Батюшка сыскной воевода. Трилогия. - Страница 128
— А ить справился-то Митенька наш, — меланхолично протянула бабка, постукивая жёлтым ногтем по подоконнику. — Уходют сельчане со двора. Одна тока Марфа Петровна и осталась...
— Слышь, участковый, — вновь напомнил дьяк, — ежели я те навстречу пошёл да все показания как есть выложил, так и ты нос не задирай — представь меня красивой женщине.
— Как зануду и скандалиста?
— Как мужчину с характером, — надулся он.
Яга только ухмыльнулась в платочек, дескать, что тебе стоит, Никитушка, сходи, поизображай агента брачного бюро... тьфу! Но гражданин Груздев, видимо, и сам понял несоответствие запросов, а потому, как только наш младший сотрудник шагнул в горницу, тут же шмыгнул у него под мышкой во двор, знакомиться. Бабка с удвоенным интересом уставилась в окно. Митяй, проследив её взгляд, неожиданно посмурнел и тоже переключился на пристальное созерцание...
— Младший сотрудник Лобов!
— Ась?
— Ась, Мась, Вась... — передразнил я. — Обстановку докладывай!
— Какую обстанов... Бабуль, это он маменьке по-серьёзному глазки строит или так, косоглазием занимается?
— А маменька твоя завсегда так неприступна бывает али просто защемить мужика в опасении?
— Нет, меня тут хоть кто-нибудь будет слушать?! — уже не на шутку разобидевшись, вылез я. А толку-то?
Дьяк вовсю ходил кругами, павлином распуская хвост перед Марфой Петровной, а та лишь томно обмахивалась платочком, делая вид, что вообще не замечает его жарких усилий. Шоу «за стеклом» продолжалось... Я понял, что надо искать другие методы:
— Вообще-то должен признать, что парочка складывается довольно трогательная. Мне нравится... А зачем сюда народ заходил?
— Да никакая они не пара. И нравиться тут нечему... А пришли сказать, что Прошка с Ерошкой пропали.
— Бабуль, вам не кажется, что у дьяка нет шансов? По-моему, он чрезмерно себя выпячивает... Так вы хотели труп, вот целых два!
— Шансы у него есть, чё зря наговаривать. И выпячивается он не весь, а лишь грудью щербатою... Да ить и не трупы они, а только-только пропасть и успели... Ой, стыдобушка-то какая, — первой спохватилась наша эксперт-криминалистка. — На селе, оказывается, горе горькое, а мы, сыскная милиция, в окошко на глупости полюбовные всяко-разно таращимся!
— И не глупости энто, а... — Митька тоже отлип от стекла, почесав пятернёй в затылке. — Ладноть, щас он к ней обниматься не полезет, забоиться сразу-то, а ужо потом я его поучу! На пятнадцать суток сподобите, Никита Иванович?
— Сподоблю, — важно пообещал я. — Ты о деле говори, и поподробнее, пожалуйста.
Тем, кто помнит, что такое «рассказ поподробнее» в исполнении нашего «Смоктуновского»-бугая, поймут меня правильно — пять страниц плотного текста ушло бы на одно вступление. Поэтому документирую протокольно, по существу и без излишеств.
Два местных жителя, братья-близнецы Ерофей и Прохор (Бурьяновы, кажется?) отправились вчера в короткий переход по лесопосадочной полосе за солью. Все деревенские знали, что где-то в тайном месте они её копают, в мешке на своём горбу тащат и так дёшево продают, что не взять грех. Начался этот бизнес у них относительно недавно, в прошлом-позапрошлом месяце. Обычно туда-сюда, в секретное местечко и обратно, укладывались часа за четыре.
Поэтому, когда парни не явились на второй день, староста выразил беспокойство и поимел глупость обратиться за советом к Марфе Петровне. Типа уж она-то всё знает, у неё сын младший милиционер. Вот так, всем миром, со скуки к нам и двинули — дескать, отыщи пропажу, батюшка сыскной воевода, а то ить на осень и огурцы солить нечем будет, как самогон закусывать? Всё просто, а вы говорите — отдых в деревне...
— Время обеденное, — подумав, сообщила Яга, кое-как отрываясь от подоконника. — Ить и ничегошеньки уже толком и не поймёшь, погодим развития событий. Так ты бы, добрый молодец, маменьку свою до дому сопроводил. Да и Филимону Митрофановичу дорогу прямоезжую в Лукошкино указать надобно, навряд ли он теперича самостоятельно до дому догрести сумеет. Ещё, не ровён час, сороки по дороге склюют...
