Барышня Эльза - Страница 19

— Пожалуйста, сударыня…

— Не успокоите ли вы немного маму, фрау Цисси?

Она его любовница, но я красивее ее. Что это? Что тут делается? Носилки. Я вижу их закрытыми глазами. Это носилки, на которых они носят пострадавших от несчастных случаев. На них и доктор Зигмонди лежал, когда свалился с Чимоне. А теперь я буду лежать на носилках.

— А!

Нет, я больше не хочу кричать. Они шепчутся. Кто наклоняется над моей головою? Он пахнет хорошо папиросами. Его рука у меня под головой. Руки пол спиной, руки под ногами. Прочь, прочь, не прикасайтесь ко мне. Я ведь голая. Фу, фу, чего вы хотите? Оставьте меня в покое. Ведь это было только ради папы…

— Поосторожнее, пожалуйста, так, не спеша.

— Плед?

— Да, спасибо, фрау Цисси.

Почему он благодарит? Что же она сделала? Что со мною происходит? Ах, как хорошо, как хорошо. Я парю. Я парю вниз. Несут меня, несут меня, несут меня к могиле.

— Для нас это дело привычное, господин доктор. Носили мы и более тяжелых. Прошлой осенью даже двух сразу.

— Тсс… тсс…

— Будьте добры, фрау Цисси, пойдите впереди, взгляните, все ли в порядке у Эльзы в комнате.

Что делать Цисси у меня в комнате? Веронал, веронал! Только бы она его не вылила. Мне ведь пришлось бы тогда выброситься в окно.

— Очень вам благодарен, господин директор, не утруждайте себя больше.

— Я позволю себе наведаться позже.

Лестница трещит. У носильщиков тяжелые сапоги. Где мои лакированные туфли? Остались в гостиной. Их украдут. Я хотела их завещать Агате. Фред получит мое самопишущее перо. Несут меня, несут меня. Погребальное шествие. Где Дорсдай, убийца? Ушел. Авантюрист тоже ушел. Он опять отправится в экскурсию. Он возвращается только для того, чтобы увидеть разок мою белую грудь. А теперь опять ушел. Он идет по головокружительному пути между скалою и пропастью… Прощай, прощай… Я парю, парю. Пусть несут меня выше, все выше, на кровлю, на небо. Это было бы так удобно.

— Я ведь это предвидела, Поль.

Что предвидела, тетя?

— Все последние дни я предчувствовала что-то в этом роде. Она вообще ненормальная! Ее необходимо поместить в больницу.

— Но, мама, теперь ведь не время об этом говорить.

Больница?.. Больница?..

— Не думаешь же ты, Поль, что я в одном купе с этой особой поеду в Вену? От такой поездки можно Бог знает чего ждать.

— Ничего решительно не случится, мама! Я тебе ручаюсь, что у тебя не будет никаких неприятностей.

— Как ты можешь ручаться?

Нет, тетя, у тебя не будет неприятностей. Ни у кого не будет неприятностей, ни даже у господина Дорсдая. Где же мы? Мы во втором этаже. Я приоткрою глаза. Цисси стоит в дверях и говорит с Полем.

— Сюда, пожалуйста. Так. Так. Сюда. Поднесите носилки к самой кровати.

Поднимают меня. Несут меня. Как хорошо. Теперь я опять дома. Ах!

— Спасибо. Так, хорошо. Закройте, пожалуйста, дверь… Могу я вас просить помочь мне, Цисси?

— С удовольствием, господин доктор.

— Полегче, пожалуйста. Вот тут возьмите ее, будьте добры. Тут, за ноги. Осторожнее… А теперь… Эльза?.. Ты слышишь меня, Эльза?

Ну конечно же слышу, Поль. Я все слышу. Но что вам до этого? Так ведь хорошо быть в обмороке. Ах, делайте что хотите.

— Поль!

— Ты в самом деле думаешь, что она в бессознательном состоянии, Поль?

Ты? Она говорит ему «ты»? Поймала же я вас! Она говорит ему «ты»!

— Да, сознание отсутствует совершенно. Это бывает обычно после таких припадков.

— Ах, Поль, какая умора, когда ты напускаешь на себя такую докторскую важность.

Поймала я вас, мошенники! Поймала!

— Тише, Цисси.

— Почему же тише, если она ничего не слышит?

Что со мною? Я лежу в постели голая под одеялом. Как они это сделали?

— Ну что? Лучше ей?

Это ведь тетя. Что ей надо?

— Все еще в обмороке?

Она на цыпочках подкрадывается ко мне. Пусть идет к черту. Я не дам себя поместить в больницу. Я не сошла с ума.

— Разве ее нельзя привести в сознание?

