Бессмертные (СИ) - Страница 4

Ему наконец повезло. Уединённая и безопасная пещера спряталась за скалистым водопадом, служившим началом реки. И он проводил там целые дни.

Карлайл сидел в темноте, опустив голову, и тихо молился, пока горло разгоралось. Он потерял счёт дням, проведённым в одиночестве пещеры; единственным звуком вокруг была падающая вода, что обтекала его убежище. Юноша слушал, как она проскальзывает через зубчатые камни и, дрожа, обрушивается вниз. Звук смеялся над ним. Вода, которую он так жадно пил из лошадиного корыта, не утолила жажду. Она только ухудшила состояние.

Несвежая жидкость простаивала в его желудке несколько дней; он чувствовал это. Совсем согнувшись, Карлайл вызвал рвоту, что было не очень приятно. В пасмурные дни — с тех пор как нашёл пещеру — он сделал несколько открытий о своём теле, и каждый новый факт был страшнее предыдущего.

Он не мог ни пить, ни есть — организм попросту не переваривал пищу. И, что хуже всего, Карлайл не мог спать. Юноша не чувствовал усталости, не ощущал дискомфорта даже на каменном полу пещеры и не испытывал голода.

Но огонь в горле всё равно бушевал.

Как же, наверно, живо себя чувствует горло. Подняв руки, Карлайл схватился за шею, медленно прощупывая её. Она не была горячей или обугленной, каковой, казалось бы, должна оказаться.

Взгляд его пал на остатки деревянного ствола, который он вырвал из куска коряги в углу тёмной пещеры. Карлайл хотел сделать всё резко, тщательно и осторожно, как если бы он провёл за этой работой несколько часов. Карлайл съёжился. В первый день он попытался вонзить древесный клинок себе в сердце, но тот рассыпался в труху при соприкосновении с кожей. Юноша с недоверием смотрел на себя — на его груди цвета слоновой кости не осталось и следа.

Провалив первую попытку, он нырнул в холодную воду по другую сторону от водопада в надежде, что его лёгкие заполнятся жидкостью и он утонет, погрузившись на дно бассейна. Но тщетно. Через час Карлайл выплыл наружу и откашлялся проглоченной водой.

Его последняя попытка суицида провалилась с ещё большим позором, чем предыдущие две. Дождавшись наступления ночи, Каралайл пошёл вниз по реке, где наткнулся на море с высокими скалами, которые возвышались над разрушительными волнами. Он взобрался на самую высокую точку утёса и прыгнул, приземлившись пёрышком на землю.

Карлайл фыркнул себе под нос, лёжа напротив пещерной стены. Неужели он и вправду был таким дураком, думая, что он и его отец смогут убить созданий, прячущихся в сточных трубах Лондона? Да. Каждый их спланированный вариант убийства существ лишний раз доказывал бесплодность его попыток самоубийства. Его нельзя убить. Это безнадёжно; Карлайл проклят вечность сгорать и корчиться. Он даже покончить с собой не может.

Взглянув на вход в пещеру, которая стала ему домом, юноша заметил, что темнота снова окутывает день. Он сидел, уподобляясь камням, и лениво всматривался в мрак.

Вдруг ветер сменил своё направление, принеся в пещеру запах, из-за которого рот Карлайла заполнился жидкостью, а горло загорелось пламенем, преодолев порог его вымышленных границ возможного. Всё, о чём он мог сейчас думать, был запах, парящий в стенах пещеры.

Карлайл не мог больше терпеть.

Тело взяло мозг под контроль, и он едва ли понял, что летит из пещеры через воду, разрушая стену водопада.

Бьющиеся сердца находились очень близко, и они вот-вот встретят свою кончину. Он подлетел к ним и атаковал.

Юноша не мог думать; глаза не видели; лёгкие не работали. Он не мог противиться жажде. Рот уверенно испускал жидкость, которую с тех пор Карлайл решил называть ядом, и он пресекал любые мысли о чём-то, кроме биения сердец, качающих кровь в венах существ напротив. В голове была одна мысль, и она служила сигнальным фонарём в его заоблачном пространстве перед ураганом.

Кровь.

