Бал-маскарад (СИ) - Страница 9

- Голубушка, вы все перепутали, - сказала Татьяна Романовна. – Революция, действительно, произошла во Франции, и там был террор, даже казнили короля и королеву, но это случилось десять лет тому назад.

- Ах, бедная королева Мария-Антуанетта! Она погибла напрасно. Ради чего, спрашивается? Чтобы освободить дорогу диктатору Наполеону, - в сердцах воскликнула Анна Михайловна. От переживаний тучной фрейлине стало дурно. По лицу ее разлился красный румянец, она стала задыхаться от нехватки воздуха. У Анны Михайловны было больное сердце.

Все всполошились. Фрейлины засуетились возле больной, предлагая помощь. Ее тут же усадили в кресло. Красновская с усердием начала обмахивать Анну Михайловну. Кто-то подал стакан воды. Мария Федоровна распорядилась послать за доктором. Он уговаривал больную покинуть залу, но та отказалась, решив остаться до конца. Любопытство взяло верх.

Как только Анне Михайловне стало лучше, неспешная беседа возобновилась, войдя в прежнее русло.

- Ну, слава Богу, вам стало лучше! – сказала Мария Федоровна. - Голубушка, Анна Михайловна, что же вы нас так пугаете. Мы все переполошились.

- Ах, ваше величество, мне уже намного лучше, - сказала фрейлина. – Не стоило так переживать из-за меня. Я такая мнительная, стоит мне услышать про заговоры, смуту или революции, мне сразу становится дурно.

- Но, любезная, не стоит волноваться по пустякам. Нам революции не страшны. У нас в стране нет заговорщиков и недовольных.

Знаете, эта революция, как зараза, как чума, может перекинуться от одной страны к другой, - тихо, как будто чего-то опасаясь, сказала Красновская.

- Хватит об этом говорить! – властно топнула ногой царица. – Скажите, Анна Петровна, а что Валерия больше ничего не написала в письме? Может быть, есть еще какие-то новости.

- Есть, - Красновская поднесла руку вверх, хотела треснуть себя по лбу, и вовремя опомнилась, вспоминая, где находится: - Новость есть, и очень хорошая. С этой политикой я даже забыла вам рассказать, уважаемые дамы…

- … что рассказать? Не мучайте нас, говорите, - попросила Анна Михайловна.

- Моя Валерия вышла замуж в Украине, пишет, за какого-то Ивана Хмеля.

- Хмель, Хмель, - не припоминаю такой фамилии, - сказала Татьяна Романовна, - К какому роду он принадлежит?

- Не знаю, - развела руками мать. – Дочь говорила, что приедет, все расскажет.

- Ну а ваш Иван, он чей сын будет? – не удержалась от вопроса и юная фрейлина Ольга Георгиевна. У нее также недавно была свадьба и венчание в церкви. Она была искренне рада за Валерию, которая также вышла замуж.

- Валерия говорила, что Хмель знает всю историю запорожских казаков, может историк или еще кто-то?

- А, может, он сам казак – ваш Иван? – почти утверждала Анна Михайловна, у которой плохое самочувствие как рукой сняло, как только она снова окунулась в мир дворцовых интриг.

- Это сейчас не главное, историк или казак этот Хмель, - вмешалась в разговор императрица. - Анна Петровна, душечка, принесите, пожалуйста, письмо от Валерии.

- Хорошо.

В оживленной беседе с фрейлинами бал для царицы прошел почти незаметно.

Капельмейстер махнул дирижерской палочкой и подал знак оркестру, и над бальным залом полилась мелодия вальса. Пары закружили в последнем танце.

Дашков вел в туре вальса очаровательную юную барышню Натали и восторженно смотрел на нее. Натали улыбалась, она была счастлива, что сегодняшним вечером имела успех. У нее не было отбоя от кавалеров. Вечер для Павла Михайловича также был удачным. Он торжествовал, такой фурор наделал его орден! «Эта «Анна на шее» принесет мне удачу, - думал самоуверенно Дашков и довольно поглядывал на партнершу. – Эта барышня, наверное, первый раз на балу, глаза так и блистают от счастья. А как хорошо она танцует, и такая хорошенькая в этом белоснежном платье, словно лилея. Ах, а это глубокое декольте и обнаженные руки так волнуют, аж голова кругом идет». Натали вспыхнула под пристальным взглядом кавалера, словно догадываясь, о чем он думает в данную минуту. От смущения она опустила взор. Щеки ее залились румянцем, от того девушка стала еще прекрасней.

