Беглая монахиня - Страница 10

Кто это к нам пожаловал? Да нам благородных людей в гнездышко положили! — И сделал вид, будто хочет залезть ей под юбку.

Не успел беззубый опомниться, как перед ним вырос Мельхиор. Сжав ему горло обеими руками, он так придавил его к стене, что покрасневший как рак парень начал судорожно хватать ртом воздух и грозил вот-вот задохнуться. Не доводя до этого, Мельхиор разжал руки, и тот беззвучно сполз по стенке.

Магдалене уже не в первый раз закралась в голову мучительная мысль: не лучше ли было остаться в монастыре Зелигенпфортен и не стоит ли ей с покаянием вернуться туда? Она нашла местечко на соломе и с отвращением наблюдала за черными тараканами, искавшими укрытия на голом полу.

— Представляю, о чем ты сейчас думаешь, — тихо произнес Мельхиор, опускаясь рядом на солому.

Магдалена молча кивнула.

Зверская реакция Мельхиора нагнала страху на остальных обитателей камеры. Они робко отводили глаза и переговаривались шепотом, изредка поглядывая на Магдалену и Мельхиора, которые сидели на соломе, прижавшись друг к другу спинами.

Когда в камере уже стояла кромешная тьма, за дверью послышались шаги. Дверь распахнулась, и в проеме появился начальник тюрьмы с фонарем. Его сопровождал неизвестный человек.

Магдалена почуяла недоброе, у Мельхиора тоже появилось зловещее предчувствие. Особенно когда начальник посветил ему в лицо фонарем и спросил своего спутника:

— Вы этого имели в виду?

Ослепленный светом, Мельхиор не смог узнать второго мужчину. И лишь услышал его голос:

— Да, это он!

— А женщина рядом с ним? — снова спросил начальник. Магдалена отчаянно прижалась к Мельхиору. — На постоялом дворе они делили одноложе, — добавил он.

Незнакомец проворчал что-то неразборчивое, а затем, немного подумав, произнес:

— Тогда отдай мне обоих. Я ручаюсь за них. Тебе достаточно моего слова?

Мельхиор поднял взгляд: это был Великий Рудольфо. Прежде чем Мельхиор успел что-то сказать, Рудольфо поднял сразу обе руки, словно говоря: «Будет лучше, если ты помолчишь!»

Мельхиор промолчал, не ответив и на немой вопрос Магдалены.

Как и все чудеса, неожиданное освобождение из оксенфуртской темницы имело простое объяснение. Несколько недель тому назад на пути к Боденскому озеру цирковая труппа лишилась своего обозного по имени Вигоберт, который отвечал за транспортировку всего снаряжения и реквизита, а в первую очередь за натягивание каната, на котором балансировал Великий Рудольфо. На крутой дороге недалеко от Меерсбурга Вигоберт, подкладывал под колеса тормозные башмаки, угодил под собственный фургончик. Он умер в тот же день.

Когда Мельхиор накануне вечером помог Великому Рудольфо натянуть канат, сила и рост незнакомца, ни в чем не уступавшего Вигоберту, произвели на канатоходца огромное впечатление. К тому же внешний вид парня позволял сделать вывод, что дела его обстоят не лучшим образом и он вряд ли откажется присоединиться к труппе бродячих артистов. Правда, Рудольфо никак не мог предположить, что Мельхиор, будучи в обществе женщины, ни при каких условиях не согласится расстаться с ней.

И вот оба стояли перед Великим Рудольфо у его весьма обшарпанного вагончика. Предложение циркача пришлось Мельхиору как нельзя более кстати, но о том, чтобы бросить Магдалену одну на произвол судьбы, не могло быть и речи. Мельхиор отступил на шаг назад и изобразил нечто вроде поклона, Магдалена сделала то же самое. Собственно, Мельхиор хотел поблагодарить избавителя за то, что тот вызволил их из тюрьмы, но не успел этого сделать. Рудольфо порывисто схватил обоих за рукава, и все трое зашушукались.

— Советую тебе еще разок как следует все обдумать! — прошипел Рудольфо, поджав губы. В его голосе вдруг появились угрожающие нотки, а взгляд стал сверлящим. Он добавил чуть любезнее: — Я прекрасно понимаю, что тебе не хочется расставаться с женщиной. Но мы и ей подыщем работу.

