Аввакум Захов против 07 - Страница 34

Вдруг она прижала руку к груди. Мамочка родная, неужто это правда? Неужели это тот самый голос?

Нет, что творится, никакого порядка на свете! Все вертится, все кувырком…

Но разумеется, в пижаме оставаться нельзя. Да еще в такой — хоть бы штаны были поприличней!

Ей хотелось выглянуть в это раскрытое оконце, но она подошла к зеркалу. Под глазами круги, да какие черные!

Но мысли ее были заняты другим: «Как же они перенесли нас сюда и мы не слышали? Постой-постой, сперва надо посмотреть, где же мы находимся! — Она выглянула в окно. — Море! Как же это они могли переправить нас, что мы даже не заметили?»

Она почувствовала, что краснеет. Надо же! Взяли ее с постели в таком виде, как она легла! Подлецы! Поднесли ей хлороформ к носу, хороши чекисты! Вот почему у нее эти отвратительные круги под глазами.

Открыв узкую дверку и войдя в ванную, она увидела сверкающий никель, граненое зеркало, красивую ванну, и ей показалось, что кое-какой порядок на свете все-таки существует.

Одеваясь, она обнаружила в шкафу чудесный пуловер малинового цвета и синюю юбку ее размера, притом из чистой шерсти. Неужели они вообразили, что она позарится на чужие вещи? У нее достаточно своих. Но пуловер цвета спелой малины так и стоял у нее перед глазами.

И вот, странное дело — правда, удивление ее было не так уж велико, — в каюту вошел Рене Лефевр.

— Представьте себе, я узнала ваш голос! — сказала она. Но руки ему не подала.

— Здравствуйте, дорогая Наташа, — улыбаясь заговорил Рене. — Рад вас видеть в добром здоровье.

Она не ответила, только пожала плечами.

— Будем пить чай? — спросил Рене.

В синей рубашке с короткими рукавами, в синих брюках, он был удивительно красив. Невольно привлекали внимание его сильные мускулистые руки.

— Во-первых, я не знаю, кто вы такой и что вы за человек, — сказала Наташа, стараясь казаться совершенно спокойной. — И потом, вам бы не следовало говорить мне «дорогая». В ваших устах это слово звучит неприятно.

— Не беспокойтесь, — сказал Рене. — Я так говорю всем женщинам, которым по виду от пятнадцати до со рока. Вы же знаете, Наташа, что у Запада свой стиль. К сожалению, меня этот Запад отравляет уже целых пятнадцать лет.

— Уж не от этого ли вы произносите все гласные в нос? — сказала Наташа. — Впрочем, это меня не интересует. Послушайте, где профессор Трофимов?

— Профессор Трофимов ждет Наталью Николаеву к завтраку, — с галантным поклоном воскликнул Рене Лефевр. — Вы мне позволите идти впереди?

Они молча проследовали по коридору, похожему на тоннель, и вошли в небольшой салон. Хрустальная люстра на потолке отбрасывала во все стороны яркий свет.

Профессор Трофимов отечески обнял Наташу и поцеловал в обе щеки. Он так осунулся, посерел, словно только что встал после тяжелой болезни.

— Неужто они обошлись с вами дурно? — спросил он.

Наташа покачала головой. На глазах у нее почему-то выступили слезы. Не сказав больше ни слова, он потрепал ее по плечу и жестом пригласил сесть.

Завтракали молча. Рене ухаживал за Наташей, в ответ она лишь холодно кивала головой. Когда все было подано, Рене тихо заговорил по-русски:

— Теперь нам следует окончательно выяснить наши отношения, дорогие мои гости, так как я вижу, что вы все еще смотрите на меня косо. И должен вам сказать — напрасно! Я тут простой исполнитель, не больше. Я — советский гражданин, уже много лет на загранработе. Мне приказано увезти профессора Трофимова куда-нибудь на юг, как можно дальше. Испытания должны были проводиться на Севере, в районе Арктики. Не так ли, профессор? В сущности, вы будете продолжать работу над своим открытием, но в глубокой тайне и в таком месте, где НАТО не сможет вас обнаружить.

— А что же это за место, позвольте вас спросить? — обратился к нему профессор Трофимов. Голос его звучал холодно и глухо.

07 пожал плечами.

— Если бы я знал! — сказал он. — Я бы с радостью удовлетворил ваше любопытство. Но, по-видимому, когда мы отъедем далеко, очень далеко на юг, нам уточнят место.

