Баллады о Боре-Робингуде: Карибское танго - Страница 30

– Нет вопроса. Но у нас положено не только это, – тон Робингуда абсолютно бесстрастен, слова – как ледяные кубики из фризера, которые он задумчиво складывает во фразу-башенку. – Капитан Сатирос был абсолютно чист по любому закону, и его убийство – это БЕСПРЕДЕЛ. А беспредельщиков – хоть в наколках, хоть в погонах – надо гасить, иначе жизни не будет вовсе… У вас есть какая-нибудь информация на этого самого Кларка?

– Разумеется, есть, – чуть заметно усмехается мачо. – Боюсь только, чуток подустаревшая…

По телеэкрану бежит косая светлая рябь – мачо проматывает видеопленку, внимательно следя за танцем неоново-голубых штрихов на счетчике метража. Дождавшись нужных цифр, тычет в клавишу «Play».

…Удавленники всегда смотрятся неважно, и викинг в черном комбинезоне без знаков различия – не исключение; кому охота – откройте Леонида Андреева, «Рассказ о семи повешенных», и почитайте насчет «опухшего синего языка, который, как неведомый ужасный цветок, высовывался среди губ, орошенных кровавой пеной», а мы – обойдемся. Висельная агония крутого лейтенанта Кларка явно пришлась на предыдущий, тактично промотанный мачо, кусок пленки – а теперь рубчатые подошвы морского спецназовца мерно, в такт легкому волнению, раскачиваются в паре метров над палубой «Птицелова».

А через нок-рею яхты перекинули уже следующую петлю – «узел Линча» (он же – «пиратская удавка») вывязан со знанием дела, строго на семь положенных оборотов, – и люди в скрывающих лица лыжно-террористических шапочках волокут уже по палубе следующего извивающегося от ужаса парня в черном спецназовском комбинезоне. И пока один из палачей в лыжных шапочках примеряет к шее американца затяжную петлю, другой буднично, с известными всем интонациями «Вы имеете право на один звонок адвокату, вы имеете право не отвечать на вопросы…» зачитывает следующий текст:

– Согласно Нионской конвенции от 1937 года ваши действия по захвату в международных водах яхты «Птицелов» квалифицируются как морское пиратство. Согласно официально не отмененному морскому артикулу от 1832 года акты морского пиратства, сопряженные с убийством пассажиров и членов экипажа – в данном случае капитана Сатироса – караются смертной казнью во внесудебном порядке непосредственно на месте совершения преступления либо пленения пиратов. Если вы верующий – в вашем распоряжении три минуты, чтоб уладить свои отношения со Всевышним.

– Не-е-е-ет!!! – заходится в крике парень; вот и все, потёк – не только в переносном, но и в прямом смысле… – Вы не можете меня убить!! Я не пират, я военнопленный!!

– Вот как? И в чьей же армии ты служишь?

– Сержант Чавез, сэр, военно-морской флот США! Вы ведь забрали мой идентификационный жетон…

– Среди промышляющих пиратством попадаются самые разные люди; есть, наверно, и американские моряки…

– Мы выполняли приказ своего командования, сэр! Богом клянусь!

– Как? я не ослышался? Американское командование официально отрядило своих военнослужащих на морской разбой?

– Наверно, можно сказать и так, сэр, – смотрит в пол парень.

– А что, можно сказать иначе?.. Не слышу ответа, сержант!

– Я не силен в законах, сэр. Я просто выполнял приказ.

– А преднамеренное убийство гражданского лица по ходу операции – это как, тоже выполнение приказа командования?

– Никак нет, сэр. Это была самодеятельность лейтенанта Кларка.

– Гм… И ты готов дать обо всем этом добровольные письменные показания?

Парень переводит затравленный взгляд со своего повешенного командира на раскачивающуюся над головой петлю, потом снова на повешенного, и наконец тихо выдыхает:

– Да…

Тут мачо выключает видюшник: «Ну, дальше неинтересно…» На некоторое время воцаряется молчание, а затем мачо уточняет:

– Как видите, возмездие мы взяли на себя. А вот компенсация семье погибшего – остается на вас.

– А что будет дальше? – кивает на видюшник Робингуд. – Если, конечно, не секрет?

