Банный дух - Страница 7
– Безобразие, когда баня будет нормально работать! – и потом шли к слесарям, пытаясь у них найти объяснение аварии, как долго она будет устраняться?
– Когда же построят новую, в этой что-то без конца не ладится, – вторили другие.
В это самое время Крайнев стоял на улице при входе в баню и вещал об аварии, которую быстро устранить никак нельзя, однако, есть служебные работающие кабины и желающие могут помыться, для чего только нужно зайти со двора. И он чинно жестом руки указывал направление пути к долгожданной клиенту сауне, где встречал клюнувших на их приманку клиентов Трухин, и препровождал их далее в моющее отделение, за что взимал с них плату. И так продолжалось более часа, пока Блатов устранял мнимую аварию, и возился с какой-то задвижкой только для отвода глаз.
Слесарям этого часа было вполне достаточно, чтобы содрать с клиентов на пару бутылок вина. И вот Трухин отсчитал Блатову шесть рублей и услал того в магазин за вином, а Крайнев снял табличку, которая извещала о проводимом ремонте и чинно пошагал в слесарку, чтобы там от души посмеяться, пересказывая Трухину блестяще проведённую операцию по выкачиванию денег из клиентов.
И как ни в чём ни бывало, после устранённой аварии, баня вновь заработала.
– Ну, как Ваня мы охмурили этих волкодавов, а рычали то как? Сколько деньжат нагребли? – рассмеялся Крайнев, обнимая разухабисто крепкую коренастую фигуру Трухина.
– Глохни, Лёня, всё в ажуре, мой дорогой, гонец в пути, – провозгласил тот спокойно, но с мрачностью на лице.
– Ефрема услал? Отлично! Только бы моя не наскочила, – напомнил Крайнев, прикладывая к губам большой палец, глядя исподлобья на дружка. Затем, пройдясь важно по слесарке, в сладкой истоме улёгся на топчан.
– Чего, Лёня, боишься, она пронюхала? – насмешливо спросил Трухин и выглянул из проёма дверей в коридор. – Ха-ха, а вон твоя Светик топает лёгкая на помине, лучше бы ты о ней не упоминал, – с напускным огорчением проговорил тот.
– Бреши больше, ведь пропали, Ваня! Хотя, кажись, она должна к матери поехать, – вспомнил Крайнев, но не успел он докончить слово, как мигом подхватился с топчана, и в два прыжка очутился около Трухина, оттеснил его и выглянул из дверей слесарки. Ведь чего доброго Ивану она могла не померещиться, если только тот не вздумал над ним пошутить.
Но приятель оказался прав, в чёрном провале дальних дверей, который вёл из тамбура в тёмный коридор, Крайнев издали узрел мерцающий нараспашку белый халат, плотно облегавший до боли знакомую полноватую фигуру Земелиной. В самом тамбуре никакого освещения не было, и там по плитке деловито простучали отчётливо уже женские каблучки. И вскоре в распахнутые настежь двери она выплыла на яркий ударяющий с улицы солнечный свет, представ перед изумлёнными очами Крайнева, который в некотором смущении озадаченно почёсывал затылок. Он опасался её разоблачения их мнимой аварии, чем поставит его перед дружками в неловкое положение.
– А, так ты до сих пор здесь, мой соколик! – пропела Земелина, подойдя к своему второму «ненаглядному счастью», поскольку после первого у неё был пятилетний сын, который жил у её родителей. А она с Крайневым жила в свободной комнате, предоставленной им на время Гвоздиной прямо в бане, кое-как наладив свой нехитрый быт. И по совету Гвоздиной встали в городскую очередь на получение жилья, что могло произойти по заверению директора к осени, так как она сама радела о счастье «такой подходящей пары», и хлопотала о предоставлении комнаты её работникам в семейном общежитии.
У Земелиной с матерью произошёл серьёзный разлад из-за того, что дочь непродуманно, на её взгляд, сошлась с Крайневым, человеком без определённого места жительства. Мать обвиняла дочь в беспутстве, так как у неё первый муж оказался неисправимым пьяницей, и вот она ухватилась точно за такого же, подобрав какого-то бродягу с улицы, не вникнув в его прошлое. И это в то время, когда при её внешности можно вполне найти достойного мужчину! Мать упрекала дочь ещё за то, что она не расспросила о судьбе его семьи? Не мог же всю жизнь человек обивать чужие пороги, наверное, у него было и своё жильё. А поскольку теперь нет, значит, этот человек промотал его. И напрасно она играет в благородную спасительницу, что вызывало у сердобольной женщины полное недоумение, почему дочь согласилась жить с проходимцем.
