База Берсеркера - Страница 4

Он уже не раз готов был вызвать Дела по радио, сказать что-нибудь воодушевляющее, а заодно дать хоть какой-то выход своей лихорадочной жажде деятельности, попытаться выяснить, что к чему. Но испытывать судьбу просто-напросто нельзя. Любое вмешательство может развеять чудо.

У него в голове не укладывалось, что эти необъяснимые успехи могут продолжаться, даже когда шашечный матч постепенно превратился в бесконечную череду ничьих между двумя блестящими игроками. Уже не один час назад распростившись с жизнью и надеждой, командир до сих пор ждал фатального мгновения.

А ожидание все не кончалось.

– …никогда не исчезнут с лика земли! – досказал Дел Мюррей, и Ньютон с энтузиазмом метнулся освобождать его правую руку от наручников.

Перед ним на доске стояла недоигранная партия, брошенная считаные секунды назад. Ментальный луч был отключен в ту же секунду, как только «Примочка» ворвалась в нормальное пространство прямо в боевой позиции всего с пятиминутным опозданием; берсеркеру пришлось сосредоточить всю свою энергию, чтобы отразить тотальную атаку «Примочки» и «Наперстянки».

Увидев, что оправившиеся от воздействия ментального луча компьютеры уже навели перекрестие прицела на израненную, вздутую центральную секцию берсеркера, Дел выбросил правую руку вперед, расшвыряв шашки с доски.

– Все! – хрипло рявкнул он, обрушивая кулак на большую красную кнопку.

– Я рад, что ему не вздумалось играть в шахматы, – позже говорил Дел, беседуя с командиром в рубке «Наперстянки». – Такого мне бы нипочем не соорудить.

Иллюминаторы уже очистились, и оба могли разглядывать тускло рдеющее, расширяющееся газовое облако, оставшееся от берсеркера, – очищенное пламенем наследие древнего зла. Но командир не сводил глаз с Дела.

– Ты заставил Ньютона играть по диаграммам позиций, это я понимаю. Но чего я в толк не возьму – как ему удалось постепенно освоить игру?

– Это удалось не ему, а его игрушкам, – ухмыльнулся Дел. – Эй, погоди, не надо бить меня так сразу!

Подозвав айяна, он взял из ладони животного небольшую коробочку. Там что-то тихонько затарахтело. На крышку коробочки была наклеена диаграмма одной из возможных позиций упрощенных шашек, а возможные ходы фигур Дела были размечены разноцветными стрелками.

– Потребовалась пара сотен таких коробочек, – пояснил он. – Эта вот была в группе, которую Ньют использовал для четвертого хода. Как только он находил коробочку с позицией, соответствующей позиции на доске, он брал коробочку и вытаскивал бусину вслепую – кстати, именно этому и оказалось труднее всего обучить его впопыхах. – Дел продемонстрировал. – Ага, синяя. То есть надо сделать ход, отмеченный синей стрелкой. А оранжевая стрелка ведет к слабой позиции, видишь? – Дел вытряхнул все бусины из коробочки на ладонь. – Ни одной оранжевой не осталось, а до начала игры было по шесть каждого цвета. Но Ньютону было велено, чтобы всякий раз, вынув бусину, он откладывал ее в сторонку до конца игры. Затем, если табло покажет, что мы проиграли, он должен отбросить все использованные бусины. Так все плохие ходы мало-помалу исключаются. За пару часов Ньютон вместе со своими коробочками научился играть в эту игру безупречно.

– Отлично, – подытожил командир, на миг задумался и протянул руку, чтобы почесать Ньютона за ушами. – Мне бы такое ввек в голову не пришло.

– А мне следовало бы подумать об этом раньше. Самой идее уже пара сотен лет от роду. А компьютеры – моя гражданская профессия.

– Это может принести грандиозные плоды, – заметил командир. – Я о том, что твоя идея может оказаться полезной для любой оперативной группы, столкнувшейся с ментальным лучом берсеркера.

– Ага, – Дел впал в задумчивость. – Кроме того…

– Что?

– Да вот припомнил одного парня, которого встретил как-то раз. По имени Бланкеншип. Вот я и гадаю, а не удастся ли мне соорудить…

Да, я, Третий историк, прикасался к рассудкам живущих, рассудкам землян, охваченным таким смертельным холодом, что какое-то время они полагали войну игрой. И первые десятилетия войны с берсеркерами наводили на мысль, что для жизни эта игра проиграна.

