БДСМ (СИ) - Страница 2
если поймают? Что, если…
- Что. Ты. Себе. Позволяешь.
Голос я узнала сразу. Только он прозвучал холоднее градусов на десять, чем обычно. Моя рука
зависла в сантиметре от стопки документов, сердце остановилось. Оно остановилось буквально –
мне сразу стало плохо. Сачч. Он сидел в кресле, полностью скрытый тенью, которую отбрасывала
огромная штора: от пола до потолка. Если бы я удосужилась осмотреть кабинет перед тем, как
войти, я бы могла заметить. Но в моей голове не было таких мыслей. В моей голове не было
никаких мыслей.
Наши глаза встретились. Я подавила порыв броситься бежать – бессмысленно. Вне всяких
сомнений, он поймает. Как-то раз я видела тренировку на заднем дворе. Сачч бегал, дрался и
стрелял на грани фантастики. В тот день я влюбилась в него. Дура. Дура. Дурааааа.
- Сачч.
- Корра.
Мое тело покрылось липким потом. Он встал и пересек кабинет. На секунду мелькнула дурацкая
мысль – ударит. Настолько опасно заблестели фиолетовые с серебром глаза. Его челюсть немного
выдвинулась вперед. Ох, он был зол. Я и не знала, что он способен злиться по-настоящему. Про
таких людей, как Сачч, всегда думаешь: у них просто нет эмоций.
Высокая, очень подтянутая, худощавая фигура затянута в ослепительно-черный костюм. На фоне
роскошной глянцевой ткани пиджака белизна манжетов обжигает. Стильно, что уж там говорить.
Не зря многие журналистки с ума сходили по Саччу, ибо – да, я, конечно, такая влюбленная дура
не одна. Все в него «тайно» влюблены. О чем, естественно, все знают. Прежде всего, сам
начальник охраны. Самодовольный придурок.
Я не поднимала головы, когда он остановился на расстоянии чуть меньше вытянутой руки. Мне
было очень страшно. Возможно, непосвященному трудно понять этот страх. Но я знала больше
среднего жителя планеты. Я знала, какие у Сачча полномочия и возможности.
Если он захочет – арестует меня прямо сейчас. Через полчаса я окажусь в самой грязной камере
столичной тюрьмы, полной самых опасных и невменяемых преступниц. Через пару часов я буду
раз шесть изнасилована и избита ими. А потом начнутся допросы. На которых, разумеется, я
признаюсь в чем угодно. Если они захотят – в шпионаже, например. Наказание – двадцать лет
лишения свободы. И нет меня. Нет.
- Пожалуйста, простите меня, - прошептала я. Хотела сказать вслух, но голос не слушался. Слезы
уже стояли в горле и тут же потекли с нижних ресниц. Глупо, глупо – его так не разжалобишь.
Думай. Думай. Не раскисай. Как спастись?
- Ты касалась документов или нет? – донесся до моих ушей его голос. Сачч не повышал тона, но и
не шептал – а казалось, будто звук шел издалека.
- Нет, - с постыдно громким всхлипом вырвалось у меня.
- Два шага от стола, - приказал он все тем же ровным, негромким тоном. Мне конец. О боже, это
конец. Я никогда не слышала от него такого тона – Сачч не приказывал журналисткам.
Тем не менее, ослушаться мне в голову не пришло. Я сделала два шага назад, и тут же его пальцы
обвили мое запястье. Горячо. Как будто температура его тела была повышенной. А может… он
спал? Это объяснило бы его нахождение в кабинете шефа в столь ранний час – он мог просто
устать и заснуть. Но почему не в своем?
Меня весьма бесцеремонно подтолкнули к выходу – он почти волоком тащил за собой, поскольку
мои ноги плохо слушались.
Думай. Думай. Ты должна ему что-то предложить. Уговори его – все же он просто человек.
- Пожалуйста, - тупо вырвалось у меня второй раз. Меня словно заклинило от страха.
- Закрой рот, - прорычал он, закрывая за нами тяжелую дверь кабинета Первого Советника.
Завидев пустое кресло охранника, Сачч еще сильнее сомкнул пальцы на моем запястье, и я
вскрикнула от боли и машинально подняла голову. Хватку он ослабил, но я не обрадовалась тому, что увидела на его лице: в его чертах проявилось нечто демоническое, а глаза почти почернели, когда он сузил веки, опустив темные ресницы.
