.

— Ну, ты и нахал!

Он сунул руку в карман и бросил на стол ключи.

— Голубой шевроле, стоит на стоянке у ворот.

— Знаю.

Я надел пиджак и двинулся в угол комнаты за карабинами.

— Послушай, Ли, ты знаешь офицера по фамилии Флит?

Он задумался.

— Нет.

— А Маккарти?

— Именно такая фамилия у офицера, которого мы встретили в лабо­ратории.

— Это не он. Ну ладно, пока. Надо будет как-нибудь выбраться на рыбалку.

— Постарайся не угодить за решетку.

Я остановился у двери.

— С чего ты взял?

Он прикрыл ладонью электронное устройство.

— Тип, у которого в кармане подобные штучки, должен сидеть в тюрьме, — убежденно заявил он.

Я рассмеялся и вышел, оставив его всматривающимся в таинственный предмет. Его система ценностей оказалась серьезно нарушена. Нордлингер не был ученым, а инженером, а тот поступает согласно своду правил: длин­ному списку истин, испытанных в веках. Инженер также готов не заметить факт, что этот список правил вначале разработан именно учеными, людьми, для которых нарушение законов есть не что иное, как возможность сделать очередной шаг в познании тайн Вселенной. Человек, который легко пере­ходит от ньютоновской физики к квантовой физике, не сбиваясь с шага, в состоянии поверить во все. Ли Нордлингер не относился к этой категории людей, но автор этого изобретения наверняка был одним из них.