Байки доктора Данилова 2 - Страница 7

– На «скорой» лучше, – возражала Алексеева. – Честнее. Я дома у людей бываю, вижу собственными глазами, как они живут. Это очень важно – видеть собственными глазами. Ведь пыль в глаза пускать несложно. Можно у приятеля костюм одолжить, а у брата двоюродного перстень с бриллиантом, и гнать понты на людях. А вот дома человек как на ладони. Опять же и семейная ситуация легко сканируется. Можно заливать, что ты холостой, будучи женатым и детным, а вот стоит только войти в прихожую, и сразу же становится ясно, кто тут живет.

Алексеева была весьма разборчивой и невероятно придирчивой, поэтому подходящий кандидат в мужья не находился очень долго. На подстанции даже сложилась поговорка «когда Ленка замуж выскочит», аналогичная «когда рак на горе свистнет». Но кто ищет ̶п̶р̶и̶к̶л̶ю̶ч̶е̶н̶и̶й̶ ̶н̶а̶ ̶с̶в̶о̶ю̶ ̶з̶а̶д̶н̶и̶ц̶у̶, тот, как известно, всегда найдет. Кандидат нашелся, да какой кандидат – брильянт яхонтовый, джек-пот всемирный…

Во-первых, он был иностранец, пускай и турок.

Во-вторых, он был богат по-настоящему и занимался инвестированием, что звучало очень привлекательно.

В-третьих, у него были серьезные намерения. Настолько серьезные, что на втором месяце знакомства он свозил Алексееву к себе домой, в Стамбул.

В-четвертых, он был сирота, мама с папой давно умерли. Никакие терки с восточной свекровью Алексеевой не угрожали, так же, как и домогательства восточного свекра.

В-пятых, он был красив – ну прямо Омар Шариф в молодости, если кто помнит такого артиста. И полон энергии – на дежурства Алексеева стала приходить сильно утомленной. Юсик привозил ее на подстанцию на своей «королле», открывал двери, целовал в щечку – амур-гламур и прочая няшность.

Из поездки в Стамбул Алексеева привезла великое множество фотографий «в интерьерах». Даже сидя в ванной сфотографировалась, в мыльной пене и радужном сиянии кафеля. Интерьеры были роскошнейшими, а дом, если верить Алексеевой – трехэтажным.

– Юсик сказал, что женатому человеку его круга нужен дом посолиднее, – хвасталась Алексеева. – Боюсь даже представить, что он имел в виду. Впрочем, там есть такие домины, перед которыми Эрмитаж отдыхает.

Народ открыто немножко радовался за Алексееву и втайне сильно завидовал.

И только диспетчер Оля Баранова, сорокалетняя старая дева без каких-либо перспектив, зависть свою ядовитую скрывать не стала.

– Мутный он какой-то, твой Юсик, – сказала Баранова, внимательно рассмотрев все фотографии в интерьерах. – Имеет такие хоромы, занимается инвестициями, запонки бриллиантовые носит, а ездит на раздолбанной «королле» и снимает однушку в Люблино. Одно другому резко не соответствует. Я бы, на твоем месте, Ленок, поостереглась.

– Вот и поостерегись, если найдется желающий! – резко ответила Алексеева. – Юсик деньги на ветер швырять не любит, он их в проекты вкладывает, которые доход приносят. Какая ему разница где жить, если он дома только спит, а так весь день в беготне? А «короллу» старую он нарочно купил, после того, как у него за полгода «трупер» и «джип» угнали, один за другим. Эту машину хоть можно спокойно на улице оставлять, а если украдут, то невелика и потеря. Опять же, гаишники реже тормозят. Это ты, Олюнчик, деньги считать не умеешь, потому что у тебя их сроду не было. А те, кто при деньгах, каждый куруш берегут!

На четвертом месяце романтических отношений Юсик, по выражению Алексеевой, «влип в дерьмо по самые уши». Его, весьма доверчивого в своем благородстве, подставил партнер, друг детства, которого Юсик считал родным братом. Ситуация сложилась аховая – в Турции на Юсика подали кучу исков по взысканию долгов, наложили арест на все его имущество, а в Москве с ним перестали иметь дело серьезные люди, поскольку вся эта гнусная история подмочила его деловую репутацию. Выход был один – срочно выплатить самые неотложные долги, чтобы восстановить репутацию и иметь возможность инвестировать дальше.

Вы следите за мыслью? Отлично! Продолжайте следить!

