Багровое небо - Страница 2

Ведьмины круги, скажут дети и робко отойдут в сторонку. И в самом деле, есть что-то жутковатое в их неожиданном появлении и неестественно правильной форме.

Иные грибы очень вкусны; другие, совершенно такие же на вид, смертельно ядовиты. Иногда зовут лекаря, чтобы он проверил, съедобны ли грибы: в качестве платы ему отдают часть грибов, предварительно заставив съесть кусочек. А иногда не зовут.

Как ведется в этом мире, прародитель круга умирает. Однако грибница остается: она продолжает разрастаться, каждая нить дает свои побеги, образуя круги кругов, и снова – круги кругов. В конце концов кольцо становится слишком большим и плохо заметным, чтобы смертные-однодневки могли различить его. Для них разглядеть старый ведьмин круг не проще, чем проследить, как высокий иззубренный горный гребень медленно крошится, оседает и, съежившись, превращается в старую развалину, словно змея с перебитым позвоночником.

Это вопрос наблюдательности и терпения. Таковые свойства полезны даже для однодневок. Трудно прожить первые несколько столетий, не развив их как следует.

Женщина положила трюфель в корзину и на мгновение задумалась – стоит ли собрать еще грибов. Следующий должен расти вон там…

Пусть там и остается, решила она. Если нарезать грибы тоненько, как она любит, то в корзине уже достаточно, чтобы нафаршировать ими гуся, который висит на крюке в их с Громовержцем домике, да еще останется что высыпать в накапавший с гуся жир, где грибы пошкварчат несколько мгновений, прежде чем она закинет их в рот.

Снова прогремел гром. Арни оправдывался тем, что за последние несколько недель он видел три патруля вандестов (это правда; у нее зрение лучше, и она заметила семь отрядов), и надо показать свою силу, чтобы небо слегка погромыхало, а земля потряслась. Надо напомнить людям, кто есть кто и что есть что.

Богиня плодородия в частности и женщины в целом понимают, что мужчины, будь они смертные или боги, никогда не взрослеют. Впервые Фрейя поняла это, когда мир был еще юн, и с тех пор убеждалась в правильности первого впечатления множество раз, однако мальчишество седобородых старцев продолжало забавлять ее.

Мальчик с новой игрушкой всегда ведет себя одинаково, будь то малыш, который выяснил, что если стукнуть камешком о камешек, раздается восхитительное «крак», или подросток, впервые испытавший оргазм, или мужчина лет шестидесяти, обнаруживший, что Мьёлльнир, Убийца Негодяев, слушается лишь его руки.

Что взять с мальчишек, вечно они играют в игрушки…

Снова подул ветер. Приближалась зима.

Она подхватила корзину и поспешила по дороге, ведущей к дому.

Приближалась зима.

Уж не Фимбульветер [1] ли?

Еще нет, подумала она. Пока нет.

Фрейю передернуло, но не от холода.

О нет, только не сейчас.

Впервые Торри Торсен уловил этот запах к востоку от Линдейла, на Лейк-стрит.

Он вылез из автобуса номер четыре – его собственную машину две ночи назад завалило снегом, и откопать ее пока не дошли руки – на остановке «Лейк энд Лин» и закинул сумку с книгами на одно плечо, а сумку с вещами – на другое.

Поразмыслив, не купить ли какой-нибудь еды навынос в греческой забегаловке на углу – Мэгги нравились их гирос, да и сам Торри был не прочь отведать «чизбургерополисов», хоть название и преотвратное, – он все же отказался от этой мысли. На улице было холодно, и городская одежда молодого человека плохо подходила для долгих зимних прогулок, а у Мэгги и ее соседки всегда тепло. Тем более что она ждет его, а значит, горячий кофе обеспечен. И если говорить совсем уж честно – а Торри Торсен старался всегда быть честным с собой, – чем скорее он доберется до квартиры и разденется, тем быстрее разденется и Мэгги и тем быстрее они доберутся до постели. Звучит грубовато, даже в мыслях, но он же не собирается говорить это вслух.

Даже если это правда.

