«Балерина?» - Страница 47
Ведь мне могло быть в несколько раз хуже, узнай я, что творится в голове любимого.
- Черт!
Немного сбавляю скорость, чуть было не врезавшись в зад чьей-то машины. Надо быть аккуратнее, жить я еще на удивление хочу.
Шарю одной рукой по карманам, ища мобильный телефон. Ведь не могу я приехать без предупреждения, да и, наверное, все спят, хотя рано еще, всего-то двенадцатый час. Таким способом я хоть некоторое время не буду поглощен своими мыслями.
Нажимаю на кнопку быстрого набора и подставляю трубку к уху, слыша длинные гудки, а потом и долгожданный ответ.
- Да, мам, я... Тише, подожди... Все нормально... Ага, кушаю хорошо... Но наша кухарка лучше всех готовит... Да вот, как бы к вам еду... Не знаю, по-моему, не слишком поздно... Ну, я понимаю, что Катрин уже спит... Ох, мам, – тяжело вздыхаю, выслушивая радостный щебет родительницы, мне бы так. – Скажи охране, чтобы мне ворота открыли, я на вашей машине еду.… Ну, вот, вернуть все-таки решил... Да ничего не произошло... Все, люблю тебя, скоро буду, – сбрасываю звонок, зная, что мама может еще много чего мне наговорить, но все без дела, да и за дорогой нужно внимательнее следить.
Сворачиваю на более пустынную улицу, прощаясь с вереницей машин. Смотрю по сторонам, замечая, как по бокам от дороги растут особняки, свой бы не пропустить.
Наблюдаю, как в окнах гаснет свет, точно, как и моя надежда. Теперь ничто не имеет для меня смысла. Если раньше я делал все, чтобы завоевать Билла, то теперь мне не нужна ничья любовь, я навсегда принадлежу моему мальчику, он поглотил меня собой, стал для меня всем. А теперь я его потерял, причем навсегда, мне будет тяжело знать, что он живет где-то и счастлив со своей девушкой. Представляю, как они по вечерам будут посмеиваться надо мной.
Если бы не Марк и этот гребаный балет, то, что происходит сейчас, никогда бы не случилось. Надо было мне отмазаться от культурного похода. Да что теперь думать-то об этом. Ничего не изменить.
Досадливо прикусываю губу и уже вижу встречающие меня ворота.
Вот я и дома…
POV Том
Четыре дня из пяти. Сам себя не узнаю. Считаю часы, минуты, секунды до отъезда Билла. Каждый бой курантов отдается болью в самом сердце. Даже сейчас, просыпаясь в своей постели, я вспоминаю, как я вставал по утрам, зная, что рядом лежит «друг».
Если бы Билл не сказал эти чертовы долгожданные слова, мне было бы не так больно, но он, видимо, преследовал какую-то цель.
Глупо все эти дни думать об одном и том же, ведь ничего не поможет. И сейчас я, как многие люди, мечтаю вернуть время вспять, не пойти на балет, не встретить того, кого я полюбил, и жить дальше, спокойно трахая хорошеньких мальчиков.
А на улице так хорошо. Тепло и солнечно, сейчас бы пойти гулять с любимым человеком, засесть в каком-нибудь кафе и болтать, болтать, болтать. Потом пойти в парк, находящийся рядом, сесть на лавочку и целоваться, пока не опухнут губы. Я бы и не заметил, как наступил вечер, и мы уже были в свете тусклых фонарей. Вместе мы бы ушли домой, и продолжили нашу ночь в постели, и это было бы только наше время.
Но сейчас я, как последний неудачник, один в своей постели, мечтаю о несбыточном.
Никогда больше не влюблюсь. Хотя внутренний голос говорит, чтобы я не зарекался. Помню, я уже когда-то клялся себе, что никогда не посмею проявить к кому-то такие же чувства, что и к Крису, но.…
Лишь вздыхаю, смотря в потолок.
Яркие солнечные лучи пробиваются в комнату сквозь открытое окно, – задаюсь вопросом, почему оно открыто – утренняя прохлада заполняет комнату. Втягиваю носом свежий воздух, понимая, что уже пора заканчивать валяться и нужно подниматься. Хотя делать мне абсолютно нечего.
Я живу изо дня в день, ничего не делая, страдая, как глупая телка. Самоиронии во мне хоть отбавляй.
Сажусь на мягкой кровати, выбираясь из вороха мягких подушек, я хотел просто спрятаться в них и ничего не видеть, чтобы меня никто не тревожил.
