Азеф - Страница 25

Ваш Иван.

Азеф посидел, подумал, потом потянулся всем телом, громко зевнул, широко раскрыв мясистый громадный рот. По монументальности он напоминал гиппопотама. Посидев так с минуту, черкнул на телеграфном бланке:

«Партия велосипедов «Дукс» прибудет пятницу девять вечера. Неймайер».

Азеф позвонил, приказал дать счет и позвать извозчика. Когда коридорный тащил за Азефом чемоданы, Азеф раздавал на чай выстроившейся прислуге. Тут были швейцар, лакеи, горничные, посыльные, мальчики. Азеф не был скуп, давал всем рубли, полтинники. Кряхтя шел дальше, не обращая вниманья на низкие поклоны – знаки благодарности.

В восемь, когда на Петербург ложились сумерки, лакей Афанасий в каморке под лестницей наливал Силычу в плохо граненый стакан кагору. Кухарка Егоровна сидела у окна кухни, чтоб заранее увидеть описанного ей начальника боевой организации.

Дора и Савинков, в ожидании, остались в гостиной.

Савинков сидел, откинувшись в кресле, читал Доре свои стихи, в такт слегка жестикулируя правой рукой:

В темном окне Прасковья Семеновна разглядела всё-таки мелькнувшую по двору толстую темную фигуру. Сердце сказало «он». Ивановская приоткрыла дверь, прислушалась. Взяла лампу и вышла в сени. Кто-то поднимался по лестнице.

В полутемноте увидала необычайно толстого, громадного человека в котелке, в черном пальто. Азеф поднимался, взволнованно, тяжело дыша.

Толстые губы отвисли. Глаза искоса ощупали, осмотрели Ивановскую.

– Дмитрий жив и здоров, – пробормотал Азеф.

– Проходите, вас давно ждут. Азеф скользнул мимо нее в дверь. И дверь заперлась. Савинков быстро шел в кухню.

Наконец-то – проговорил он. В кухне они обнялись и крепко расцеловались.

Афанасий бегом бежал по черной лестнице узнать: приехал ли? Ивановская несла в столовую самовар. Дора расставляла чашки, накладывала в вазу варенье. Из ванной слышались голоса Савинкова и Азефа. Азеф умывался.

– Приехал? – вбежал Сазонов.

– Приехал, – радостно кивнула Дора.

– Ну, будет им на орехи! – проговорил, потирая руки, веселый розовощекий Сазонов. Прасковья Семеновна с любовью глянула: «Ах, какая прелесть этот Егор».

По коридору из ванной шли, разговаривая. И вдруг в квартире раздался гнусавый, раскатистый смех Азефа. Прасковья Семеновна вздрогнула, до того неприятен был этот смех.

– Здраасти, Егор, – ласково улыбнулся Азеф и, обняв, поцеловал Сазонова.

– Ну, угощайте, угощайте гостя. Сначала чай, Борис, а потом о делах. – Азеф потирал руки. Все кругом радовались. Знали, что Плеве будет убит.

– Какой автомобиль купил? – отпивая чай, проговорил Иван Николаевич.

– Не покупал.

Улыбки сошли с толстого, губастого лица. Азеф потемнел.

– Как не покупал?

– Не покупал.

– Что это значит!? – повысил голос Азеф. Все неприятно замолчали. – Я же тебе приказал купить!

– А я не купил, на месте выяснилось, что автомобиль не нужен.

Отставив в сторону стакан и блюдце с вареньем, Азеф насупившись пробормотал:

– Говори о деле.

Он оперся о стол всей своей грузностью, из-под опущенной головы изредка бросая на присутствующих косой, пытливый взгляд.

Савинков докладывал о наружном наблюдении извозчиков, разносчиков, о том, сколько раз видели карету, о маршруте.

– Была ли за кем-нибудь слежка? – пробормотал Азеф, не поднимая головы.

– Нет. И товарищи просят немедленно кончать, уверенность в удаче полная. Азеф молчал.

– Я поживу, – нехотя сказал он. – Проверю сам, так ли всё, как ты говоришь. А как квартира? Слежки нет?

– Никакой. Прасковья Семеновна всех кухарок знает. Егор с швейцаром неразрывен, кагор с ним пьет.

Взглянув на Сазонова, Азеф ласково улыбнулся: «ну, вас то мол я знаю». И не обращая вниманья на Савинкова, заговорил с Сазоновым. Было странно, что этот грубый со всеми, уродливый человек всегда говорил с Егором заискивающе.

