Банкет на перекрёстке (СИ) - Страница 2

Выходя из подъезда, улыбнулся. Правильно говорил дядька Селидор -…Воин владеет только тем, что может унести с собой и… — А для второй части, подумал Макар, время ещё не пришло. Ещё не пришло.

По двору шнырял тёплый ветерок. Пыль, порождённая ранней весной, моталась наперегонки с мусором и сводила на нет все старания дворников. Вечернее солнышко и вопли барахтающихся в песке воробьёв навевали благостное состояние души. Но день, похоже, выдался неудачный, и неожиданная заминка обещала стопроцентное опоздание на поезд.

Поперёк единственного выезда из двора, растопорщил дверцы сверкающий «Бентли». Рядом, лениво облокотившись на капот, чернобровый брюнет неспешно выжёвывал слова в мыльницу сотового телефона. Скрипнув тормозами, Макар остановился перед шикарным авто, прозрачно намекая на своё желание проехать.

Говорун у капота и носом не повел. Переложил аппарат к другому уху, откинул полу карденистого плаща и упёр утомлённую руку в нависающий над крокодиловым ремнем бок. Услышав нетерпеливый сигнал, презрительно глянул на макаровскую Ниву, отвернулся и достал из блестящего пиджака сигареты.

— Ну, это уже крутовато… — прошипел Макар и толкнул дверцу.

Хозяин «Бентли» почувствовал, как телефон выскользнул из руки. Оглянулся и увидел холодные глаза русоволосого парня, который двумя пальцами, словно дохлую крысу, держал перед собой дорогой электронный агрегат. Южанин открыл было рот, но Макар опередил его тираду и очень внятно проговорил:

— Любезный, очень тебя прошу, убери свой дредноут с дороги, я сильно спешу…

Чернобровый выпучил глаза и потянул к обидчику трясущиеся от бешенства руки. Макар тут же ухватил одну и, выгнув волосатые сардельки в обратную сторону, толкнул возмущённый мешок к двери иномарки. Не выпуская мохнатой пятерни, усадил за руль, бросил телефон в салон и, пригнувшись к перекошенной физиономии, заглянул в глаза.

— И спасибо за понимание… — добавил он учтивым тоном.

Макар выпустил помятую пятерню и, не сводя глаз с пыхтящего брюнета, вернулся за руль. Чернобровый топорща волосатые ноздри, дал задний ход и, едва «Нива» тронулась, торопливо вынул из пиджака авторучку.

Макар притормозил. Взяв тряпку, вышел из машины, старательно протёр задний номер и, вернувшись за руль, с пробуксовкой сорвался с места. Времени оставалось в обрез…

Окраина Ржавого леса

С момента встречи со странным незнакомцем слух больше не уловил ни одного воя скрачей. Кочерга с Батоном уже давно перешли на быстрый шаг и двигались вдоль опушки Ржавого леса, ориентируясь лишь по призрачному свечению «комариной плеши». Мерцающий ковёр тянулся вдоль границы деревьев, не приближаясь к лесу ближе тридцати-сорока метров. Других аномалий действительно не было. Ноги гудели после ночного марш-броска, а промокшая от пота и тумана одежда липла к телу. Когда небо приобрело мышиные оттенки, впереди обозначилась светлое, в пятнах пробивающейся травы, асфальтовое полотно. Не доходя до него полсотни метров, «комариная плешь» закончилась широким, будто скруглённым ножницами, языком. Лес оказался настырней и добрался щуплым молодняком до невысокого придорожного столбика.

Ступив на твердь асфальта, Кочерга потянулся и поглядел в поле по другую сторону дороги, где между сполохов горячего воздуха то и дело вспыхивали свежие «электры».

— А ведь не соврал, — хмыкнул Кочерга.

— Ага, — хрипло поддакнул Батон, разглядывая уходящие вдаль россыпи аномалий. — Значит и про остальное тоже.

Памятуя совет незнакомца не ходить к «Берлоге», оба посмотрели на убегающую вверх по склону дорогу и, переглянувшись, двинулись в противоположную сторону. Через полсотни метров, заметив в придорожной канаве труп, снова сбавили темп и осторожно приблизились. Тело лежало ничком, и Батон наклонился, пытаясь разглядеть лицо. Через секунду оторопело обернулся к напарнику.

— Я его, кажется, в «Берлоге» видел…

Кочерга присел рядом, стащил с плеч погибшего рюкзак и, взявшись за ремень разгрузки, перевернул тело. Бросил взгляд на эмблему со стоящим на дыбах медведем, тронул перебитую пополам «Сайгу», оглядел выходное отверстие.

— Нигуя себе, денёк начинается…

— Мародёры сработали? — предположил Батон.

— Не похоже. Хабар не шмонали. Да и не ходят мародёры с тяжёлыми винтовками, а тут чистые 12,7 мм. Всего одно попадание.

Батон опасливо огляделся в поисках возможной огневой точки, но не заметил на усеянной аномалиями пустоши, ни одного подходящего места.

— Думаешь снайпер?

— Больше некому.

Кочерга прищурился на тёмные брызги у обочины. Прикинув направление, оглянулся туда, где поле переходило в пологий холм. На самом верху, еле различимый с такого расстояния, на фоне неба вырисовывался квадратик неприметного строения.

— Что у нас в той стороне? — задумчиво проговорил он, хотя сам помнил, что за холмом и находилась территория клана Гризли.

Батон проследил за его взглядом. Рассмотрев огневую точку, присвистнул.

— Эт чё ж они? Своих начали отстреливать? Странно.

— Странно, не странно, а кто-то его оттуда завалил. Ещё вчера. И если отсюда по-быстрому не свалить, то могут и нас рядышком положить. Забирай его шмотки, передадим в Баре кому-нибудь из «медвежат». Да и координаты зафиксируй.

Пока Батон выполнял приказ, Кочерга выудил из-под футболки большой крест и, зажав его между ладоней, прочёл молитву. Закончив, перекрестил покойника, ещё раз глянул на снайперскую точку и обернулся к Батону.

— Бегом марш!

Напарник мгновенно выполнил приказ, и бодро припустил с опасного места. Сзади затопали ботинки Кочерги.

Вагон поезда дальнего следования

…Ход мыслей нарушил нетрезвый голос соседа по вагону. Сермяжный мужичишка сидел за столиком с суровым попутчиком лет сорока пяти и, как водится, беседовал «за жизнь».

— Я те скажу честно! У нас мужик сдох, а любил импортную водку!

— Дерьмо! — лаконично отрезал собеседник, угрюмо глядя в стол.

— А кто спорит! — с готовностью подхватил первый. — Сволочь был, а не матрос, ни разу в жизни нико…

— Водка — дерьмо! — перебил, уточняя, угрюмый. В взгляды собеседников встретились. Над столом повисла молчаливая пауза. Поезд мерно постукивал колёсами. Сквозь пролетающие за окном деревья били ярко-оранжевые лучи закатного солнца, и казалось, что параллельно поезду несётся раскалённое ядро. Оно, как стробоскоп, распечатывало по вагону пылающие полосы и от этого утомительного мелькания глаза закрывались сами собой.

В полудрёме Макар слышал позвякивание бутылки, чувствовал запах чеснока…

Из дремоты вывел тот же голос и стук встретившихся подстаканников. Макар приоткрыл глаз, оглядел сидящую напротив пару. Вопреки ожиданию, степень опьянения не увеличилась. Скорее наоборот, глаза смотрели сосредоточенней, голос звучал без намёка на заплетающийся язык.

— Они же, суки, хозяевами смотрят! Тут у них купленные менты, здесь у них прикормленные власти, а тут адвокаты с правозащитниками,.. и все они в мерседесах, и все они в долларах по самые помидоры!

Мужичишка приложился к стакану, кадык дёрнулся.

— А тут я! Весь потный, в пыли и в рублях! Ну и куды мы приехали?..

Он скрипнул зубами, опрокинул остаток водки и, не поморщившись, продолжил:

— Они же за полчаса в кабаке столько прожирают, сколько наша деревня за год не проест. Потому, что его паскуды-бандиты наши продукты в овраг, мужикам в морду, а своё дерьмо на рынки. Отдавайте, мол, всё нам за бесценок и не жужжите!

Угрюмый тем временем снова плеснул в стаканы, неторопливо отсёк полоску сала, положил соседу на хлеб. Говоривший прервался, поднял стакан, но передумал и опустил обратно.

— Понаехали, купили наших холуёв, теперь вся торговля чёрная, — он махнул рукой. — Вон Витюхин с семьёй полгода на овсяном киселе сидит. А повёз мясо в город продавать. Пять хряков вырастил, еле пуп не надорвал. Где теперь то мясо?! Хорошо из самого мясо не сделали, чудом ушёл от ублюдков. Та же байда и у остальных. Что с картошкой, что с яблоками, что с мёдом. Всего и не перечислишь.