А еда подождет.

Высокие грязные сугробы покрывали обочины; над снегом торчал только красный флажок пожарного гидранта. Летом вся конструкция больше всего напоминала плохо замаскированную антенну, наводя на мысли о парочке мультфильмовых шпионов, Борисе и Наташе, отправляющих шифровки в Поттсильванию.

Но зимой это был всего-навсего кусок красного пластика.

Выхлопы автобусов витали в морозном воздухе, смешиваясь с ароматом – у Торри потекли слюнки – мяса, шипящего в духовом шкафу в греческой забегаловке…

…и этой непонятной, странно знакомой вонью. Торри никак не мог припомнить…

Он покачал головой и снова принюхался.

Вонь пропала, сменившись сытным мясным запахом жарящихся фаршированных перцев и лимонной травы.

Благодаря тому, что в округе располагалось около полудюжины дешевых, но довольно неплохих ресторанчиков, смесь ароматов, исходящих из их дверей, впечатляла. Здесь нашлась бы пища по вкусу любому.

Вьетнамская забегаловка через полквартала приглашала отведать рассыпчатые яичные булочки с рисовой вермишелью, хрустящую капусту и креветки, щедро приправленные специями. В эфиопском ресторанчике, размещавшемся в стенной нише, подавали ужасные на вид, но восхитительные на вкус пряные шарики из непонятной смеси, к которым прилагались свежеиспеченные хлебцы, а в арабском кафе всегда жарилось что-нибудь вкусненькое.

Может быть, сегодня просто не стоит есть шашлык.

Торри еще раз понюхал воздух и ускорил шаг. Запах исчез.

Молодой человек пожал плечами. Наверное, показалось.

Не глупи, сказал он сам себе и нахмурился. Быть может, дело в том, что ему вообще не очень хотелось сюда тащиться. Мэгги уехала из кампуса и поселилась в квартире в Брианте, неподалеку от Озера. Торри не пришел в восторг от переезда, но еще меньше ему понравилось, что новая квартира отнимала у Мэгги столько времени.

На поддержание чистоты, хождение по магазинам и прочие мелочи, на которые не требовалось расходовать время, живя на кампусе, теперь уходила масса времени, которое раньше тратилось на учебу, общение и тренировки. Ни он, ни Мэгги не желали пропускать уроки в зале, а девушка к тому же старалась не прогуливать занятия.

А иногда по вечерам она дежурила на горячей телефонной линии для изнасилованных, ходила за покупками с соседкой по комнате и с ее собственными друзьями… в результате выходило, что Торри видел свою возлюбленную еще реже, чем до каникул. И это его вовсе не радовало.

А ведь он совершенно искренне полагал, что, попутешествовав всласть по Европе и Тир-На-Ног, они поселятся вместе, закончив учебу, а пока придумают что-нибудь не менее замечательное.

И вот, пожалуйста: Мэгги сняла квартиру с соседкой в придачу и ни словечком об этом не обмолвилась. Впервые Торри узнал о переезде, когда постучал в прежнюю комнату Мэгги и получил ее новый адрес.

А до того – ни намека. Очень похоже на Мэгги. Торри не столько злился, сколько огорчался. Это ведь его дипломный год, у него наконец-то собственная комната – хотя Йен всегда великодушно уходил спать на диван в гостиную…

Женщины, подумал Торри. Не поживешь с ними, если они брыкаются.

На самом деле ему хотелось почаще проводить время с Мэгги, ведь академический отпуск Йена очень смахивал на уход из университета, и она была единственным человеком, с которым можно поговорить, ничего не скрывая.

И это еще не все: они так много пережили вместе – она, он, мама, папа, дядя Осия и Йен. Вы вместе обливаетесь потом, истекаете кровью, дрожите от страха и после этого становитесь частью друг друга. Это чувство выше понимания простых смертных.

Назовем это магией. Торри усмехнулся. Пусть магия. Он ничего не имеет против.

И все же приятно разделять воспоминания, хоть и не только с одной Мэгги, а еще и с Йеной и с родственниками.