– Никакого секрета. Всех участников этой истории доставят на Кипр… а может, и уже доставили. Там сержант Чавез с рядовым Дингом и предстанут перед судом как соучастники преднамеренного убийства в процессе пиратского промысла. Кипр – член Британского содружества, так что статьи по пиратству в их уголовном кодексе не отменены до сих пор; петля – не петля, но пожизненное заключение парням светит только так. Белому дому придется либо откреститься от своих солдат, либо публично признаться в пиратстве; при любом варианте дядя Сэм окажется по уши в дерьме.

– И каков же ваш интерес в этом деле?

– Тот самый, что давеча сформулировали вы сами: беспредельщиков надо гасить – кем бы они ни были.

За окнами вашингтонской резиденции – погожее утро; по влажным от росы тротуарам, густо усыпанным облетевшими от ночного ливня лепестками магнолий, повзводно и побатальонно вершат свою неукоснительную – хоть крыша гори! – трехкилометровую пробежку верные паладины бесхолестериновой диеты, безопасного секса и беспорочной службы.

Пыльнолицему человеку же сейчас явно не до проблем здоровья: после бессонной ночи пепельница перед ним заполнена доверху, а вот склянка растворимого кофе, напротив того, опустошена до самого донышка. Он тихим, потухшим голосом разговаривает по спутниковому телефону:

– …Да, полный провал. Их уже доставили на Кипр и предъявили обвинение в пиратском промысле, отягощенном убийством пассажиров и членов экипажа. Очень грамотно скроено – я пока не представляю, как мы будем отмываться…

– Это еще не полный провал, – мрачно откликается трубка. – Включите-ка TV: там идет пресс-конференция генерала Хамбургера, командующего этой вашей «Бурей в песочнице», – и приходится ему весьма хреново…

Генерал Хамбургер – лошадиная кальтенбруннеровская будка усажена на шварценеггеровские плечи, обтянутые мятой полевой формой: мы, мол, три минуты как из боя! – бросает раздраженно-вопросительный взгляд на сидящего одесную от него советника в штатском – того са́мого, что «интервьюировал» ночью «дядю Тома».

Пресс-конференция с самого начала свернула куда-то не туда. Предполагалось, что корреспонденты станут открывши рты внимать реляциям о ходе подавления последних очагов сопротивления ливийско-белорусских террористов (тут генерал имел специальную «домашнюю заготовку» для ответа на вполне вероятный вопрос: а отчего, дескать, все эти белорусы – чернокожие?) и леденящим душу рассказам о преступлениях свергнутого режима (тут фактура вполне натуральная; возможны лишь легкие шпильки типа: «И что, все эти кошмары стали известны лишь вчера вечером?»). Однако сволочные щелкоперы вместо того вцепились мертвой хваткой в сивокобылий бред этого накокаинившегося лягушатника насчет «Украденной победы» и слышать ни о чем не желают, кроме мифического русского спецназа… Генерал наш заметим в скобках – отнюдь не первый в истории боец информационной войны, подорвавшийся на этом минном поле и лишь тогда уже уразумевший, что опровергать вполне очевидную бредятину, не имеющую вообще никаких пересечений с реальностью, куда сложнее, чем правду…

– Повторяю для особо тупых: на острове нет и не было никакого русского спецназа!

– Могу ли я уточнить ваши слова так, – нагло гнет свое один из репортеров, – что «Американское командование не осведомлено о многочасовых перемещениях по острову большой группы людей в униформе российских parachutistes?» Людей, что на глазах у десятков свидетелей высадились в аэропорту под звуки русского гимна, а потом возглавили народ, штурмующий президентский дворец? Людей, которые наличествуют на десятках фотографий и видеопленок, которые дали несколько интервью для прессы…

– Мне нечего больше добавить на эту тему, – отрубает генерал.

– Мы полагаем, это могли быть какие-то самозванцы… или шутники, – примирительно вступает в дело штатский.

– То есть вы, наконец, признаете их существование! – торжествует газетчик; все дружно склоняются к ноутбукам – «…и в конце концов вынуждены были признать долго отрицаемое ими…» Вот ведь суки!..