От Магдалены не укрылось, что в течение всех переговоров Великий Рудольфо не удостоил ее ни единым взглядом. Даже сейчас, когда речь шла непосредственно о ней. Однако годы, проведенные в монастыре, научили ее, что за кажущимся равнодушием чаще скрываются не столько гордыня и надменность, сколько смущение и даже застенчивость.

— Что ты на это скажешь?

Погруженная в свои мысли, Магдалена не сразу услышала вопрос Мельхиора. Она пожала плечами и выдвинула вперед нижнюю губу, словно показывая, как тяжело ей дается решение. На самом деле она уже давно все для себя решила. Перспектива отправиться вместе с циркачами в странствие по городам и весям после нескольких лет затворничества в монастыре показалась ей освобождением, настоящим избавлением. Разве она не мечтала иногда во время бесконечных монотонных молитв с четками вырваться и увидеть хотя бы небольшую часть этого мира?

— Почему бы нам не попробовать, — ответила она, все еще пытаясь скрыть свой восторг.

Ну вот, видишь! — с удовлетворением воскликнул Рудольфо. — Пойдем со мной, я представлю вас другим артистам, прежде чем мы отправимся в Вюрцбург. Ах да, — Рудольфо вытащил из кармана флорентийский гульден, который управитель забрал у Магдалены, и протянул ей, — с золотом надо обращаться поосторожнее. Золото открывает двери всем, в том числе зависти и подозрительности. Кстати, ваш счет и "Красном быке» я оплатил.

Вот это ты напрасно сделал! — возмутился Мельхиор. — Ты же не знал, договоримся мы или нет.

Великий Рудольфо расхохотался. Он смеялся так громко,

ч го его хохот эхом отражался от голых деревянных стен циркового вагончика.

- Еще как знал! Запомните: если Великий Рудольфо вобьет себе что-нибудь в голову, он это сделает!

На Рыночной улице постепенно становилось оживленнее. Циркачи были заняты сборами к отъезду, и Рудольфо собрал свою труппу. Некоторых из них — знахаря с выбеленным известкой лицом, громогласного рыночного зазывалу Константина Форхенборна, ловкого жонглера, великана из Равенны и королеву-карлицу — они уже видели накануне. Однако при дневном свете и без своих причудливых костюмов эти люди смотрелись совсем иначе.

В труппу еще входили гадалка, темпераментная женщина неброской красоты, и женщина-змея, умевшая гнуть свое изящное тело, как зеленую ивовую ветвь. Но в первую очередь там была настоящая индианка с черными волосами и красной кожей, которую она к каждому вечернему представлению подкрашивала смесью из свекольного сока и бычьей крови. Таким образом ей удавалось преподносить себя на представлениях цирка Великого Рудольфо в качестве трофея Христофора Колумба, который якобы привез ее из своей третьей морской экспедиции в Новый свет. Едва ли кто-нибудь из зевак, плативших деньги, подозревал, что ее звали

Гильтруда и что она родом из Рудных гор. Не стоило забывать и четырех ломовых извозчиков, неотесанных парней, воспитанности от которых, впрочем, никто и не требовал.

Все они встретили новичков не то чтобы неприветливо, но с неприкрытой сдержанностью, поскольку считали Магдалену и Мельхиора парой. Особенно внятно свое недовольство выразил Мегистос, так звали сутулого знахаря. С лицемерной вежливостью он осведомился у Рудольфо, не претендуют ли новенькие на отдельный вагончик. Рудольфо горячо заверил всю компанию, что Магдалена и Мельхиор вовсе не муж и жена, что они вообще не пара и лишь случай свел их вместе. Все в это поверили и успокоились — во всяком случае, сделали вид.

Около полудня фургоны были нагружены, лошади и волы запряжены. Колонна пестро раскрашенных цирковых вагончиков и воловьи повозки со снаряжением тронулись в сторону городских ворот. Магдалене и Мельхиору нашлось место в повозке, ехавшей вслед за возглавляющим караван фургоном Великого Рудольфо. Изношенный полотняный тент, дугообразно натянутый над повозкой, который первоначально предназначался для защиты от солнца и дождя, оказался весьма кстати. Ибо те же зеваки, которые накануне восторженно аплодировали артистам, забрасывали их сейчас конским навозом и зловонным козьим пометом, сопровождая это издевательскими выкриками, вроде: «Верните наше белье, которое вы стянули с веревок!» Или: «Верните невинность нашим дочерям!»