Бандитская россия - Страница 3

Россия слишком долго оставалась страной с низким уровнем правовой культуры. Татаро-монгольское пришествие, начавшееся в 1237 году, на двести с лишним лет заморозило становление государственности, искривив представления о роли и характере власти. Это было воистину путаное время, которое тяжело отразилось на всех. Простой народ платил дань и чувствовал себя незащищенным. Князья же привыкали к тому, что и их власть отныне зависит от ханской прихоти и, чтобы удержать её, нужно действовать не по закону, а угодничеством. На Руси властвовали баскаки, ведавшие сбором дани и грабившие окрестные селения. Князья по-своему стремились противостоять им. Эту междоусобную войну можно рассматривать как желание уберечь русскую землю от разорения, но за убитых баскаков следовало жестокое и неотвратимое наказание. О том, как сильно изменяет рабство понятие людей о чести и справедливости, свидетельствует летопись. Князь липецкий Святослав в 1285 году предпринял со своей дружиной несколько вылазок против селений баскаков.

«Что это ты, брат, сделал? - послал спросить у него князь рыльский Олег. - Правду нашу погубил, наложил на меня и себя имя разбойничье; знаешь обычай татарский, да и у нас на Руси разбойников не любят, ступай в Орду, отвечай!» На это Святослав велел сказать: «…что Баскаковы слободы грабил, в том я прав: не человека обидел, а зверя, врагам своим отомстил. Не буду отвечать ни перед Богом, ни перед людьми в том, что поганых кровопийц избил». Тогда Олег сам поехал в Орду и вернулся оттуда с монгольским отрядом. Князь Святослав был убит, но летописцы не винят в том Олега, а напротив, осуждают безрассудство Святослава, который подвергал россиян гневу татарскому.

При всей чудовищности и трагичности этой ситуации не стоит раздавать ярлыки и определять правых и виноватых. Тем более что кровопролитие на этом не закончилось: новым князем липецким стал брат Святослава, который отбыл в Орду с богатыми дарами и, взявши у хана войско, убил Олега Рыльского вместе с двумя его сыновьями.

Единственным городом, который не нес на себе бремя монголотатарского ига, был Новгород. Его жителей всегда отличало гордое сознание того факта, что господин Великий Новгород князя над собой не имеет, а приглашает или выгоняет по своему усмотрению. Именно здесь в двадцатых годах XIV века появились знаменитые ушкуйники.[3]

Социальный состав этих русских пиратов был достаточно сложен. Вольность жизни и отсутствие сдерживающих элементов власти породило в Новгороде особый класс, который в руках сильных и богатых людей был орудием смуты. Стремясь избавиться от этих буйных элементов населения, власти нашли им дело - расширять пределы Новгорода. Но, войдя во вкус разбойничьих походов, ушкуйники чаще всего совершали свои набеги на собственный страх и риск с целью разжиться. О некоторых таких походах упоминают летописи: в 1360-м году ушкуйники взяли город Жукотин, в 1363-м воевали Обь, в 1366-м побили татар под Нижним, в 1369-м грабили по Каме, в 1370-м - по Волге, в 1371-м разграбили Ярославль и Кострому.

Герой романа Дмитрия Балашова вспоминал, «как лезли, осатанев, по валу, как сам свалил двух татаринов, как бежало всё и вся, метались по городу ополоумевшие бабы, мычал и блеял скот, пылали магазины ордынских гостей, из которых через расхристанные, сорванные с петель двери выносили поставы сукон, шелка, тафты и парчи, охапками выбрасывали связки бобровых, рысьих и куньих мехов, белки и дорогого сибирского соболя, мешки имбиря, гвоздики, изюма, как пиво из разбитых бочек текло по улицам… Эх, и знатно погуляла в Жукотине славная новгородская вольница! Девок, что распродают теперь своим и персидским гостям, гнали целым табуном, ясырей повязали - стадо. Татары в ужасе разбегались по кустам, сдавались без бою. Сам князь жукотинский едва утек от новгородских рогатин и засапожников - Знатная была гульба» [4]. Походы ушкуйников, которые не столько подрывали экономические ресурсы Золотой Орды, сколько разоряли русские города, мешая развитию торговли по Волге и Каме, продолжались до XV века и прекратились лишь после того, как Москва ослабила, а затем окончательно подавила вольность Новгорода. В 1478 году он окончательно вошел в состав Российского государства. Последним символическим фактом, свидетельствующим о независимом новгородском нраве, стала история с вечевым колоколом, который пытались вывезти в Москву, а он разбился посередине дороги, там, где сейчас город Валдай.