Как только густая вкусно пахнущая жидкость коснулась губ, он, припав, тут же осушил корчащееся туловище, сжатое в его руках. Уши улавливали приглушённый тошнотворный хруст костей под пальцами, пока Карлайл истощал тело за телом; его чувства полностью одержали верх. Одухотворяющий запах был таким сильным, что вскоре не осталось ничего, что имело бы значение, кроме алой жидкости, которая быстро насыщала его и гасила пожары, разившие горло несколько дней.

И, наконец, облегчение.

«Нет… Нет! Это неправильно! Я не должен этого делать… Я демон…»

Когда пожар в горле оказался потушен, Карлайл стал панически озираться по сторонам, пытаясь понять, что ему теперь с этим делать. Зажмурив глаза, он ушёл обратно в испещрённую темнотой пещеру.

Юноша скрывался там, челюсть сжималась, а руки крепко закрывали рот. Оторвав их от себя, он поморщился, когда увидел дорожку крови.

Он был убийцей.

Он сотворил то, чего обещал никогда не делать.

Он отнял жизни.

Карлайл в отчаянии закрыл глаза. С тех пор прошло три дня, а юноша так и не сдвинулся с места, прячась от стыда на полу собственной пещеры. Он потёр глаза и посмотрел на вход, где опять светило солнце.

Карлайл резко выдохнул, снова почувствовав горло. Когда он присоединился к числу убийц, огонь исчез из него. Страдания закончились. Но какова цена? Отнимать жизни — вот так легко и просто.

Пока Карлайл вспоминал о сотворённых ужасах, снаружи солнце припекало гниющие трупы его жертв. Запах мёртвых разлагающихся тел истязал его в течение всего дня, и он знал, что дальше будет хуже.

«Они заслуживают надлежащего захоронения… Я в долгу перед ними и перед Богом, даже если на мне висит проклятье».

Он замер, вымаливая у Бога сил. Поднявшись, Карлайл медленно вышел из пещеры и шагнул в ожидающий его свет. Поморщился от яркости, сделал последний вдох, и страшное зловоние жертв ударило в нос.

Пройдя к берегу воды, где питался, и медленно подняв взор, Карлайл нарисовал у себя в памяти вид искромсанных опустошённых тел.

Но там никого не оказалось.

Карлайл недоверчиво нахмурился, не заметив ничего, кроме нескольких трупов оленей. Олени. Только олени. Восемь из них оказались разбросаны у берега реки, а их тела — разорваны и обескровлены.

«Наверное, они приходили, чтобы попить воды… А я… опустошил их. Опустошил оленей, но не людей», — думал он, в замешательстве оглядываясь вокруг. Карлайл схватил свои светлые запутанные волосы, понимая, что крепкая хватка помогает ему оправиться от шока.

Он присоединился к убийцам, но это было не ужаснее его человеческой жизни, когда он ел телятину или другое мясо животных. Осторожно избавившись от трупов оленей и по-прежнему стыдясь своего поступка, Карлайл понял главное: он не делал того, чего так боялся.

Он не убивал людей.

Глядя на небо, Карлайл игнорировал запах гнили, пав на колени в беззвучной молитве. Когда солнце озарило его кожу, сделало её мерцающей и блестящей, он молился Богу. Карлайл молил о силе противостоять людям; он молил о разрешении питаться животными и, самое главное, он молил о надежде.

У него не было возможности вернуться в любимый город из-за риска оказаться замеченным — это Карлайл знал наверняка. Он мог бы уйти куда-нибудь и начать всё сначала, избегая людей. То будет одинокая жизнь, но он знал, что сделает что угодно под предлогом безопасности других.

Сознание приняло решение. Находясь в лесу, он мог оставаться вдали от искушения и вблизи животных, которые удовлетворяли его и не пробуждали желание убивать невинных.

Карлайл поднял лицо к небу и тихо вдохнул воздух, давая тем самым себе обещание. Неторопливо закопал опустошённых оленей, коснулся сырой земли неглубоких могил, которые вырыл для них. Сжав губы в тонкую линию, он встал, очистил грязные руки и оглядел водоём с пещерой, которые стали его прибежищем в первые недели вампирской жизни.

Вампир.

Это слово до сих пор скручивало желудок от страха и неопределённости, но, подняв голову к небу и прошептав очередную молитву, юноша поклялся себе творить только добро. Карлайл пошёл дальше, в лес, сжимая свои острые, как бритва, клыки в поисках новой цели.