Бег сквозь лабиринт - Страница 5
— Du hier, mein Kitzchen? [6],- спросил он. Настя ничего не видела и только слышала, как перестала течь вода и Натали ему что-то ответила на немецком.
— Wirr werden gehen, ist dort viel bequemer[7],- улыбнулась ему Натали, потянув его за собой, и говоря что-то о скользком поле, на что толстяк рассмеялся и согласился с нею.
Когда они ушли, Настя приоткрыла дверь шкафа и прислушалась, она решила не покидать своего убежища, а дождаться пока Натали не освободит её от мучительного ожидания.
Зазвучала музыка, и до Настиных ушей ничего не доносилось кроме этой заунывной восточной мелодии. Она устроилась поудобнее на стопках чистых простыней и подумала, что же будет дальше, и когда они, наконец, смогут поужинать. В желудке понимающе заурчало, она лежала и мечтала о том, что когда-нибудь все кончится, она и думать не могла, что это только начало, она не хотела размышлять об этом. В ее голове пронеслись воспоминания детства, когда была жива мама, и когда мир казался таким добрым, источающим сияние добра и любви. Настя помнила, как папа вел ее за руку в первый класс, на голове у нее был огромный белый бант, а из-за букета ее саму было плохо видно.
— Знаешь, папочка, я так боюсь идти в школу, — услышала Настя свой тоненький детский голосок, просочившийся из глубин памяти.
— За тобой Федя присмотрит, он обещал после первого урока забежать к тебе, — уверил папа. Маленькая Настя помнила его доброе лицо и теплый взгляд голубых глаз. Потом все изменилось, она вспомнила тот страшный день, когда мама с папой поругались, и они так кричали, что Алёнка, младшая сестра совсем испугалась и дрожащим голосом пробормотала.
— Они убьют друг друга, — теперь эти слова шестилетнего ребенка, казались пророческими, Настя помнила большие карие глаза Алёнки полные слез, когда стало невероятно тихо. Настя бросилась на кухню и застыла у раскрытой двери. Мама, прижимая руки к груди, залитые кровью, подняла глаза на дочь. Она хотела что-то сказать, но из ее рта вырвался только сдавленный хрип и она, протянув к ней руки, упала навзничь и затихла. Отец стоял с пустым взглядом, сжимая в руке кухонный нож, которым обычно резали мясо. Настя до сих пор не могла забыть этой страшной сцены. Мама, распластанная на кухонном полу и лужа крови, которая становилась все больше под ней. Отец, застывший с тесаком в руке, с лезвия которого, медленно стекала кровь. Кап-кап… капли медленно капали на пол, Настя не в силах была пошевелиться, ей казалось все происходящее кошмаром, дурным сном. Кап-кап, казалось, это звучит со всех сторон, словно бой часов, когда они размеренно отбивают двенадцать часов. КА-А-АПП-П, от этого звука по её коже побежали мурашки… В чувства её вернул голос отца, он попытался взять её за руку, но Настя истошно завопила от его прикосновения, у нее началась истерика. Она упала на колени и тщетно пыталась повернуть маму к себе. Теперь ей казалось, что кровь повсюду, она подняла липкие от нее руки и, поднеся их к своим глазам, завизжала. Отец пытался заставить замолчать её, закрывая окровавленными руками ей рот, но Настя продолжала кричать, чем привела его в настоящее бешенство. Ей стало страшно еще больше и хотелось только одного, поскорее убраться отсюда, но ноги в один миг стали ватными, и все тело словно налилось свинцом. Девочке только показалось, что ему пришла в голову ужасная мысль, убрать всех свидетелей, Настя еще не верила, что это правда, но теперь, когда он замахнулся, и лезвие блеснуло в его руках, девочка толкнула его назад и, выскочив из кухни, выбежала в коридор. Там стояла Алёнка и с дрожью смотрела на сестру, халатик которой был в пятнах крови. Ничего, не объясняя, Настя сгребла сестренку в охапку и бросилась к входной двери. Аленка вырывалась и кричала, и они неслись по лестнице, а наверху слышался топот ботинок отца. Сколько лет потом кошмар топота отцовских ботинок, преследовал её по ночам. Она просыпалась в холодном поту и вновь и вновь заливалась слезами.
— Настенька, он гонится за нами! — закричала Алёнка и прижалась к сестре, которая немного пришла в себя после случившегося. Выбежав во двор, она опустила Лену на ноги, и они побежали к гаражам, еще немного и там милицейский участок, они все расскажут и их смогут защитить. Как хотелось отмотать плёнку этого страшного кино назад, но жизнь не фильм и из нее нельзя вырезать неудачи, боль и смерть. Теперь Настя понимала, что убийство мамы положило конец их счастливой жизни. Тогда она не понимала, что произошло, она вспомнила, как Алёнка спросила:
— Настя, а Настя, а может, это был не папа?
— Алёнка, ну что ты, — Настя обняла младшую сестру.
— Но папа не мог такого сделать, он же папа, — спокойно и рассудительно продолжала девочка, — может его загипнотизировали?
— Мне тоже не хочется верить во все это, — вздохнула Настя и, потянув за собой сестру, сказала, что нужно идти.
Потом отца арестовали, и они остались с бабушкой, Федя, ему тогда было тринадцать, ходил по комнате, сжимая кулаки, и повторял, что отец за все ответит. Отца судили и признали невменяемым, поместив в психиатрическую лечебницу, тюремного типа…
— Ну, красавица, вылезай, — тронула её за плечо Натали, открывшая дверцу шкафа, — пойдем, ужин принесли, у нас есть пару часов, если снова кто-нибудь не заявится. Это Зингер, его дела, чувствую. Утром у меня всю душу вытряс.
— А как же ты заплатишь… за ужин? — непонимающе спросила Настя, на что Натали уверила ее, что все нормально и не ей нужно волноваться за неё.
Натали причесала свои длинные волосы и, поправив покрывало на постели, направилась на маленькую кухню, позвав за собой Настю. На столе стояли пакеты и коробочки с горячей едой, и она быстро начала накрывать на стол. Настя с аппетитом поглощала содержимое тарелок и сообщила, что так давно не наедалась.
— Как вообще ты здесь оказалась, девочка моя? — Натали погладила ее по спутанным волосам, — зачем ты здесь, неужели Зингер воспользовался твоей доверчивостью?
— Это я воспользовалась им, — улыбнулась девушка, на что Натали покачала головой:
— Послушай, солнышко, Ян ничего не делает просто так, это хитрый лис и у него все продуманно. Он сделал все, чтобы я не смогла вернуться домой… у меня и дома-то как такового не стало давно, — она вдруг словно поперхнувшись, замолчала. В ее глазах должны были вот-вот появиться слезы, но она их выплакала все давным — давно и теперь больше не жалела себя, она знала, что ей никогда не выбраться из этого порочного круга. НИКОГДА. Настя, опустив глаза, поняла это, и ей стало не по себе. Сначала ей показалось, что Натали вполне довольна своим положением, она была такой красивой и уверенной в себе. Девушка взяла её за руку и, нежно сжав её, обняла Натали, та вздрогнула и еще мгновенье, казалось, из ее груди вырвется стон, крик раненой птицы. Однако ничего не произошло, Натали постаралась улыбнуться и сдержала нахлынувшие на неё чувства.
— Давай быстро поедим, а то мне не до сантиментов, в девять сорок у меня богатый клиент и он не должен видеть моих слез или следов от них. Потом как-нибудь поболтаем, — она посмотрела в упор в большие глаза Насти, — и тогда вот поплачемся друг другу, раз в неделю мы можем себе это позволить. А теперь давай все это съедим, пока горячее.
— Прости, но это невозможно целый день… ну ты понимаешь, — осторожно начала Настя.
— Ты о чем? — словно не поняла ее Натали и словно что-то смекнув, усмехнулась, — лучше бы это был секс.
— Теперь я не поняла, что здесь происходит?
— Может быть, ты слышала о таком понятии, как вампиризм, в смысле энергетический. Я — сияющая, поэтому… и оказалась здесь. Эти богатые господа не совсем обычные люди, — немного помолчав, она, продолжила, — извини, но здесь все совсем по-другому. Магам нужна сила, а у меня, ее в избытке, как хочется верить Зингеру, хотя мне всегда нехорошо, после того, как мне приходится делать это. Их не интересует секс, им нужна энергия, чтобы продлить свое могущество.