Судебник 1497 года стал первым кодексом законов единой России. В отличие от «Русской правды» он объявлял объектами преступления не только личность и имущество, но государство. Впервые для обозначения преступления и преступника здесь употреблялись понятия «лихое дело» и «лихой человек». Статья, посвященная татьбе, гласила. «А доведут на кого татбу, или разбой, или душегубство, или ябедничество, или иное какое лихое дело, и будет ведомой лихой, и боярину того велети казнити смертною казнью». Категория «ведомый лихой человек», безусловно, свидетельствовала о том, что число преступлений в стране возросло, и государство намерено встать на путь решительной борьбы с ними. Судебник предусматривал смертную казнь для государева убийцы, заговорщика, мятежника, церковного и головного татя, «подымщика», «зажигальщика» и вообще всякого ведомого лихого. Но таков менталитет русского человека, что законы в России всегда воспринимались как нечто условное. Законопослушный гражданин - это что-то из германской жизни. Отсюда и отношение к тем, кто нарушил закон. Важен не сам факт нарушения, а «сопутствующие обстоятельства». Тем более что государство и само позволяло себе некоторые вольности, если при этом решались задачи государственной важности. Вольные казаки, которые в XVI веке охраняли южные границы России, добывали себе средства к пропитанию, нередко прибегая к грабежам и разбою, Но до поры до времени Московское государство закрывало на это глаза, потому что нуждалось в надежных защитниках южных окраин. Да что говорить о казаках, когда даже князь Владимир Мономах, при взятии отдельных городов не гнушался элементов разбоя. Иногда разбой решал и более масштабные задачи, такие, например, как освоение Сибири.

Среди историков нет единого мнения на тот счет, считать ли поход Ермака Тимофеевича благородным делом по освоению новых земель или это была очередная авантюра казачьей вольницы. О самом Ермаке известно немного. До того как стать завоевателем Сибири, он был атаманом одной из многочисленных казацких шаек, которая разбойничала на Волге и грабила не только русских и персидских купцов, но и царские суда. По описаниям одних, в короткое время Ермак сделался весьма славен, ибо «грабил только богатых и по необыкновенному великодушию людей его ремесла наделял бедняков».[5] Неимущие стекались к нему со всех сторон, и, спасаясь от преследования московских воевод, славный атаман вынужден был «пробираться в восточную страну в надежде отыскать безопасное для себя убежище». Так Ермак оказался на реке Чусовой во владениях братьев Строгановых. Впрочем, существует и другая версия его появления здесь. Строгановская летопись утверждает, что братья сами позвали казаков с Волги на Чусовую. Все началось с того, что эти почтенные купцы получили царскую грамоту на земли по реке Тобол, находившиеся под властью Сибирского ханства. Хорошо представляя себе, что освоить территории, населенные буйными и дикими народностями, возможно только с помощью хорошо организованном военной экспедиции, они обратились к Ермаку. При этом Строгановы шли на определенный риск. Грамоты Ивана Грозного дозволяли призывать казаков на службу, но это категорически воспрещалось в отношении беглых холопов, татей и разбойников, которых было немало в окружении Ермака. Реакция казаков на предложение атамана пойти и покорить Сибирь была вполне в духе вольницы: «Нам на Волге жить - все ворами слыть! На Яик идти - переход велик!