Юсик бился как рыба об лед, стараясь собрать в Москве нужную сумму. Именно в Москве, потому что в Турцию ему нельзя было ехать – могли арестовать, как несостоятельного должника, а сидя в тюрьме из дерьма не выберешься.

Итак, нужную сумму собрать никак не получалось, несмотря на все героические старания Юсика.

Вы следите за мыслью? Отлично! Продолжайте следить!

Пришлось Алексеевой продать свою трешку на Рязанском проспекте и дачу в Купавне для того, чтобы выручить любимого мужчину из беды.

– Какая разница, когда продавать – сейчас или через полгода? – беспечно говорила Алексеева. – Юсик сказал, что он теперь никому не доверяет и будет лично всеми делами руководить из Турции. Так оно может и не очень выгодно, зато гораздо спокойнее. Он мне уже и предложение сделал. Официальное, с кольцом, в ресторане, совсем как в кино. Через полгода я буду жить в самом лучшем районе Стамбула…

Дальше продолжать? В реальности все вышло хуже, чем вы подумали…

Разумеется, получив от Алексеевой деньги, Юсик сразу же исчез, как сквозь землю провалился. В турецком посольстве Алексеева никакой информации о нем получить не смогла. Родная милиция сказала, что заявления о пропажах иностранных граждан от посторонних лиц не принимаются. Никакого другого заявления Алексеева подать не могла, так как деньги передавала своему Юсику без расписок и свидетелей. Ну а какие могут быть свидетели между двумя влюбленными? Ай, не смешите!

В отчаянии Алексеева назанимала денег на поездку в Стамбул, чтобы явиться домой к Юсику и «посмотреть ему в глаза». Зачем ей понадобилось смотреть в бесстыжие глаза афериста и что она надеялась в них увидеть, никто так и не понял, но переубедить Алексееву было невозможно.

Дом оказался сдаваемым в аренду, Юсик просто снял его на недельку и выдал за свой. Алексеева вернулась в Москву не солоно хлебавши.

Бездомную женщину на первых порах приютила у себя диспетчер Баринова (вот кто бы мог подумать?!). Она же помогла пристроиться на полуптичьих правах в одно общежитие, где можно было жить за какие-то смешные деньги. Подстанционный народ Алексееву жалел и всячески подбадривал. Впрочем, она и сама бодрилась – ничего страшного, выкарабкаюсь, я еще всем покажу, я еще три квартиры куплю, в одной жить стану, а две сдам.

Для поправки своих дел Алексеева не придумала ничего умнее торговли нехорошими веществами. Более того, она втянула в этот преступный промысел водителя Канаева и фельдшера Саркисова. Обоих она раньше использовала в гигиенических целях и потому им доверяла. Оба дурака согласились, не раздумывая, поскольку, во-первых, были не прочь восстановить былые отношения с Алексеевой, а, во-вторых, дело она собиралась ставить на широкую ногу, что обещало крупные доходы (о подробностях позвольте умолчать, но на словах ее план выглядел очень привлекательным).

Взяли их на втором месяце торговли. Организованная группа, крупный размер, сопротивление при аресте. Подельники валили все на Алексееву, Канаев так вообще пытался соскочить, изображая будто он не при делах, а оперативнику при аресте дал по морде потому что принял его за бандита. Срок светил солидный.

Накануне суда Алексеева повесилась в камере.

Вот такая печальная история невероятной любви.

Доктор Евсиков был сыном легендарного революционера Эрнесто Че Гевары. Так, во всяком случае, утверждал сам Евсиков. Если точнее, то не просто утверждал, а впадал в какое-то доказательное исступление. Начиналось все спокойно: «да, это правда, Эрнесто Че Гевара – мой отец». Затем Евсиков пристально вглядывался в глаза собеседника и если замечал в них хотя бы малейший проблеск недоверия (а недоверие в той или иной степени имело место всегда), то заводился. Доставал из кармана фотографию Гевары, которую всегда имел при себе – посмотрите, какое сходство! Особого сходства, если честно, не наблюдалось, несмотря на геваровские усы и бороду. Далее начиналась арифметика. Дата рождения Евсикова – 28 июля 1961 года полностью укладывалась в его легенду. Известно же, что в конце октября 1960 года в Москву прибыла кубинская правительственная миссия, которую возглавил Эрнесто Гевара. Вот и считайте. В подтверждение прибытия делегации Евсиков показывал ксерокопию газетной статьи. К этому моменту он уже был сильно возбужден – срывался на крик, краснел, трясся. На все уточняющие вопросы Евсиков отвечал одной и той же фразой: