Беги, если сможешь - Страница 11

– Там были занятия по достижению счастья. Нам говорили, что каждый может исцелить себя одной силой мысли. У меня, правда, не получилось, – добавила она со смешком.

– Депрессия – это болезнь, точно такая же, как диабет и любая другая. Даже если вам стало лучше, нельзя прекращать прием лекарств. Давайте обсудим, чем можно помочь себе. Что вам помогало в прошлом? Спорт, любимый фильм, книги?

Она пожала плечами и подергала свой бинт.

– Я занималась йогой.

– Может быть, вам продолжить? Два раза в неделю у нас проходят групповые занятия по йоге.

Но Хизер была погружена в свои мысли и продолжила:

– Там все и началось. Я познакомилась на йоге с одной женщиной, и она рассказала, что едет медитировать в этот центр. Сказала, что уже была там, и это было лучшее время в ее жизни. Мне хотелось стать счастливее… И к чему это привело? – Она снова сникла, силы явно ее покинули. – Зачем вообще об этом говорить? Уже ничего не изменишь.

Мне хотелось расспросить ее о центре. Что происходило на этих программах? Сколько человек живет там сейчас? Но речь шла не обо мне, и я решительно отодвинула эти вопросы в сторону.

– Вы можете научиться останавливаться, когда чувствуете, что тяжелые мысли начинают поглощать вас. Если вы чувствуете приступ депрессии, попытайтесь понять, о чем вы сейчас думали. Когда вы распознаете триггер, то сможете заменить его на другую, позитивную мысль. Не хотите попробовать сейчас?

Она смотрела на свои колени.

– Они тоже говорили, что помогут. В первый раз я чувствовала себя счастливой. Все были такие милые, мне без конца говорили комплименты, меня слушали – как будто им важно было мое мнение.

То, что описывала Хизер, напоминало «атаку любовью» – прием, к которому прибегают в подобных организациях и даже при продажах чего-либо. Люди дают вам то, в чем, по их мнению, вы нуждаетесь: поддержку, похвалу, одобрение. Это должно заставить вас проникнуться к ним теплыми чувствами. Мне вспомнилось, как Аарон велел нам быть особенно ласковыми с новичками и всем своим видом демонстрировать, как хорошо нам тут живется.

Ее глаза наполнились слезами.

– Почему, почему я уехала, как я могла?

Я сделала паузу, ожидая, что она сама найдет ответ на этот вопрос, но она только уставилась в пол.

– Вы не хотели, чтобы вашего ребенка растили другие люди, и это совершенно естественно, – сказала я. – Скажите, а какие еще мысли вас преследуют?

Она вытерла нос рукавом.

– Я не хотела рассказывать об этом Даниэлю. – Она судорожно втянула воздух. – Он очень за меня переживает.

– Мы не расскажем Даниэлю ничего, что вы захотите оставить в тайне. Но со мной вы можете поделиться чем угодно.

На ее лицо набежала тень.

– У нас были такие упражнения в группе… На вторую неделю мне дали в партнеры Даниэля, так мы и познакомились. Нас свел Аарон – сказал, что наши энергии очень хорошо сочетаются.

– Какие упражнения?

– Надо было признаваться во всяких вещах. – Она изменила позу и потянула бинт на запястье, словно он внезапно стал ей мешать. – Не хочу об этом говорить.

Услышав слово «признаваться», я напряглась. Мне хотелось поподробнее расспросить Хизер об этих упражнениях: не было ли в них общего с той церемонией признаний, в которой когда-то пришлось участвовать мне? Может, здесь крылся ключ к моей амнезии? Я колебалась: с одной стороны, Хизер явно не готова разговаривать об этом, с другой – она единственная, кто может помочь мне восстановить события. Пока я размышляла, она заговорила снова:

– Они сказали, что мне можно помочь, что все мои проблемы – в голове. Поэтому через пару недель я продала все, что у меня было, переехала в «Реку жизни» и пошла работать в магазин.

«Интересно, что это был за магазин, – подумала я, – и в коммуне ли он находился?»

