Бег вслепую - Страница 4

За ужином я спросил:

— Как себя чувствует наш «лендровер»?

— Я не знала, когда ты приедешь, но на прошлой неделе он прошел профилактический ремонт и теперь готов к любым испытаниям.

На исландских дорогах, известных своим отвратительным качеством, «лендроверов» не меньше, чем блох на собаке. Исландцы предпочитают «лендровер» с короткой колесной базой, но наш имел длинную базу, что позволяло нам использовать его как автофургон. Во время наших путешествий мы были полностью автономны и могли проводить целые недели вдали от цивилизации, только иногда заезжая в города пополнить запасы продовольствия.

Остаться на несколько недель наедине с Элин Рагнарсдоттир это не самый плохой способ провести лето.

В другие годы мы отправлялись в путешествие сразу после моего прибытия в Рейкьявик, но на этот раз из-за свертка Слейда все изменилось, и теперь я размышлял над тем, как одному добраться до Акурейри, не пробудив у Элин никаких подозрений. Слейд сказал, что работа будет легкой; но позднее мистер Линдхольм внес свои коррективы, и теперь мне совсем не хотелось впутывать Элин в это дело. Но с другой стороны, все, что я должен сделать, это доставить сверток по назначению, после чего с работой будет покончено и наступит лето, такое же, как и остальные. Задание казалось не слишком сложным.

Голос Элин вывел меня из состояния задумчивости.

— Ты на самом деле выглядишь усталым. Должно быть, ты слишком много работал.

Я попытался улыбнуться.

— Выдалась тяжелая зима. Холмы покрылись толстым слоем снега — я потерял часть стада. — Внезапно я вспомнил. — Ты хотела посмотреть, как выглядит глен,[2] я захватил для тебя несколько фотографий.

Я сходил за фотографиями, после чего мы склонились над ними. Я показал ей Бхейнн Фхада и Сгурр Дирг, но Элин больше всего заинтересовали реки и деревья.

— Сколько деревьев! — сказала она с восторгом. — Шотландия просто прекрасна. — Ее реакция была типичной для исландцев. Остров был практически полностью безлесым. — А в ваших реках водятся лососи?

— Только форель, — ответил я. — За лососем я приезжаю в Исландию.

Она взяла в руки следующую фотографию — широко раскинувшийся пейзаж.

— Что здесь твое?

Я взглянул на снимок и усмехнулся.

— Все, что ты здесь видишь.

— Ох! — Она ненадолго замолчала, а затем сказала немного смущенно: — Я никогда особенно не задумывалась над этим, Алан, но должно быть, ты очень богат.

— Я не Крез, — признался я, — но не далек от него. Три тысячи акров вересковых пустошей не особенно продуктивны, но овцы на холмах и лесное хозяйство в долине позволяют мне заработать на хлеб, а американцы, которые приезжают поохотиться на оленей, мажут этот хлеб маслом. — Я сжал ее руку. — Ты должна побывать в Шотландии.

— Мне хотелось бы этого, — сказала она просто.

Я быстро изложил ей свой план.

— Мне нужно встретиться завтра с одним человеком в Акурейри — это услуга, которую я оказываю своему другу. Поэтому мне надо лететь самолетом. Почему бы тебе не взять «лендровер» и не встретить меня там? Или тебе будет не по силам проделать весь этот путь?

Элин засмеялась надо мной.

— Я управляю «лендровером» лучше тебя. — Она погрузилась в расчеты. — Всего здесь около четырехсот пятидесяти километров; я не хочу проезжать их за один день, поэтому сделаю остановку около Хвамстанги. Значит, в Акурейри я буду поздним утром на следующий день.

— Нет никакой нужды в том, чтобы ты ломала себе шею, — произнес я с облегчением: я смогу прилететь в Акурейри и избавиться от свертка до того, как там окажется Элин, а дальше все будет, как обычно. Не было никакой необходимости вовлекать ее в это дело. Я сказал: — Вероятно, я остановлюсь в отеле «Вардборг». Ты сможешь позвонить мне туда.

