Багряная планета. Научно-фантастическая повесть - Страница 32

— Извини, Лилиана-Ли. Я веду себя совсем по-земному, в самом худшем смысле слова. Никто не виноват. Вы нас не ждали…

— Нет, ждали, Антон. Очень ждали, только в будущем. Сейчас вас еще нет на Земле Надежды. Сейчас вы проходите муки рождения. Вас ждала Багряная позже! А вы пришли сейчас.

— Но ты пойми…

— Понимаю, Антон. Я знаю, что Багряная, откуда вас послали последние из Вечно Идущих, сейчас повержена в прах, она умирает, она лишена воды, на ней нет воздуха, пригодного для дыхания. Лишь теплится надежда на возрождение. Надежда на вас, наших братьев со счастливой звезды.

— Все это так, Ли, — печально произнес Антон. — Все так. — И вдруг его осенило: — Может, в этом и заключается Великая Миссия Арта? Чтобы нас забросить к вам и через нас поведать, что ждет Багряную. Чтобы вы приняли меры? Если это так, то куда ни шло! Мы готовили себя ко всяким случайностям. Ведь так, Ив?

Что я ему мог ответить? Пожать руку? Только руками моего друга опять завладела Ли. По экрану побежали разноцветные волны, послышалась музыка, и я уловил, что цвет связан со звуками. Прослеживалась одна тема в светлых тонах. Должно быть, музыка была веселой по местным понятиям, но у меня защемило сердце. Фонетическая музыка прекратилась, но еще некоторое время звучала цветовая симфония. Действительно, звуковых колебаний не ощущалось, музыка возникала где-то в сознании, как воспоминание забытой мелодии. И оттого, что это происходило во мне, я испытывал чувство, близкое к восторгу. Наверное, это и есть музыкальное вдохновение, испытываемое композитором.

Ли сказала:

— Да, каждый является хранителем музыкальных образов. Все мы слышим то, что дремлет в нас, пробуждается под воздействием световых сочетаний. Есть сложное определение этого вида ощущений, в приблизительном переводе это можно назвать музыкой души, природа этого явления проста.

— Вы и здесь нашли ключ к подсознанию? — спросил Антон.

— Ключей к подсознанию много… Как жаль, Антон, что ты еще не умеешь слышать звучание световых волн, не видишь музыкальные образы.

Антон ответил, задумчиво улыбаясь:

— Я утратил эту способность, Лилиана-Ли. В детстве я ощущал нечто подобное. Близкие считали мою повышенную чувствительность ненормальной и даже обращались к врачам.

— И ты утратил этот дар?

— Да, как муравей крылья.

— Муравей?

— Насекомые, общественные животные, очень маленькие.

— Я вижу… Ты ярко их изобразил.

— Изобразил?

— В сознании.

— Ах да. Действительно, представил себе муравьишек. Я любил с ними возиться, даже в школьные годы снял фильм. Помнишь, Ив?

«Да, я помнил этот фильм. Но почему он никогда мне не говорил, что видит звуки?»

Ни он, ни она не обратили внимания на мои мысли, занятые только собой.

Ли спросила:

— Муравьишки теряют крылья, когда в них отпадает потребность?

— Больше они никогда не летают, строят удивительные сооружения из хвои.

— Хвои? Ах да, теперь вижу. Какое красивое растение!

— Елка…

— Как прекрасен ваш мир! Ты мне покажешь его, Антон?

— О да, Лилиана-Ли!

«Зачем она его спрашивает, — подумал я, — он сделает для нее все на свете. Все-таки почему он не сказал мне, что мог видеть звуки».

Ли сказала:

— Тогда, Антон, небольшое вмешательство врачей — ты вспомнишь утраченное. Как ярче станет для тебя мир, ты станешь лучше понимать меня. И в тебе, Ив, также заложены чувства цветного слуха и музыкального зрения, но они спрятаны более глубоко. И если бы ты пробыл у нас дольше… — Она словно в награду за неприятный для меня диагноз одарила меня взглядом своих необыкновенных глаз: в ту минуту серых, с большими черными зрачками, из них лился теплый, вопрошающий свет.

Не казались ли мы ей тогда муравьишками, потерявшими крылья, такими же примитивными, особенно я. В Антоне она находила таланты, о которых я прежде и не подозревал, раскрывала в нем все новые тайники, пленившие ее изысканный вкус.