Эта обширнейшая война вобрала в себя чуть ли не все ужасы боен вашего прошлого, многократно умноженные в пространстве и во времени. Но притом куда меньше походила на игру, нежели все предшествующие.

И пока зловещая громада войны с берсеркерами разрасталась, земляне открыли, что она породила новые ужасы, неведомые доселе.

Взирайте же…

– Это всего лишь машина, Хемфилл, – едва слышно проговорил умирающий.

Паря в невесомости почти в полной темноте, Хемфилл выслушал его без презрения и жалости. Пусть себе горемыка конфузливо испускает дух, прощая Вселенной все на свете, если подобное облегчит ему уход!

Сам Хемфилл безотрывно взирал сквозь иллюминатор на темный иззубренный силуэт, заслонивший невероятно много звезд.

Видимо, пригодный для дыхания воздух сохранился только в этом отсеке пассажирского лайнера, ставшем темницей для трех человек, да притом воздух непрерывно вырывался со свистом через пробоины, стремительно опорожняя аварийные баки. Корабль представлял собой изувеченный, искореженный остов, и все же враг в поле обзора Хемфилла совершенно не двигался. Должно быть, вращаться разбитому кораблю не давало силовое поле врага.

Тут к Хемфиллу через отсек подплыла пассажирка лайнера – молодая женщина – и коснулась его руки. Он припомнил, что ее зовут Мария такая-то.

– Послушайте, – начала девушка, – как по-вашему, мы не могли бы…

В ее голосе не было отчаяния, скорее рассудительные интонации человека, разрабатывающего план; поэтому Хемфилл сразу же прислушался к ней. Но их перебили.

Сами стены отсека завибрировали, будто диффузоры огромных громкоговорителей, приводимые в движение силовым полем врага, все еще сжимающим изувеченный корпус. Послышался скрипучий голос берсеркера:

– Вы, кто еще слышит меня, живите. Я намереваюсь подарить вам жизнь. Я посылаю катер для спасения вас от смерти.

Хемфилл был сам не свой от бессильной ярости. Он еще ни разу не слышал голос берсеркера собственными ушами, и все равно тот оказался знакомым, будто давний кошмар. Хемфилл ощутил, как ладонь женщины отпрянула от его руки, и только тогда заметил, что в ярости вскинул обе руки, растопырил и скрючил пальцы, как когти, а затем сжал их в кулаки и заколотил в иллюминатор, едва не разбив их в кровь. Эта чертова штуковина хочет забрать его внутрь! Из всех людей в космосе хочет сделать пленником именно его!

В голове мгновенно возник план действий, и Хемфилл резко отвернулся от иллюминатора. В этом отсеке где-то были боеголовки для небольших оборонительных ракет. Где-то он их видел.

Второй уцелевший мужчина – офицер корабля, медленно истекавший кровью через прорехи формы, – увидел, что Хемфилл роется среди обломков, и выплыл перед ним, чтобы помешать.

– Вы не смеете… Вы уничтожите лишь катер, который он посылает… Если он хоть это вам позволит… Там могут быть другие люди… Еще живые…

Из-за невесомости офицер висел перед Хемфиллом вверх ногами. Когда же инерция развернула их так, что они увидели друг друга в нормальном положении, раненый вдруг осекся, сдался, оставил уговоры и отвернулся, безвольно дрейфуя в воздухе, будто уже умер.

Хемфилл не надеялся соорудить целую боеголовку, зато мог извлечь детонатор химической взрывчатки – как раз такого размера, чтобы уместился под мышкой. Когда началась неравная битва, всем пассажирам пришлось надеть аварийные скафандры; теперь он нашел для себя запасной баллон с воздухом и лазерный пистолет какого-то офицера и сунул его в петлю на поясе своего скафандра.

Девушка снова приблизилась к нему. Хемфилл настороженно следил за ней.

– Сделайте это, – сказала она со спокойной убежденностью, медленно кружась вместе с обоими мужчинами в полумраке под завывание утекающего сквозь пробоины воздуха. – Сделайте. Потеря катера ослабит его перед следующим боем, пусть хоть капельку. У нас так и так ни малейшего шанса на спасение.