Башня преступления - Страница 18

Дочка не в счет. У Приятеля-Тулонца есть на примете молодой человек для оплаты по закону, некий Поль Лабр, которого он использовал прежде для других целей.

– Это не вариант, – заметил Лекок. – Я отдам этого юнца кому угодно. Он уже на подозрении.

– Между тем, – продолжал старик, – генерал, граф де Шанма, пригласил к себе в дом свою старшую дочь и тогда нам пришла в голову менее грубая комбинация.

Я имею честь доложить совету ход выполнения этого плана, осуществляемого при поддержке организации.

Уполковника Боццо была также и другая сторона жизни, которую он не скрывал и даже демонстрировал, правда, скромно, без пышности. Весь Париж знал его особняк на улице Терезы, настоящий салон благотворительности. Он не потрясал своей шикарностью, а скорее восхищал холодным величием. Особняк часто посещали многие высокопоставленные персоны.

Как во Франции, так и по всей Европе у полковника Боццо в друзьях было немало знаменитостей.

Во время правления Луи-Филиппа, газетчики не щадили своих сил, чтобы дискредитировать филантропические устремления полковника. Действительно, мы живем с вами в эпоху, полную удивительных примеров наглого, непростительного лицемерия. Слово «филантроп» стало теперь почти ругательным.

Но полковник был выше этих злопыхательств. Никто не осмеливался заподозрить его в неискренности: зачем ему нужно было спекулировать на бедняках, коли он сам довольствовался самым малым?

Правда, состояние его считалось огромным. Ему принадлежала целая область на Корсике.

Сам полковник прекрасно понимал, что высокая идея филантропии давно деградировала. Его образ жизни являл собой благородный пример для современной ему эпохи. А любители полустиший замечали, говоря о его смиренной старости: «Блаженный закат чудесного дня».

На деле лжеапостолы были всегда ниспровергателями добра.

Мне даже трудно сказать, какое наказание может соответствовать тяжести свершенного ими преступления.

Они на долгое время вызывают отвращение ко всему вульгарному, и когда появляются истинные благодетели, вульгарность вырывается из своего заточения и мстит им. И от благодетелей начинают недоверчиво отворачиваться. А вульгарность продолжает сеять сомнения, изрыгать насмешки, клеветать.

И в наши дни мы с вами знаем о красоте, возвышенности и благородстве устремлений одного филантропа, так что не стоит бояться употреблять это слово, несмотря на все попытки близорукого сарказма обесчестить его. Полезные и благотворные деяния филантропа, сеящего добро, очевидны. Того, что он сделал для тех, кто работает резцом, кистью, долотом, пером, хватит с лихвой, чтобы воздать должное памяти десяти меценатов.

Сам Меценат жил в роскоши. Источники же благотворительности того, кого я имею в виду, происходят от его глубочайшей образованности, от его безграничной любви к добру.

Я не решаюсь начертать имя этого человека. Он бы мне это никогда не позволил. Но я считаю, что имя этого человека придаст нам силы и благородства на пути, в который нас зовет это мрачное повествование.

Да простит меня барон Тейлор за то, что я с двоякой целью посвятил ему эту страницу; я хотел воздать ему должное и придать больше контраста излагаемым событиям.

Надеюсь, что никто другой не осудит меня за то, что я посвятил эти несколько строк своего произведения моему искренне уважаемому другу.

Однако давайте вернемся к нашим героям, собравшимся в доме на набережной Орфевр.

– Дети мои, – продолжил полковник Боццо своим приятным, несколько прерывающимся, старческим голосом, – в семье де Шанма нас заинтересовала старшая сестра, потому что младшая сестра долго не протянет.

Идея впутать в это дело политику была в принципе неплохой. И именно политика стала отправной точкой нашей операции.

Тулонец в этом смысле был очень полезен. А бравый генерал, тосковавший о прошлом, позволил втянуть себя в кое-какие маленькие интриги, из которых мы сплели карлистско-республиканский заговор. Все прошло успешно, и генерал предстал перед Верховным судом.