— Ты не огорчайся, Ив, — сказала Ли. — Мы старше вас. Прошли тысячелетия, прежде чем Вечно Идущие раскрыли некоторые особенности интеллекта. Ваш путь более легок. Вы многое возьмете из нашего опыта. Это естественно, жизнь в космосе взаимосвязана. Наши потомки научились преодолевать время. Они прислали вас к нам, чтобы вы убедились, что, несмотря на многие различия, мы из одного корня, как и вся жизнь во вселенной…

Эти слова не показались мне тогда полными высочайшего смысла, как это я осознаю сейчас; наверное, прав Макс — сказывалась непомерная нагрузка на психику, я слушал Ли краем уха, а сам думал: «Ни за что нам не выбраться из этого страшного мира. И если выберемся, то лишь для того, чтобы умереть в оранжевых креслах: Арт не знает, что мы без скафандров, и перенесет нас в космический холод, в вакуум». Почему-то меня особенно пугало, что мы попадем в разреженную атмосферу, где в лучшем случае вместо снега выпадает твердая углекислота…

Ли сказала:

— Опасность незначительная. И ты, Ив, и Антон, если он пожелает, успеете надеть защитную одежду, прежде чем поле достигнет предельного напряжения. Вы находитесь под беспрестанным наблюдением. Эти роботы, — она показала на порхающих под потолком барбусов, — измеряют напряжение поля, и если оно начнет повышаться, то на вас сейчас же наденут скафандры. — И опять она посмотрела на Антона так, что было ясно: если он захочет. — По вашему желанию можно блокировать поле.

— Тогда мы навсегда останемся здесь? — спросил Антон.

— Да, ты можешь остаться. Поле можно блокировать только вокруг тебя. А Ив уйдет. Его здесь ничто не удерживает, кроме любопытства, или, как он сейчас подумал, «научного интереса».

Да, я так подумал и еще подумал: «Ну а если останусь? Нет, конечно, ни за какие деньги, — вспомнилось мне, как мы говорили в детстве. И в оправданье нетактичной мысли: — Нас ждут, мы должны сообщить о невероятном путешествии. Ждет Арт с его Великой Миссией, ждут дома. Не имеем права».

— Вместо вас можно послать контейнер с несравненно большим запасом информации, — сказала Ли.

Я испугался, и она тут же успокоила:

— Ты должен понять, Ив, что насилие немыслимо в мире Вечно Идущих. Ты подумал, что у нас есть способы подчинить волю. Да, есть, но эти способы неприменимы. Ты испытал их на себе? Да, но как побочное явление. Ты знал о возможности общения с помощью биоволн, но не мог им пользоваться. Сейчас ты слышишь беззвучную речь, я помогла тебе освободиться от предубеждения, что такое общение невозможно, научила молча понимать чужие и передавать свои мысли. Теперь с каждым мгновением ты становишься увереннее в себе. Мое влияние оканчивается и скоро прекратится совсем.

— Нет, — сказал Антон, — не прекратится. Никогда не прекратится, Лилиана-Ли!

— Мне приятно слышать это от тебя, Антон…

Этому вновь начавшемуся объяснению в любви помешал глухой грохот, вздрогнула наша «дача», высокий бокал, который я поставил на подставку, предупредительно выдвинувшуюся из подлокотника, упал и с мелодичным звоном покатился по ковру. Без предварительного музыкального вступления стена превратилась в экран. Мы увидели прилегающие к городу голубые и бурые насаждения, дорогу, перевернутый аэробус, возле него уже стояла белая машина мгновенной помощи. Объектив перенесся дальше, к темному столбу пыли, смутно обозначились края воронки.

— Метеорит! — сказал Антон. — Солидный камешек. Какое счастье, что не попал в наш город.

— Город недоступен, — сказала Ли. — Мы научились защищаться от космических вторжений.

Мне хотелось спросить, каким образом, и тотчас же вместо воронки на гигантском экране возникло приземистое здание где-то в пустыне, аэролет, опустившийся возле него. Трое марсиан вошли под нависшие своды, затем был показан их путь по коридорам, обширным залам с панелями управления, все очень напоминало наш вычислительный центр в Тобольске. Здесь все было полностью автоматизировано, изредка появлялись фигуры роботов в форме многогранных тумб, они следили за изменением цвета на бесчисленных пластинках, покрывающих панели. Марсиане стали опускаться на лифте. Вот они в большом куполообразном зале, где, помимо нескольких полосатых роботов, находился еще один, очень похожий на Артаксеркса. «А может быть, это он собственной персоной?» — подумал я.