«Багдад - Лондон: Совершенно секретно» (СИ) - Страница 28

Вошел Гилмор.

- Мистер Поттер, сэр, хозяйка сообщила, что он никого не водит, очень тихий и сидит сам с собой. Она даже не знает, чем он занимается по вечерам после работы, никаких звуков не слышно, да и ест он плохо - в кухне его продуктов почти нет, а хозяйкиных он не берет. Ее все устраивает в таком положении вещей.

- Ему и не нужно было что-то делать, - пробормотал Поттер, - У него тут мощный транквил и храм погибшему отцу.

- Отнести улики в Аврорат, сэр? - спросил Хокинс.

Гарри обернулся на замерших авроров и хмыкнул.

- А кто сказал, что здесь что-то было? - авроры недоуменно воззрились на него, - Расслабьтесь, вы меня знаете. Это отчасти дело ОВС, личное распоряжение Министра. Все по плану.

Те кивнули, удовлетворенные объяснением. Верные авроры - его личная армия. Если когда-нибудь Кингсли Шеклболт перейдет границу дозволенного, долго он не усидит. Военные перевороты крайне эффективны, -подумал Поттер и хмыкнул.

- Сейчас мы с вами садимся и ждем нашего клиента, - проговорил он зло, - Хотя бы до… Во сколько он там обычно приходит?

- Не позже десяти, но не раньше восьми, - отрапортовал Гилмор, вспоминая разговор с хозяйкой.

- Сидим до одиннадцати. После ты, Гил, затрешь ей память и будешь свободен, а Хокинс отнесет в отдел вот это, - он протянул записную книжку в кожаной обложке, найденную в личном храме Олдриджа, - Оставишь на моем столе и тоже свободен.

План был разумен, но воплотиться ему было не суждено. Потому что ни в десять, ни в одиннадцать, ни даже позже (Гарри отправил авроров, а сам подождал еще час) Олдридж не явился.

========== Идеальный мир ==========

Жизнь никогда не была легкой или, может быть, для него все было именно так. Не так легко было ухитряться жить на зарплату боевика при старом режиме. Корнелиус Фадж, придя к власти из министерских бухгалтерий в мирный период, когда никому не нужна была война, а угрозы предпочитали игнорировать до последнего, и подавно не жаловал ни Аврорат, где «сидели слишком умные», ни Отдел Внутренней Безопасности, где «у боевиков творилось черт те что».

Он узнал об этом рано, слишком рано для ребенка. Ему выпала прекрасная по-своему доля - принадлежать сразу к двум мирам. Маггловский сверкал новинками кино, пах самой разнообразной вкуснятиной, предлагал такие классные вещи как музыка каждый час, кино дома. Магический - учил верить в чудеса, превращал сказки из маггловской книжки в быль, существенно расширял знания о животных и растениях.

Но Джонатан Олдридж не мог воспользоваться и половиной благ обоих миров.

Иногда он с детской обидой думал, что лучше бы он родился в семье богатых магглов и никогда не знал о мире волшебников. Зато у него были бы все эти радости, он бы учился в простой школе, как до одиннадцати лет. Почему нет?

Порой ему казалось, что можно быть магом, но лучше бы мамы не было вообще. Просто не было - и все. Мама была всего лишь магглой, работала воспитательницей в детском саду, и толку от этого не было никакого. Вечером она была усталая, вечером было время посуды и готовки, уборки и стирки, а никак не Джонатана.

Стихийная магия в нем пробуждалась редко и буйно. Когда ему исполнилось восемь, и выброс был особенно сильным, папа достал палочку и сотворил маленьких жар-птиц, а потом до ночи рассказывал Джонатану, что его ждет в Хогвартсе.

- А мама тоже волшебница? - сияя, спросил радостный малыш.

Отец рассмеялся.

- Нет, сынок, мама у нас самая обыкновенная. Но ведь мы ее любим просто потому, что она мама. Для нас она лучше всех.

Может быть, для отца так и было. Но Джонатан был разочарован. Он много раз спрашивал папу, почему бы не сделать все магией, ведь так просто, ну какой там труд - поднять палочку и произнести заклинание. Рассказать маме всю правду, и тогда она будет веселиться и смеяться, и вечером будет читать ему сказки, а не возиться по дому. Ему было всего восемь лет, он с огромным трудом понимал, почему маме нельзя знать про волшебство.

