Беглая Русь - Страница 8

– А то ли нам не привыкать, бабоньки, построим сами, пусть наши детишки за место нас грамоты набираются. Жернов, говорят, у себя из кизяков баньку слепил, ха-ха!

– Из ракушника, бабоньки, баня у него сделана, да полка ещё нет! – тихо пояснила Домна Ермилова, и тут же пожалела, что подставилась бабам под удар.

– А ты откуда знаешь, никак Паша тебе там бока помял? – спросила Анна Чесанова. А другие бабы дружно засмеялись.

– Перебьёмся, мы орловские – таковские! – пропела Ульяна Половинкина, увидев, как Домна злобно нахмурилась, глядя на Анну, но её взгляда никто не заметил, и бабы стали расходиться по нарядам.

Нина Зябликова вместе с братом Дениской и с другими детьми, начинавшими своё ученье ещё в городской школе, с осени того года пошли учиться в свою школу, чем остались довольны и родители, и дети.

Лет шесть назад в поисках лучшей жизни уезжали Чесановы на Украину. Житьё там было бы хорошее, если бы не голод, как смерч, унесший три с половиной миллиона жизней. На худой конец можно было вернуться на родину, в Курскую область. Но Матвей и Анна знали, что с осени 1932 года на донской земле осталась их дочь Соня. И под осень 1936 года они повернули свои пожитки к ней. Первое время жили в землянке, а за лето будущего года построили хату, причём помогал Чесановым будущий зять Фрол Староумов. Соня продолжала с ним встречаться до самого его отъезда на курсы ветеринаров. И с того дня, как это произошло так неожиданно, девушка чувствовала себя как будто обманутой, и временами она думала, будто Фрол для неё навсегда потерян; дядька Иван их нарочно разлучил, чтобы они больше не встречались, так как она догадывалась – отец жениха не хотел брать её в невестки. Тем не менее Соня ждала того момента, когда он отучится, но казалось, она этого никогда не дождётся. А пуще всего опасалась, что Фрол встретит там другую зазнобу, а её бросит, как однажды над ней подшучивала Зина Половинкина. Но Соня не стала её слушать, подозревая, что подруга так нарочно говорила, поскольку Фрол давно нравился Зине и она втайне завидовала Соне, ведь после учёбы он обещал на ней жениться…

Фрол был рослым кавалером, лучше всех одевался, курил только папиросы. И не мудрено, что он нравился многим девушкам. В глазах красавицы Сони Фрол хотел казаться потешным и бедовым, какой, в сущности, была она. А на самом деле парень по своей натуре был застенчивым и хмурым, будто чем-то вечно подавлен. Высокий, с тёмно-русым чубом, ниспадавшим на маленькие голубые глаза, скуластый, с прямым слегка заострённым носом и несколько удлинённым подбородком, он заключал в себе некоего романтического героя, только почему-то с печатью какого-то мщенья, точно на кого-то постоянно вынашивал своё недовольство. А ещё Фрол любил из себя строить важного щёголя, для чего всем на диво раздобыл хромовые, в гармошку, сапоги из блестящей мягкой кожи, широкие суконные штаны и чёрный пиджак.

На свою беду Соня не удалась статным ростом, чтобы в этом соответствовать Фролу. 3ато она брала его за душу красивой внешностью, умела шить себе наряды, для чего, правда, бегала за советами к Алине Ермиловой, которая слыла в посёлке лучшей модисткой. В характере Сони присутствовала некоторая чудинка, делавшая её непринуждённой, весёлой и привлекательной, несмотря на то что Фролу она была как раз по самое плечо. А подними тот руку, девушка оказывалась у кавалера под мышкой, что в таких случаях её немало конфузило.

– Опусти, пожалуйста, руку, а то ты, мой соколик, придавишь свою мышку, – сводила она всё к шутке.

– Не бойся, Соня, моя лапка легкая, я тебя, как птенчика, под надёжное крыло орлиное! – шутил он ей в тон.

Она помнила, как года три назад, когда Соне было пятнадцать лет, после вечёрки Фрол подошёл к ней с прямым предложением:

– Ну что, Соня: пела и плясала ты гарно, а так ли сможешь влюбиться? Пойдём до хаты провожу, и выясним сей вопрос? – попадая в её задорный тон, предложил он.