— Как это понимать «далеко на юг»? — спросил Трофимов.

Южнее сороковой параллели, — ответил 07.

— Он, видимо, думает, что я буду ставить свои опыты с помощью этих серебряных чайничков, ложечек и блюдец? — обращаясь к Наташе, заметил профессор Трофимов.

Она грустно усмехнулась.

07 нахмурил брови и глубоко затянулся табачным дымом.

— Едва ли Советское правительство полагает, что вы будете производить ваши опыты с помощью приборов корабельной кухни. — Он помолчал. — Все необходимое для ваших опытов будет вам доставлено.

Трофимов отодвинул от себя чашку с чаем. Он отпил лишь несколько глотков.

— Я прошу вас запомнить, — сказал 07. — Я выступаю в роли представителя компании, которой принадлежит это судно, и зовут меня Гастон Декс.

— А ваше настоящее имя? — спросил профессор. — Вадим Сергеев, — ответил 07.

— Вадим Сергеев или как угодно, мне все равно! — сказал профессор. — Я вам не верю. И не стройте иллюзий, что когда-нибудь я вам поверю. Вы нас похитили пиратским образом. Советское правительство никогда бы не допустило подобных методов в обращении с честным человеком, с женщиной! Пусть бы даже это были не советские подданные и ничем не примечательные люди!

Профессор, — возмутился 07, — в данном случае речь идет о судьбе вашего открытия!

— Если бы действительно возникла необходимость защитить мое открытие и подобрать более подходящее место для предстоящих испытаний, Советское правительство подобающим образом уведомило бы меня, по говорило бы со мной! — гневно возразил Трофимов, и его худое лицо с резко проступающими скулами побледнело от волнения.

07 пожал плечами.

— Весьма сожалею, — сказал он, — весьма сожалею, но мне не позволено высказывать по этому поводу своих суждений.

— Вы меня высадите в первом попавшемся порту, где есть советский консул, — заявил Трофимов.

— Мне приказано не выпускать вас на берег ни в одном порту, — холодно ответил 07.

— Какой ужас! — прошептала Наташа.

— Ничего ужасного в этом нет, — сказал 07. — Вы сами себе внушаете всякие страхи! Впрочем, — обратился он к профессору, — я снесусь по радио с Москвой и сообщу вашу просьбу, скажу, что вы желаете встретиться лично с официальным советским представителем.

Он встал, подчеркнуто любезно поклонился и пошел к выходу.

— Погодите, Сергеев, — окликнул его профессор, — кажется, вы так себя назвали?

07 кивнул утвердительно.

— Так вот, Вадим Сергеев, для связи с Москвой я не нуждаюсь в посредниках. Я все равно не поверю ни одному посреднику. Что бы вы мне ни говорили, вам меня не убедить. Так что не стоит зря стараться!

— Весьма сожалею, — вздохнул 07. Профессор встал.

— Я желаю сам говорить с Москвой, — сказал он. — И не с вашими людьми, а со своими. Понятно? У меня есть прямая связь с моим научным центром.

07 немного подумал.

— Вы желаете вступить с вашим центром в непосредственную связь, я так вас понял?

— А как же иначе?

— У вас есть точно установленный для радиосвязи час, есть шифр и ключ для расшифровки?

Трофимов взглянул на Наташу.

— Каждую среду в тринадцать часов по московскому времени, — сказала Наташа и встала. — Это моя обязанность, гражданин Сергеев.

— О, я преисполнен глубочайшего уважения к На талье Николаевой, — с улыбкой воскликнул 07.

Затем он сказал, что сегодня как раз среда и что он с большим удовольствием проводит Наташу на судовую радиостанцию, с тем чтобы она могла самолично связаться с Москвой. Это надо будет сделать в двенадцать часов, потому что, когда здесь полдень, в Москве час дня. Пускай она готовит свою шифрограмму, чтобы не терять времени на радиостанции. А он позаботится о том, чтобы там никого не было, пока Наташа будет вести передачу.

В двенадцать часов по местному времени Наташа передала в эфир:

«Мы с профессором находимся на неизвестном корабле, в Средиземном море, нас увозят в неизвестном направлении. Следует ли верить Вадиму Сергееву, который утверждает, что все делается с вашего ведома и по указанию Советского правительства?»