— Она скоро сама очнется, мама. Теперь ей нужен только покой. Тебе, впрочем, тоже, мама. Не пойдешь ли ты спать? Опасности нет решительно никакой. Я вместе с фрау Цисси проведу ночь у ее постели.

— Да, сударыня, я буду на страже. Или Эльза, смотря по тому, на какую точку зрения стать…

Отвратительное существо. Я лежу тут в обмороке, а она изволит острить.

— И ты обещаешь, Поль, разбудить меня, как только придет врач?

— Но ведь его не приходится ждать раньше утра.

— Она как будто спит. Дышит совершенно спокойно.

— Это и есть своего рода сон, мама.

— О, все еще не могу в себя прийти, Поль. Такой скандал!.. Ты увидишь, это попадет в газеты!

— Мама!

— Но ведь она ничего не слышит, если это обморок. Мы говорим ведь совсем тихо.

— В этом состоянии чувствительность бывает иногда необыкновенно обострена.

— У вас такой ученый сын, сударыня.

— Пожалуйста, мама, иди спать.

— Завтра мы уезжаем во всяком случае. И в Боцене возьмем сиделку для Эльзы.

— Что? Сиделку? Ну, на этот счет вы ошибаетесь.

— Обо всем этом поговорим завтра. До свидания, мама.

— Я велю себе подать чай в номер и через четверть часа загляну еще раз.

— Да ведь это совершенно не нужно, мама.

Конечно не нужно. Вообще, убирайся к черту. Где веронал? Мне нужно еще подождать. Они провожают тетю до дверей. Теперь меня никто не видит. На ночном столике должен он стоять, стакан с вероналом. Если я его выпью, все будет хорошо. Сейчас выпью. Тетя ушла. Поль и Цисси стоят еще у двери. Ха. Она его целует. Она его целует. А я лежу голая под одеялом. Как вам не стыдно!

— Вот теперь я знаю, Поль, что она в обмороке. Иначе она непременно вцепилась бы мне в горло.

— Сделай милость, Цисси, молчи.

— Да что же ты хочешь, Поль? Либо она в самом деле потеряла сознание, тогда она ничего не слышит и не видит, либо дурачит нас, тогда ей поделом.

— Кажется, постучали, Цисси.

— Мне тоже показалось.

— Я тихо открою дверь и погляжу, кто там… Добрый вечер, господин фон Дорсдай.

— Простите, я только хотел спросить, как больная…

Дорсдай! Дорсдай! Неужели посмел. Все звери спущены с цепи. Где же он? Я слышу, как они шепчутся за дверью. Поль и Дорсдай. Цисси становится перед зеркалом. Что делаете вы там перед зеркалом? Это мое зеркало. Разве в нем уже нет моего отражения? О чем они там говорят за дверью, Поль и Дорсдай? Я чувствую взгляд Цисси. Она смотрит на меня из зеркала. Что нужно ей? Зачем она приближается ко мне? Помогите! Помогите! Я ведь кричу, а меня никто не слышит. Что нужно вам у моей постели, Цисси? Зачем вы наклоняетесь надо мною? Задушить меня хотите? Я не могу пошевельнуться.

— Эльза!

Что нужно ей?

— Эльза! Слышите вы меня, Эльза?

Я слышу, но молчу. Я в обмороке, я должна молчать.

— Эльза, ну и нагнали же вы страху на нас.

Она обращается ко мне. Обращается ко мне, словно я не сплю. Что надо ей?

— Знаете, что вы сделали, Эльза? Представьте себе, в одном только манто вошли вы в гостиную, вдруг предстали нагою перед всем обществом, а потом упали в обморок. Говорят, истерический припадок. Я этому совершенно не верю. Не верю также, что вы в бессознательном состоянии. Бьюсь об заклад, вы слышите каждое мое слово.

Да, я слышу, да, да, да. Но она не слышит моего «да». Почему? Я не могу шевельнуть губами. Что же со мною? Смерть? Мнимая смерть? Сон ли это? Где веронал? Выпить бы мне веронал! Но я не могу вытянуть руку. Уйдите, Цисси! Зачем вы склонились надо мною? Прочь, прочь! Никогда она не узнает, что я ее слышала. Никто этого не узнает. Ни с одним человеком уже не буду я говорить. Никогда уже не проснусь. Она идет к двери. Еще раз оборачивается. Открывает дверь. Дорсдай! Там он стоит. Я увидела его закрытыми глазами. Нет, я вижу его действительно. У меня открыты глаза. Дверь приоткрыта. Цисси тоже в коридоре. Теперь они перешептываются втроем. Я одна. Если бы я могла теперь пошевельнуться…