Бабель (ЛП) - Страница 1

Проблема написания оксфордского романа заключается в том, что каждый, кто провел время в Оксфорде, будет внимательно изучать ваш текст, чтобы определить, совпадает ли ваше представление об Оксфорде с его собственными воспоминаниями об этом месте. Еще хуже, если вы американец, пишущий об Оксфорде, ибо что американцы могут знать о чем-либо? Здесь я предлагаю свою защиту:

Babel — это произведение спекулятивной фантастики, и поэтому действие происходит в фантастической версии Оксфорда 1830-х годов, история которого была основательно изменена серебряным делом (подробнее об этом чуть позже). Тем не менее, я старалась оставаться как можно более верной историческим данным о жизни в раннем викторианском Оксфорде и вводить неправду только тогда, когда она служит повествованию. Для получения информации об Оксфорде начала XIX века я опиралась на весьма занимательную книгу Джеймса Дж. Мура «Исторический справочник и путеводитель по Оксфорду» (1878), а также на тома VI и VII «Истории Оксфордского университета» под редакцией М. Г. Брока и М. К. Кертойса (1997 и 2000, соответственно) и др.

Что касается риторики и общей структуры жизни (например, оксфордского сленга начала XIX века, который сильно отличается от современного оксфордского сленга),* я использовала такие первоисточники, как «История колледжей, залов и общественных зданий Оксфордского университета, включая жизни основателей» Алекса Чалмерса (1810), «Воспоминания об Оксфорде» Г. В. Кокса (1868), «Воспоминания Томаса Мозли: Главным образом об Ориел-колледже и оксфордском движении (1882) и «Воспоминания об Оксфорде» У. Таквелла (1908). Поскольку художественная литература также может многое рассказать нам о жизни, как она жила или, по крайней мере, как она воспринималась, я также использовал детали из таких романов, как «Приключения мистера Верданта Грина» Катберта М. Бида (1857), «Том Браун в Оксфорде» Томаса Хьюза (1861) и «История Пенденниса» Уильяма Мейкписа Теккерея (1850). Во всем остальном я полагалась на свои воспоминания и воображение.

Для тех, кто знаком с Оксфордом и поэтому готов воскликнуть: «Нет, все не так!», я сейчас объясню некоторые особенности. Оксфордский союз был основан только в 1856 году, поэтому в этом романе он упоминается под названием своего предшественника — Объединенного дебатного общества (основанного в 1823 году). Мое любимое кафе Vaults & Garden не существовало до 2003 года, но я провела там так много времени (и съела так много булочек), что не могла отказать Робину и компании в тех же удовольствиях. The Twisted Root в том виде, в котором он описан, не существует, и, насколько мне известно, в Оксфорде нет паба с таким названием. Не существует и Taylor's на Винчестер-роуд, хотя я очень люблю Taylors на Хай-стрит. Памятник мученикам в Оксфорде существует, но его строительство было завершено только в 1843 году, через три года после окончания романа. Я немного сдвинула дату его возведения — все ради милой ссылки. Коронация королевы Виктории состоялась в июне 1838, а не 1839 года. Железнодорожная линия Оксфорд — Паддингтон была проложена только в 1844 году, но здесь она построена на несколько лет раньше по двум причинам: во-первых, потому что это имеет смысл, учитывая измененную историю; а во-вторых, потому что мне нужно было быстрее доставить моих персонажей в Лондон.

Я позволила себе много художественных вольностей с поминальным балом, который гораздо больше похож на современный майский/поминальный бал в Оксбридже, чем на какое-либо ранневикторианское светское мероприятие. Например, я знаю, что устрицы были основным продуктом питания ранневикторианской бедноты, но я решила сделать их деликатесом, потому что это было мое первое впечатление от майского бала 2019 года в колледже Магдалины в Кембридже — кучи и кучи устриц со льдом (я не взяла с собой сумочку и жонглировала телефоном, бокалом шампанского и устрицами в одной руке, в результате чего пролила шампанское на красивые парадные туфли пожилого мужчины).

Некоторых может озадачить точное расположение Королевского института переводов, также известного как Бабель. Это потому, что я исказила географию, чтобы освободить для него место. Представьте себе зелень между Бодлианской библиотекой, Шелдонской библиотекой и Рэдклиффской камерой. Теперь сделайте его намного больше и поместите Бабель прямо в центр.

Если вы найдете еще какие-либо несоответствия, не стесняйтесь напомнить себе, что это художественное произведение. 

К тому времени, когда профессор Ричард Ловелл нашел дорогу через узкие переулки Кантона к выцветшему адресу в дневнике, мальчик был единственным, кто остался в доме в живых.

Воздух был затхлым, полы скользкими. Кувшин с водой стоял на кровати нетронутым. Сначала мальчик боялся, что его вырвет, и не хотел пить; теперь он был слишком слаб, чтобы поднять кувшин. Он все еще был в сознании, хотя погрузился в сонливость и полудрему. Скоро, знал он, он погрузится в глубокий сон и не сможет проснуться. Именно это произошло с его дедушкой и бабушкой неделю назад, затем с тетями через день, а еще через день с англичанкой мисс Бетти.

Его мать умерла тем утром. Он лежал рядом с ее телом и смотрел, как на ее коже проступают синие и фиолетовые пятна. Последнее, что она сказала ему, было его имя — два слога, произнесенные без дыхания. Затем ее лицо стало безучастным и потеряло четкость. Ее язык высунулся изо рта. Мальчик попытался закрыть ее затянутые пленкой глаза, но веки продолжали открываться.

Никто не ответил, когда профессор Ловелл постучал. Никто не воскликнул от удивления, когда он выбил входную дверь — запертую, потому что чумные воры обчистили все дома в округе, и хотя в их доме не было ничего ценного, мальчик и его мать хотели несколько часов покоя, прежде чем болезнь заберет и их. Мальчик слышал всю эту суматоху сверху, но не мог заставить себя беспокоиться.

К тому времени он хотел только умереть.

Профессор Ловелл поднялся по лестнице, пересек комнату и долго стоял над мальчиком. Он не заметил, или решил не замечать, мертвую женщину на кровати. Мальчик неподвижно лежал в его тени, гадая, не пришла ли эта высокая бледная фигура в черном, чтобы забрать его душу.

«Как ты себя чувствуешь?» спросил профессор Ловелл.

Дыхание мальчика было слишком затруднено, чтобы ответить.

Профессор Ловелл опустился на колени рядом с кроватью. Он достал из переднего кармана тонкий серебряный прут и положил его на обнаженную грудь мальчика. Мальчик вздрогнул; металл ужалил его, как лед.