– Мне хотелось добиться успеха хоть в чем-нибудь. – Прежде чем продолжить, Хизер помолчала. – Перед тем как приехать в центр, Даниэль был на Гаити – помогал справиться с последствиями землетрясения, а до этого жил в Америке. Он столько всего в жизни достиг! Я не достигла ничего, только все бросала – школы, работы… Дедушка с бабушкой оставили мне деньги, а родители всегда мне все покупали, поэтому финансовая сторона меня никогда не волновала. Но работать в магазине мне понравилось. У меня хорошо получалось оформлять витрины. – Она принялась выдергивать нитки из бинта. – Когда мы уехали оттуда, мне не удалось найти работу из-за беременности, поэтому Даниэлю пришлось искать подработку. Я подолгу была одна.

– Как вы себя тогда чувствовали?

– Ужасно. – Она поерзала в кресле. – Время тянулось бесконечно. Я все время смотрела телевизор, но чувствовала себя такой усталой, что постоянно засыпала. Даже ужин приготовить не могла, только продукты портила. – На глазах у нее выступили слезы. – Ему нужна жена, которая будет о нем заботиться. Посмотрите на меня, кому я такая нужна. – Она вытянула забинтованные руки перед собой.

– Скажите, в последние дни вам хотелось причинить себе боль?

– Я все время слышу голос. – Она заколебалась. – Не чей-то посторонний, мой. Он говорит, что мне надо умереть… – Она осеклась и зажала рот рукой.

– Это естественно. Понимаю, как вам сложно говорить об этом, но я покажу вам, как справляться с такими мыслями, не причиняя себе вреда.

Она глубоко вздохнула.

– Я ругаю себя.

– Каким образом?

– Тупая тварь, ненавижу тебя, вечно ты все портишь, уродливое, бессмысленное дерьмо! – оскалившись, выпалила она громче обычного, после чего снова заговорила нормальным голосом. – Тогда мне хочется схватить нож и резать, резать, резать себя.

– А чей это голос? – Мне пришло в голову, что она может испытывать диссоциацию.

– Не знаю. Мой, наверное. Скорее бы все закончилось.

– Если все закончится, ничего хорошего тоже больше не произойдет. Пути назад уже не будет. – Я смотрела ей прямо в глаза. – Смерть – это окончательное решение. Ваши родители и муж, возможно, никогда не оправятся от этого удара.

– Зато им больше не придется обо мне беспокоиться. И папа не будет разочаровываться…

Не это ли привело ее в центр? Общество людей, готовых давать неограниченную поддержку и принятие, должно было показаться очень заманчивым. Хизер продолжала искать одобрения какого-нибудь авторитета.

– Вы можете вспомнить еще какой-нибудь период в жизни, когда у вас была депрессия?

– Когда я в прошлый раз пыталась покончить с собой, – бесцветным голосом ответила она.

– Если бы та попытка удалась, вы бы не встретили Даниэля, верно?

– Правда…

Во взгляде ее зажегся огонек интереса. Мои слова нашли отклик.

– Вспомните об этом в следующий раз, когда вам станет плохо. В жизни порой случаются чудеса. А что помогало вам раньше?

– Иногда мне хотелось покончить с собой, но я вспоминала, как сердился отец в первый раз, и это меня удерживало.

– А вам не кажется, что он мог сердиться потому, что боялся вас потерять?

– Ему на меня плевать. В следующий раз я попыталась специально, чтобы рассердить его. Чтобы он увидел, как мне плохо.

Она покачала головой. Это был печальный рассказ, но все же я была рада видеть, что к ней возвращается самокритичность.

– Вы, наверное, думаете, что я дура, – добавила она.

– Нет ничего глупого в том, чтобы добиваться любви своего отца. Но причинять себе боль – это не лучший способ.

– Ну, это в любом случае ничего не изменило. Они вернулись из путешествия, и папа отправил меня к психологу, а потом они дали мне денег и снова уехали. Он юрист, и все его обожают. – Ее губы скривились. – Но он никогда не проводил со мной время. Мама тоже. В детстве мне все завидовали, потому что мы богатые, но мне постоянно было так одиноко!

– Это должно было быть очень сложно. Одиночество только усугубляет депрессию, поэтому нам придется поработать над методами ее преодоления, хорошо?

– Но она же все равно вернется.

– Кто?

– Депрессия. Я так от нее устала.