Левая рука Сачча поднесла к его губам маленький темный куб. То, что он произнес в рацию
внутренней связи, я никогда не решилась бы повторить вслух, даже перед смертью. Не умею
произносить таких ругательств. При этом, к моему недоумению, мы остановились посреди
коридора. Его рука все еще крепко сжимала мою, но уже не до боли. Он ждет, дошло до меня
через секунду.
Время шло. С каждой минутой я все меньше завидовала опоздавшему. Когда, наконец,
послышался топот ног и запыхавшийся молоденький мальчишка с малиновыми щеками добежал
до нас и замер в трех метрах от начальника, мне показалось: он вот-вот упадет замертво. Таким
сбившимся и хриплым было дыхание, что становилось очевидно – пульс у охранника зашкалил за
все допустимые для сохранения здоровья пределы. Почти как у меня.
Мое сердце билось с перебоями: то очень часто, то почти замирая. Странно, но я совсем не
думала о своей участи в тот момент. Все мысли в голове снова обнулились – так я поняла, что
пребываю в состоянии глубокого шока. Мой слух словно повредился: я видела, как Сачч
выговаривает трясущемуся подчиненному, но не слышала слов. Запястье под горячими пальцами
начало пульсировать, и он почувствовал, отпустил руку.
Держать, действительно, не было никакого смысла: мы оба знали, что я никуда не убегу. Все еще
находясь в прострации, я пропустила момент, когда Сачч закончил выговор и схватил меня за
другую руку, потащив по коридору дальше. Понятно – в свой кабинет. Там он вызовет городскую
полицию, и мне конец.
- Сачч.
- Рот закрой, я сказал!
На этот раз я услышала и шарахнулась от грубого, повышенного тона. В ответ он одним-
единственным точным движением руки схватил меня за шею, словно котенка, и толкнул в свой
кабинет. Если бы отпустил – я бы растянулась на ковре, но его левая рука поймала за талию, развернула:
- Я спросил, что ты себе позволяешь? – процедил он мне в лицо, прожигая разъяренным взглядом.
Слезы текли по моему лицу градом, мое тело сотрясалось от непроизвольной дрожи.
- Корра. Или ты начинаешь говорить, или все будет по-плохому, - холодно окрикнул он, и я вышла
из транса, сообразив, что молчала минуты две, и все это время он терпеливо ждал, молча сверкая
взглядом.
- Я в-в-все об-об-о-объясню, - вскинулась я, рыдая. – Пожалуйста, я не хочу в тюрьму.
- Быстрее! – рявкнул он.
Мы стояли на расстоянии не более полуметра, друг напротив друга. Сачч возвышался как всегда
почти на две головы, и очень подавлял. Впрочем, я и без этого сходила с ума.
Самое время было начать говорить.
Я рассказала все, как было. Про бесконечно откладывающееся интервью, про желание украсть
бумагу.
- Я не шпионила, Сачч. Я умоляю вас, - прошептала я под конец, не веря, что из меня могло
вылиться столько пота и слез за каких-нибудь десять минут – ведь прошло не больше времени.
Хотя и казалось, словно это адская бесконечность.
- Твой начальник надоумил тебя? – отрывисто спросил он, глядя в сторону.
- Нет! Нет, он ни при чем, правда.
Он долго молчал. Я начала сползать, в отчаянии нащупывая за своей спиной край стола. Но тут
загорелая крупная рука поднялась и легла на застежку штанов:
- Лицом к столу. И наклонись, - был ответ на мое удивленное лицо и полуоткрывшийся рот. Сачч
дернул ремень, расстегивая.
Моя челюсть отвисала все больше, а глаза открылись неприлично широко. Наверное, со стороны
смотрелось очень глупо…. Но… секс? Он хотел меня трахнуть? Но, ради всего святого - зачем?
Видит Космос, у меня не самая красивая на свете попа. Ни в какое сравнение она не могла пойти с
лучшими образцами, безусловно, доступными ему. Или это такое извращенное наказание?
Показать, кто главный? Святая Вселенная, я и так знаю, кто главный…