Но когда мы легли в постель, я обнаружил, что все еще охвачен неослабевающим напряжением и ничего не смог сделать для нее. Когда я сжал Элин в своих объятиях, призрачное лицо Линдхольма появилось перед моим внутренним зрением, и тошнота вновь подступила к горлу. Я закашлялся и сказал:

— Прости.

— Ничего страшного, милый, — прошептала она. — Ты устал. Теперь постарайся уснуть.

Но я не смог. Я лежал на спине и прокручивал в голове все события прошедшего дня. Я повторял про себя каждое слово, сказанное моим необщительным контактером в Кьеблавикском аэропорту, человеком, который, как говорил Слейд, должен передать мне сверток. «Ты не поедешь главной дорогой на Рейкьявик, — сказал он. — Езжай через Крусьювик».

Я поехал через Крусьювик и оказался на волоске от собственной гибели. Случайность или закономерность? Произошло бы то же самое, если бы я поехал по главной дороге? Подставили ли меня намеренно?

Мужчина в аэропорту был человеком Слейда, или, по крайней мере, он знал пароль, который назначил Слейд. Но предположим, что он не был человеком Слейда и все же знал пароль — не слишком сложно представить, как такое могло произойти. Тогда зачем он направил меня в руки Линдхольму? Определенно не ради свертка — сверток уже был у него! Зачеркни это и начни сначала.

Предположим, что он был человеком Слейда и все же направил меня к Линдхольму — В этом еще меньше смысла. И опять же, причем здесь сверток? Он мог не отдавать мне его с самого начала. Все сходилось к тому, что человек из аэропорта и Линдхольм не имели друг с другом ничего общего.

Но Линдхольм несомненно ждал именно меня. Он даже узнал мое имя, перед тем как начать атаку. Так откуда же, черт возьми, он узнал, что я поеду по дороге на Крусьювик? На это я не мог найти ответа.

В конце концов, убедившись, что Элин уже спит, я тихо поднялся с кровати и прошел на кухню.

Не включая света, я открыл холодильник и налил себе стакан молока, затем перебрался в гостиную и сел около окна. Короткая северная ночь подходила к концу, но все-таки было достаточно темно для того, чтобы я смог увидеть внезапно появившийся отблеск в переулке напротив, когда человек, ведущий наблюдение, затянулся сигаретой.

Он беспокоил меня, поскольку я больше не был уверен, что Элин в безопасности.

Мы оба встали рано, Элин из-за того, что хотела пораньше выехать в Акурейри, а я потому, что хотел добраться до «лендровера» раньше нее. Я собирался припрятать в машине кое-какие вещи, о существовании которых Элин было лучше не знать; например, пистолет Линдхольма. Я примотал его изолентой к внутренней поверхности несущей рамы, где он был надежно скрыт от взгляда. Дубинку я положил себе в карман. Я решил, что если дальнейшие события начнут разворачиваться в непредсказуемом направлении, то в Акурейри мне может понадобиться оружие.

Чтобы добраться до «лендровера», мне не пришлось выходить через парадную дверь, поскольку гараж находился во внутреннем дворе, и поэтому наблюдатель в переулке не мог меня увидеть. Но я разглядел его хорошо, так как следующее, что я сделал, это взял полевой бинокль и устроился с ним возле окна, выходящего на улицу, одним пролетом выше.

Это был высокий стройный мужчина с аккуратными усиками, и он выглядел заледеневшим. Если ему пришлось провести здесь всю ночь без перерыва, то теперь он, должно быть, не только промерз до костей, но и умирал от голода. Убедившись в том, что узнаю этого человека, если увижу его снова, я опустил бинокль как раз в тот момент, когда кто-то спустился по лестнице с верхнего этажа. Это оказалась пожилая женщина с седыми волосами, которая, посмотрев на меня, а затем на мой бинокль, многозначительно хмыкнула.

Я улыбнулся. Первый раз в жизни меня заподозрили в извращенном стремлении к созерцанию эротических сцен.

Завтрак доставлял мне особенное удовольствие, когда я вспоминал о своем голодном друге на другой стороне улицы.

— Ты выглядишь значительно бодрее, — заметила Элин.

— Это благодаря твоему кулинарному искусству, — сказал я.