Стояли томительные, петербургские, белые ночи. Министр страдал бессонницей. Приказывал лакею крепко накрепко опускать жалюзи на ночь.

От белых, петербургских ночей страдал и Азеф, засыпая беспокойно.

Дора испуганная, растрепанная, в одной рубашке стояла у двери Савинкова: – Что такое, Борис? Вы слышите? Что-то случилось, кто-то кричит!

Вскочив, Савинков выбежал в коридор. Из комнаты Азефа несся придушенный стон, прерываемый криками. Савинков приоткрыл дверь. Скрипя зубами, ворочаясь, Азеф громко стонал. И вдруг от шороха вскочил на постели.

– Кто тут? – вскрикнул он.

– Это я, Иван. Ты напугал Дору, ты кричишь.

– В чем дело? – не понимая сказал Азеф. – Кричу? Что за чушь!

– Ну, да, ты сейчас посылал кого-то к чорту. Не волнуйся, стены капитальные, спи. – Запахивая на груди халат, Савинков вышел из его комнаты.

Но Азеф уже не мог спать. Боясь своих собственных криков, пролежал с открытыми глазами, пока утром не вошел Савинков в мягком верблюжьем халате.

– Вставай, толстый! Ну, и напугал ты Дору, всю ночь орал.

Азеф сел на кровати, надевая розовый носок.

– Неужели кричал? – пробормотал он и принужденно рассмеялся. – Да вы бредите, с чего я начну кричать?

– Дора говорит, ты каждую ночь кричишь. Азеф встал, ноги были волосаты.

– Что же я кричу?

Надевая ботинок, Азеф согнулся в пояснице. Мешал нагибаться живот. Пошел в уборную и здесь, на стульчаке, решил убить Плеве в ближайший же четверг, а самому сегодня же уехать с квартиры.

– Ты думаешь, лучше по дороге на Балтийский? – говорил за чаем Азеф.

– Да.

Азеф был хмур.

– Сегодня вечером выеду в Москву.За мной поодиночке поедете, – ты, Егор, Каляев. Швейцера я извещу. Будем ставить, как хотите, на улице по дороге на Балтийский.

В позе Сазонова, в румянце, в блеске глаз была твердость и радость.

– Во вторник встретимся в Сокольничьем парке, в Москве – говорил Азеф, намазывая булку маслом. – Обсудим детали. Квартиру сразу бросить нельзя, надо сделать так, что ты как будто уехал от Доры. Лакея рассчитали, а вы, Прасковья Семеновна и Дора, должны жить здесь, пока я не дам знать. Перед актом все уедут из Петербурга, квартиру бросим.

Напившись чаю, Азеф встал и улыбаясь, похлопал Савинкова по плечу: – Так то, барин, кончать надо!

– О подробностях в Москве договоримся, Иван Николаевич? – глухо сказал Сазонов.

Азеф знал, о каких подробностях хочет говорить Сазонов.

– Об этом поговорим в Москве, – улыбнувшись,

сказал он. А ночью, подняв воротник пальто, надвинув на глаза котелок, Азеф выскользнул из квартиры.

Вечер сумерками кутал Сокольничий парк. Под ветром шумела листва толстых лип. Стар был парк, видел несчастия и счастия. Но этих четырех людей видел в первый раз.

По темной аллее шел Азеф. Из-за поворота вышли Каляев и Савинков. Вдали в темноте показался, догонявший их, Сазонов.

В глубине аллеи, охваченной черно-синим сумраком, пошли вчетвером. Азеф, Сазонов, Каляев, Савинков.

– «Леопольд» не приехал, – проговорил Азеф. – Задержался из-за динамита, но всё равно ждать нельзя, к четвергу он доставит.

Они сели на скамью, в темноте скрылись. Хотя присмотревшиеся к темноте глаза видели, казалось, даже выражения лиц.

– Надо всё решить, – гнусаво рокотал Азеф, – предлагаю такой план: убийство – на улице, по дороге на Балтийский вокзал. Будет четверо метальщиков. Они пойдут один за другим навстречу карете. Первый пропустит ее, и тем замкнет ей обратный путь. Второму принадлежит честь нападения. Третий мечет только в том случае, если бомба второго не взорвется, или Плеве будет ранен. Четвертый остается в резерве, и действует, если у второго и третьего будет неудача. – Азеф говорил ровным рокотом. – Вот план, как вы думаете, товарищи?