Размышления Дашкова прервал его друг Одоевский. Поэт абсолютно не умел танцевать. Он все время наступал на ноги партнерше. А когда их пары столкнулись, Одоевский сильно толкнул своего приятеля в бок. Вмиг очарование исчезло. Дашков вопросительно посмотрел на Одоевского. Тот уводил партнершу в туре вальса по паркету дальше. Только лицо поэта было сконфуженным, он словно извинялся за свое неумение танцевать. «Бедная девушка, что согласилась с ним танцевать, - смеялся в душе Дашков. – Ого! Каминского пригласила к себе вдовствующая императрица. Какой важный у него вид, глянь, как напыжился словно индюк. Разодетый по последней европейской моде. Смотрится, будто, павлин, в своем синем сюртуке. Интересно, о чем они разговаривают? Наверное, Мария Федоровна расспрашивает о путешествии по Европе. Везет моему другу, сама коронованная особа с ним беседует, а на меня совсем не обращают внимания. Жаль! Ничего, я еще пробьюсь наверх! Стану камергером. Однако тогда придется рано вставать и идти на работу. А может ничего не нужно пока менять? Деньги и титул у меня есть, а привилегии приобретем». Так размышлял Дашков, пока не встретился с грозным взглядом статского советника. Седовласый старик был отцом девушки, с которой танцевал Павел Михайлович. От того неприязненного взгляда у молодого аристократа аж засосало под ложечкой. Он неожиданно почувствовал, что судьба не так уж и ласкова к нему, как он считал минуту назад.

* * *

…Мария Федоровна рано отправилась спать. И не знала, что бал имел продолжение. Нет, то есть гости разъехались сразу после бала как положено. Но назревал скандал. И все шушукались по углам, когда стало известно, что будет дуэль. Поводом для поединка была княжна Флора, которой даже в городе не было.

Молодой поэт Одоевский столкнулся с Давыдовым, известным в полку дуэлянтом, когда мужчины вышли на террасу выкурить по сигаре. Модный и талантливый поэт был облагодетельствован женщинами. Аристократки просто боготворили его за прекрасные строки, посвященные им. Они были в восторге от юного поэта. Его вьющиеся от природы локоны пшеничного цвета и скромный взгляд будоражили воображение дам.

На балу Сергей Одоевский просто захмелел от томных женских взглядов и … нескольких бокалов шампанского, до которого был очень падким. Юноша пребывал в том ироническом философском настроении, которое присуще многим творческим натурам. Давыдов, наоборот, пребывал в мрачном меланхоличном настроении, когда весь свет не мил. И вот надо было так случиться, что в ту самую трагическую ночь они столкнулись нос к носу среди нескольких тысяч приглашенных.

Денис раскуривал трубку. От нервного напряжения у него ничего не выходило, спички все время ломались, он злился и никак не мог прикурить. Тут ему под горячую руку попался поэт. Он хмельной шатающейся походкой подошел к незнакомцу. Вскользь глянув на эполеты, поэт добродушно начал разговор.

- Что, полковник, никак не можете справиться с этой мудреной штукой, - приветливо обратился к Давыдову Одоевский, - а я признаться, не курю.

- Чего тебе нужно? – огрызнулся гусар. – Иди себе, приставай к другим гостям или цепляйся к молоденьким барышням.

- А я вас знаю…

- Ну и что?!

- Вы – Денис Давыдов, известный на весь Петербург поэт, бравый гусар, который не боится ни черта, ни пули. Любитель хмельных пирушек и прекрасных дам. А я также поэт. Разрешите представиться, Сергей Одоевский!

- Не имею чести знать вас, – холодно ответил Давыдов.

- Я в Петербурге недавно, я приехал из Тульской губернии, там у моих родителей имение. У меня с детства поэтический дар, я приехал в столицу, чтобы покорить этот Олимп. Так вот у меня недавно вышел поэтический сборник.

- Поздравляю! – неприветливо ответил Давыдов и жадно затянулся табачным дымом. Денис отошел от надоедливого собеседника и уже хотел примкнуть к группе военных, что стояли неподалеку, как его снова окликнул Одоевский.