Наш друг и коллега Николя, сын Людовика XVI, наследник французского престола, оказался без единого су в кармане. Я предоставил ему возможность поправить свои дела.

Как я люблю устраивать свадьбы, дети мои. Мадемуазель Изоль де Шанма очень привлекательна, но нас интересуют не ее милые глазки. Мы ведь пустяками не занимаемся.

Прежде, чем втянуть генерала в политический заговор, в результате чего он должен был лишиться гражданских прав, следовало досконально изучить истинное положение красавицы Изоль в семье генерала.

Расследованием занялся принц, и вот что он выяснил:

Изоль де Шанма является по договору полноправной законной дочерью генерала. У нас имеются доказательства на этот счет.

Оказалось, что можно действовать в этом направлении.

С нашей помощью генерал получил бесплатно отдельную комнату на Мон-Сен-Мишель, и наш дорогой принц начал ухаживать за прелестной Изоль, которой совсем не претит стать королевой. Теперь проблема состояла в следующем: открыть дело о наследовании и сделать Изоль единственной наследницей…

– А что мы получим от этого? – возбужденно перебил Лекок.

– Мы попросту устраиваем для Николя хорошую жизнь, – заметил Корона.

– Спокойно, племянник! – приказал полковник. – Я отвечаю Приятелю-Тулонцу: первое, принц подписал и передал мне поручение на десять тысяч луидоров для наших нужд.

Лекок опять пожал плечами.

– Вместо того, чтобы действительно сорвать большой куш, мы теряем время на какую-то мелочь, – сказал Лекок. – Помнится, Отец, что раньше вы бы и мухи не убили за двести тысяч франков.

– Ты считаешь, что я измельчал? – с ухмылкой спросил полковник. – Будь спокоен!

– Дело, которое предлагает нам Маргарита, тянет на миллионы, на много миллионов, – продолжил Лекок вместо ответа.

Все обратили свои взоры не графиню де Клар.

– Придет черед и Маргариты, дети мои, – спокойно сказал старик. – Я несколько понервничал, врачи запрещают мне сильно возбуждаться. Я был не прав. Каждый имеет право все обсудить, но никто, я в этом уверен, не помышляет посягнуть на мои отеческие права… Так вот, мальчик мой, Приятель-Тулонец, я тоже помню времена, когда ты пошел бы на поджег столицы за двести тысяч франков и даже за двести франков. Не забывайте, дети мои, что большие реки вытекают из маленьких ручейков. Я продолжаю. Вы убедитесь, что мой план не импровизация. Я делаю все аккуратно и продуманно. Исполнение доверено принцу.

Когда генерала переводили с острова Мон-Сен-Мишель для дачи свидетельских показаний в Париже, я тут же поймал пулю налету. В пути генерал получил сообщение о том, что его старые друзья, карлисты-республиканцы, готовят побег. Это была идея Николя. Он талантлив. Вот план побега:

Место побега: выход генерала из зала суда, где генерал должен давать свидетельские показания.

Способ побега: драка; у нас есть люди для этого и это ничего не будет нам стоить; волнение в толпе – и проход открыт.

Ответственные за операцию: Кокотт и Пиклюс.

Успех обеспечен.

А вот что я сам привнес в этот план, и вы увидите, измельчал я или нет. Заметьте, что я уже говорю без тетради, терпеть не могу читать по написанному.

Оказавшись на свободе, генерал должен сразу же получить дорожный костюм, картуз и вещевой мешок; согласитесь, неплохой маскарад? С этими вещами он приходит на третий этаж дома Буавена по Иерусалимской улице и стучит в дверь, на которой будет написано желтым мелом имя «Готрон»…

– Кто этот Готрон? – спросил Лекок.

– Узнаете! – торжествующе произнес старик, он уже смаковал возникшее любопытство.

Лекок насмешливо улыбнулся и поинтересовался, в какое время генерал должен прибыть на Иерусалимскую улицу.

Крестный Отец ответил:

– Красный шарф еще на балконе, принц пока не пришел. Это должно вот-вот произойти.