Разлепляю глаза, смаргивая сонную дрему, щедро окутавшую меня до этого. Тяжелым грузом опускаю ноги на пол, становясь ступнями на мягкий пол, покрытый ковром с длинным ворсом. Сейчас главное уговорить себя проснуться и вновь окунуться в обыкновенный день. Но.…
В спальню вбегает что-то маленькое и шустрое, сразу же набрасываясь на меня и поваливая обратно на постель. Я издаю негодующий звук, оказавшись прижатым к горизонтальной поверхности чем-то теплым.
- Вставай! Вставай! Улыбнись новому дню! – Писклявым голоском пропел ураганчик.
Это вторая женщина, в которой я души не чаю; первая, естественно, мама.
Катрин уселась на мою грудь, схватившись руками за мои дреды. Она улыбается во все зубы, показывая несколько дырок впереди от выпавших. Беззубая кандала. Почему-то это мысль приходит с улыбкой.
- Я уже встал, – ною я, зная, что сестра любит ощущать себя старше остальных, – Это все ты.
Катрин завозилась на мне, быстро слезая, и легла рядом, взяв в свою маленькую ручку мою.
- Тогда неси меня вниз, – повелительно изрекает она.
Немного подумав, поднимаюсь, пристраивая руки на боках сестренки, начинаю бегать пальцами поверх светлого платья. Катрин, взвизгнув, начала лягаться, пытаясь оттолкнуть меня. Ее заливистый смех как бальзам на душу, он заставил и меня растянуть губы в довольной и умилительной улыбке.
Все еще щекоча сестру, я подхватил ее на руки, слыша, как она взвизгнула мне на ухо, оказавшись на высоте. Катрин вцепилась в меня руками и ногами, будто обвивая.
- Ну, поехали, – сказав, я пошел на выход из спальни, сразу же проходя в открытую нараспашку дверь.
Сходя по лестнице с елозящей сестрой, я с наслаждением вдыхал родной, домашний замах уюта и детства.
- Какой ты большой. Вот вырасту, буду жить с таким же высоким мужчиной, – какое дальновидение.
А я в детстве думал, что у меня будет красавица жена и полный дом детишек. А сейчас я уверен, что ни жены, ни детей у меня не будет.
Но я улыбаюсь детской непосредственности Катрин и несу ее в кухню, из которой идет неповторимый запах какой-то стряпни. Зайдя в светлую комнату, сразу же замечаю нашу кухарку, конечно, только после того, как сдул со своего лица светлые кудри сестренки.
- Томас, вон с моей территории, – Марта, кажется, будет припоминать мое детство до конца моих дней, надеюсь, долгих и желательно счастливых.
Помню, как буянил, будучи совсем мальчишкой; этой доброй женщине приходилось несладко, но сейчас я знаю, что она говорит все в шутку.
- И вам с добрым утром, – опускаю Катрин на пол.
Она сразу же выбегает из кухни, исчезая непонятно где. Эх, молодая энергия, мне бы сейчас так же. Или просто бы вернуться в детство.
Было бы неплохо, так хочу предупредить многие ошибки. И, возможно, моя детская мечта о красавице жене была бы реальностью. И никакого Билла.
- С добрым, сынок, – по обычаю женщина целует меня в щеку, и треплет волосы на макушке. – Сделал себе эту колбасу на голове, ощущение, будто не мыл ее, и волосы как у собаки скатались, – Марта всегда критикует мой стиль, а я всегда улыбаюсь.
Черт, дома так хорошо. Ради таких моментов и стоит жить.
- Ммм, – втягиваю восхитительный аромат, – Как вкусно пахнет, – обнимаю женщину за плечи, смотрю ей под руку.
- Кыш, – кухарка шипит на меня и ударяет по рукам, – Все потом, иди отсюда, – по-доброму прогоняет меня.
Все как всегда, будто и не уходил я из родительского дома.
Я такой домашний, мне нужна ласка родных рук.
- Иду-иду, – улыбаюсь, выпуская женщину из объятий и, развернувшись, иду на выход, чувствую, как она ударяет меня по попе.
Теперь точно все, как раньше.
Подтягиваю пижамные штаны и иду обратно в спальню, все-таки одеться для приличия мне стоит. Почесываю живот и широко зеваю, доходя до комнаты. Оглядываю ее и прохожу к гардеробу, где вещи на удивление аккуратно сложены. Сейчас их больше, чем в первый день моего приезда. Опять я устроил себе поход по магазинам, но уже с друзьями детства.