Конечно, Земелина разделяла беспокойства своей матери, однако её чувства действительно возобладали над здравым смыслом. Хотя её саму тоже интересовала его прошлая жизнь, поэтому всё, что нужно было знать о нём, она давно у него выяснила. Оказывается, он потерял жильё из-за нервного срыва, когда жена покинула его, погнавшись за богатством, чего у Крайнева. Когда узнала о том, что его сломало, Земелина решила: «Лёня ещё непотерянный человек, его можно спасти женским участием и мне это вполне под силу и я сделаю из него честного человека».
Она была сговорчивого характера, и решила попробовать разделить его участь бездомного, чем могла ускорить получение квартиры. «Чтобы обрести полноценную семью, – рассуждала она, – не стыдно пожить в бане». В этом Земелина даже находила некоторую долю романтики. Но соединиться с Крайневым её подвигла не романтика, а размышление такого рода: «Если бы он был вором, то, как всякий жулик, имел бы и жильё, и машину, и даже мог владеть приличным состоянием. Но у него ничего этого не было, он нуждался во всём: и в крыше над головой, и в близком человеке, и в приложении своих рук».
В бане Крайнев оказался, как в приюте милосердия. Если бы она не вырвала его из уличной среды, он мог бы стать конченым вором. Крайнев приглянулся ей своей атлетической фигурой в первую минуту их незабываемой встречи. И его мужская сила решительно повлияла на то, чтобы связать с ним свою одинокую женскую долю.
Впрочем, как и всякая красивая женщина, она любила мужчин, однако вовсе не как самцов, она любила мужчин ранимых, душевных, с которыми можно поговорить по душам. Для одинокой женщины это являлось возможностью выбора того единственного, ради которого она была готова на личные жертвы.
Крайнев, правда, не очень соответствовал её этому представлению, но она надеялась подобрать к нему подход, и вполне отдавала отчёт в том, что без женского участия он опустившийся мужчина. И не преминула поставить перед ним условие умеренного потребления спиртного. А лучше совсем исключить. В Земелиной он прямо-таки души не чаял, и старался оправдать её надежды. И сейчас, предвкушая момент распития вина, понятно было, почему он вёл себя так озабоченно, боясь как бы на их «малину» не наскочила его обожаемая жена, каковой по закону она пока ещё не являлась.
Земелина, увидев сожителя ещё трезвого и без запашка, счастливо, но с некоторым недоверием, улыбалась, разглядывала его, забыв о Трухине. Хотя ей и в голову не приходило, что Крайнев мог спиртное заедать мускатным орехом, который перебивал запах вина, поэтому утреннее винное чревоугодие для него прошло благополучно со стороны острой на нюх жены.
– А чего, мой соколик, мы тут торчим, ты ещё долго будешь ждать неизвестно что? – пошла она с ходу в атаку, вскинув голову, и делано постукивая ключами о ладонь.
– А где я должен быть, Светик? – округлив плутоватые глаза в удивлении, Крайнев заморгал ресницами, словно в глаза налетела мошкара.
– Дома, соколик, и не делай мне глупый вид, будто ты ничего не понимаешь! – напомнила она, наклонив набок голову, посматривая иронично, чтобы скрыть своё сильное к нему влечение. И многозначительный взгляд жены подсказывал то единственное, что она жаждала получать от него, и чем занимались наедине, и ради него она жертвовала даже сыном, оставив кровинушку на попечение матери.
– Светик, вот сейчас докурю, и тогда пулей примчусь, – искренне, с жалостью в голосе скороговоркой проговорил Крайнев, клятвенно прикладывая большие, смуглые ладони к своей выпуклой груди.
– Нет, Лёня, давай выйдем, если до тебя не дошло, то я тебе растолкую, – настоятельно, твёрдо сказала она, не сводя с него влюблённого нежного взгляда с налётом укора. Крайневу ничего не оставалось, как только деланно развести руками, чей жест относился к Трухину, наблюдавшему со стороны не без улыбки за выразительной сценой объяснения супругов.