— Отравиться побрезгуют, — уверенно сдвинул брови Митька, но подчинился. Отогнать дьяка от крупной вдовицы было в его интересах — не приведи господи такого отчима...
— Ох и мудрёные штуки нам жизнь выкидывает, участковый, не находишь?
— И не говорите. — Только сейчас я вдруг ощутил чугунную тяжесть собственных погон и попытался мысленно распределить всю предыдущую суматоху по полочкам.
Вышло нечто запредельное, словно мы из неторопливого течения русской сказки неожиданно перекинулись в бешеный ритм китайского боевика. Кстати, китайцев нам тут только и не хватало. В том смысле, что их много, все на одно лицо и шустрят не переставая... Прошу простить, отвлёкся, начал нести чушь, надеюсь, хоть не вслух? Тогда переходим к делу...
— Что думаете насчёт исчезновения двух шутников-балагуров, по совместительству торговцев контрафактной солью?
— Утро вечера мудренее, — уклончиво ответила бабка. — Без экспертизы гипотезы на рыхлом тесте строить не начну...
— Неужели всё так плохо? В принципе они могли где-нибудь загулять, остаться на ночёвку в лесу, уйти на поиски новых путей сбыта в город, мало ли...
— В том-то и беда, что мало. — Яга неторопливо встала, с хрустом выпрямила спину и, поморщившись, осторожно села обратно на лавку. — Охти ж, радикулит проклятый... Никитушка, уж ты сам к обеду на стол накрыть потрудись. А я тебе за то мысли свои тайные поведаю...
— Никаких проблем, уже накрываю!
— Нэ нада! Сам падам, он маладой, пусть сыдит, всё равно так нэ умээт...
И мы сидели с нашей задумчивой бабушкой за «файф-о-клоком», а старательный Назим, словно есенинский чайханщик, заставил весь стол зелёным, с чабрецом, чаем, пахлавой, вареньем из лепестков роз, кизила, оранжевой айвы и кусочками колотого желтоватого сахара. Всё, кстати, жутко вкусно, хотя Митька Назима почему-то недолюбливает... Но не всё ж время на русской национальной кухне сидеть, душа разнообразия требует! Ещё по Москве помню, есть что-то неуловимо грациозное в азербайджанских официантах, плавно перемещающихся вдоль столов, наклоняющихся к клиентам и, широко улыбаясь, обещающих «Щас, дарагой, всё тебэ будэт!» А рожи притом зачастую буквально наиуголовнейшие! Но улыбка, но зубы, но галантность... ах!
Болтали мы с Ягой долго, на разные темы — от погоды до царской политики, потом перешли на мою будущую жизнь с Олёной. Как я и говорил, бабка и слушать не хотела о том, что мы можем жить своим домом, непрозрачно намекая, что внуков она дождётся, а детишек не ела никогда и в этом смысле все сказки врут наглейшим образом! И как-то, знаете ли, здорово засиделись, потому что к насущным делам мы подошли уже в предзакатное время...
— Вот и слушай меня, сокол ты наш участковый... Чую я, завело нас энто дело фактом последним во глубину серьёзную. При сопоставлении очень некрасивые моменты вырисовываются, ровно чья-то рука преступная невесть какую сложность пакостливую затеяла. Мало не с трёх сторон обложили наше отделение... Давай вместе считать: в Лукошкино масоны пожаловали, Шмулинсона нашего к сотрудничеству склоняют бесчинно. В деревеньке скромной соль ядовитую копают, а весь её яд ить не сразу в организме проявление даст, небось года два протянут люди, прежде чем непривычно помирать начнут... Русалки две о том своё знание имеют да поделиться им сполна опасаются. А многого ли русалки боятся? Да окромя засухи и рыбачьих сетей — ничего! Дьяк с боярином опальным дружбу водит, в переписке тайной состоит, а лихой человек под его личиной тебя в колодезь подтолкнул. И не спорь ужо, я до энтого путём измышлений логических сама собою додумалась...
— Опять Кощей? — равнодушно предположил я. В принципе запросто, у гражданина Бессмертного и с отделением, и со мной уже практически личные счёты...
— О том не ведаю, может, и он, — развела руками бабка. — Соль отравить, двух добрых молодцов загубить — энто в его вкусе будет. А вот тока с масонами он за один стол не сядет, повысокомерничает. Ему с заграницей подвластными территориями делиться ну никак не в масть.