Однажды он не послушался. Мама пришла раньше обычного, а отец еще не вернулся из далекого и загадочного Министерства Магии, которое малыш Джонатан мечтал увидеть однажды. Краснея и запинаясь, он принялся рассказывать и махать руками, но мама только улыбалась и устало кивала, принимая это за игру. Это неожиданно разозлило Джонатана.

Отец вернулся вовремя. Вихрь, гуляющий по дому, уже напитывался электричеством, потому что Джонатан не мог понять, не мог принять испуга мамы, того, что она не обняла его и не сказала, как им гордится. Того, что была такой обычной, скучной и не хотела знать о другом мире, только вопила и пряталась.

Отец тогда впервые выпорол его - стыдно, по-маггловски. Очень ругался, запер в комнате, запер магией, так что мальчик мог только плакать и вскоре уснул. А когда проснулся, узнал, какой еще бывает магия.

Мама ничего не помнила из того вечера, была такой же, как всегда. Вот только Джонатан таким же уже не был.

Стертая память помогала миссис Олдридж жить дальше, но магический вихрь злости, созданный ее сыном, снес, видимо, не только мебель в доме, но и часть ее здоровья. Не помня, почему, не зная, из-за чего, она все чаще и чаще болела, и, как сказал папа, вылечить магией ее тоже нельзя. Мама казалась совсем чужой. Тогда-то Джонатан и понял, что на самом деле, том самом глубинном деле, у него есть только отец.

Когда началась Вторая Магическая Война, больше всего на свете Джонатан боялся потерять отца. Тайком он читал «Ежедневный Пророк», который отец прятал в запертой магией тумбочке, но к тому времени мальчик уже кое-чему научился. Когда Джо исполнилось одиннадцать, он не поступал в Хогвартс, потому что за Хогвартс сражались, и среди сражающихся был его отец. Мальчик даже собирал статьи про Гарри Поттера, как и многие в то время.

Слава всем богам, отец вернулся, а Хогвартс восстановили.

В двенадцать лет под предлогом переведения в интернат мистер Олдридж отправил сына в Хогвартс.

Это были хорошие дни. Ничего не требовалось скрывать, повсюду царила веселая беззаботность юности, а в коридорах Джо иногда видел кого-нибудь из тех, о ком писали и говорили - Рональда Уизли или Симуса Финнигана, а один раз даже из-за угла видел самого Гарри Поттера!

Годы в Хогвартсе прошли, как один день. Джонатан уже не так сильно скучал по папе, теперь вокруг было много волшебников и волшебниц. Не то, чтобы он был особенно интересен этому миру, но среди прочих мальчишек и девчонок было весело. Письма от отца оказались неожиданно полными хороших вестей: выплатили гонорары за последние полгода, все разом, новый Министр Магии Кингсли Шеклболт - тоже аврор, много работы, маме наняли сиделку…

Когда Джонатан возвращался домой на каникулы, проведя с сильно постаревшей и сдавшей матерью, не встававшей с кровати, положенные часы, он делал умоляющие глаза, и они с отцом отправлялись туда, где проблем не было - даже меньше, чем в Хоге, - в лес, на охоту.

Разные повадки. Разные шорохи. Разные звуки. Мелькнувшая белка, осторожная лисица, неуклюжая дикая утка на лесном болотистом озерце. Охотничья сторожка. Свое собственное ружье. Заправка патронов вручную и множество историй по ходу. Раздел тушек - целое искусство. Вкуснейшее жареное мясо. Лучший друг - отец.

За полгода до окончания Хогвартса его вызвали к директору и отправили через ее камин домой. Отец был бледен и сам не свой. Мать лежала на своей кровати неподвижная, почти как и всегда, только страшнее, массивнее и намного-намного холоднее. Джонатану не было жаль ее, только отца. Казалось, она давно уже перестала быть кем-то для него, да и была ли? Знал ли он ее? Ее место было здесь, в светлой комнате, а не в его сердце. Отцу было сложно оправиться, но вскоре Джонатан закончил Хогвартс, и вдвоем выживать стало легче. Оба были бетами, так что никаких сложностей не возникло.

Пока отца не отправили командовать отрядами в Ирак. Джонатану было восемнадцать, и он не понимал смысла этой войны. Никто не нападал. Никто не убивал. Но у отца была своя логика. Он положил руку сыну на плечо и сказал: «Эй. Я солдат, сын. Кингсли знает, что делает. Хоть и Министр, он еще недавно был как я. Я буду писать и приеду, как смогу».