– А что, я дева не гордая, теперь можно попробовать влюбиться, – быстро пролепетала она. – А не понравимся – разминемся, как в море корабли! Так ли баю, Фролка, чтобы потом не было колко, – весело прибавила она скороговоркой, озорно уставясь светло-серыми глазами. И девушка с игривой нарочитостью не спускала с видного парня лучистого взгляда смеющихся серых бездонных глаз.

– Я думаю, это произойдёт не так скоро!

– Хоть для тебя я коротка, зато поглянь соколик, грудь кака гладка! – подхватила смело она, не стыдясь. – А если востребуется росток, не пойду на мосток, подобью каблуки на два кулаки, и тогда буду самой гарной девой и во всём с тобой спевной!

Так, шаг за шагом, вызревали их любовные обоюдные чувства. Фрол всё настойчивей прибивался к Соне, которая долго не верила, что их отношения довольно скоро примут серьёзный оборот и она станет его невестой. Но это произошло, что Фрол подтверждал своим постоянством; для него других девушек как бы уже не существовало. А ведь известно, что девичье сердце быстро привыкает к тому, кто западает в душу и день ото дня волнует её всё больше и больше, пока сама не поверит, что парень ей по-настоящему дорог и люб. И с таким нетерпением ожидает новой с кавалером встречи, что кажется для них вечер свидания никогда не наступит. Так и проходило для них время, которое начало отсчёт их отношений с шутки, а пришли к такому душевному согласию, что уже не могли друг без друга жить.

…Во время учёбы в краевом центре Фрол приезжал домой несколько раз и почти сразу как оглашенный (по выражению его матери) бежал к Соне, чем только выводил из себя мать и отца. Но особенно, когда заговаривал о скорой женитьбе.

– Не смей, сынок! – предостерегала Полина, грозя ему перстом.

– Фрол, неужели там барышень мало, что ты к этой карлице, как репях, причепився? – едко спрашивал Иван Наумович.

Но Фрол не отвечал, сжимал сильно челюсти и убегал из дому. Так они без родительского благословения договорились о свадьбе; он сдержал данное невесте слово, и Соня окончательно поверила, что Фрол её правда сильно любит, что чуть было в тот вечер ему не отдалась прямо в степи, куда уходили гулять, любуясь звёздным небом…

Спустя год Фрол вернулся домой, объявив родителям, мол, женится на Соне Чесановой. Противиться старики не стали, скрепя сердце пошли сыну на уступку. По сути говоря, в молодом посёлке была сыграна первая свадьба, на которую пригласили всех желающих. Так Иван Наумович решил выказать своё истинно русское гостеприимство, но этим жестом он хотел ещё показать, что он не такой уж таинственный нелюдимец, как о нём судачили злые языки…

И не успели молодые пожениться, как Фрола призвали в армию. Иван Наумович ходил сам не свой: он не мог допустить, чтобы сын служил советам, хотя сам забыл, как воевал за красных. Впрочем, тогда всё было по принуждению, а теперь уж подавно. И тем не менее Иван Наумович несколько раз с ним о чём-то тайно беседовал. Соня потом напрасно у него расспрашивала, так и не добилась от мужа признания. Он нервничал, хмурился, закуривал и уходил прочь. Однако в армию Фрол всё равно ушёл честь по чести, правда, немного не доучившись на курсах. Став женой солдата, Соня, разумеется, не захотела жить и дня у свёкров (тогда уже ожидался ребёнок) и ушла к своим родителям…

Не прослужив и двух лет, военные медики признали Фрола непригодным к прохождению дальнейшей службы и его комиссовали на гражданку. Дома с маленькой дочерью на руках ждала его Соня, которая только на втором году его службы в армии, да и то по мужнину настоянию, вернулась в дом Староумовых.

Потом, будучи любопытной, Соня всё допытывалась у Фрола, чем же болен муж, если ему запретили дальше служить? Фрол что-то недовольно буркнул невразумительное и отвернулся к стенке. Её это удивило, что же он скрывал от неё? Но она больше не расспрашивала, а Иван Наумович, слышавший через стенку приставание невестки, на другой день, улучив момент, когда та будет одна, грубо предупредил: