Автоликбез - Страница 17

В институте наркологии нас радушно встретил начальник отделения профилактики среди работников профессий повышенного риска кандидат медицинских наук Зеренин Александр Георгиевич. Алкотестеры в количестве трех штук, проверенные и оттарированные накануне эксперимента, были готовы и подмигивали нам зелеными лампочками-глазками.

Материальное обеспечение эксперимента:

Два украинских алкотестера АГ-1200, дающих ответ: «Трезв» (зеленая лампочка), «Нетрезв» (красная). Если ни одна не зажигается – пограничное состояние, которое инспекторами не наказывается. Приборы отрегулированы на 0,2 промилле – до этой дозы зажигается зеленая лампочка, выше нее – красная. Канадский алкотестер «ALERT» со шкалой, показывающей промилле. Плюс грозные милицейские трубки Мохова – Шинкаренко, рассчитанные, как нам сказал Александр Георгиевич, на 0,2–0,3 промилле.

Выпивку мы купили на свои кровные в соседнем с институтом магазинчике – четвертинку «Гжелки», бутылку пива «Пит» и бутылку десертного муската. Закуска не планировалась. Однако при предварительных переговорах по телефону господин Зеренин сказал: «Эксперимент надо делать натощак, иначе он не получится». На что я ему ответил: «Александр Георгиевич, давайте будем ближе к жизни. А в ней как – выпивают и закусывают, а потом, через какое-то время (а то и сразу), садятся за руль». Зеренин возражений не нашел. Но когда эксперимент начался, Александр Георгиевич не преминул вставить нашей бригаде шпильку: «Первый раз за мою практику на подобный эксперимент приходят с четвертинкой – только с «ноль пять»!» Мы этот выпад проглотили.

Все очень волновались – ваш покорный слуга накануне вечером обмывал приобретение автомобиля и потому 50 граммов водки были ему в кайф. Однако ученый Зеренин настоял на 60 граммах, поскольку это есть западный «дабл дрынк», который больше всего популярен у русских за границей – я не сильно возражал. Но, чувствуя похмельный синдром и ратуя за чистоту эксперимента, настоял на проверке «до того». Каково же было мое удивление, когда все приборы дружно показали: «Трезв». После чего я стал мучительно вспоминать: сколько же я вчера выпил?

Затем мы нашли мерную, с делениями, мензурку, дрожащая моя рука с маху отлила в нее именно 60 граммов, на что окружающие дружно заметили: «Профи есть профи». Подняв рюмку, я сказал этим окружающим: «За ваше здоровье!» Запил колой. Через пару минут господин Зеренин как бы невзначай заметил: «Ну вот, на человека стал похож. А то ведь приехал совсем плохой».

Проблема с пивом была одна – худенький Олег не мог выпить всю бутылку залпом, пришлось на него прикрикнуть. Штопор для вина в институте наркологии, конечно же, нашелся, иначе что это за институт наркологии? Стройная и очаровательная Юлия первый раз в жизни махнула ради науки бокал вина залпом – мы мысленно ей аплодировали.

Через пять минут после принятия доз пошел первый замер, после 20 минут – второй, после 40 – третий, после часа – четвертый и после часа двадцати – пятый. Все тестируемые перед «принятием» проверились: трезвы абсолютно. Да и неудивительно – утро рабочего дня.

Нас ожидало потрясение: канадский прибор, улавливающий у мужиков несчастные 0,01 промилле, на красивую девушку реагировать отказался начисто – истинный джентльмен. Александр Георгиевич объяснил это тем, что «ALERT» очень четко реагирует в диапазоне 0,5–0,8 промилле (разрешенное содержание алкоголя по канадскому законодательству), а вот ниже 0,5 у него могут быть сбои. К тому же – молодой здоровый девичий организм…

Но украинские приборы и трубки Мохова– Шинкаренко на молодой здоровый девичий организм плевать хотели.

Для худенького Олега бутылка пива оказалась страшнее моих 60 граммов водки. «Да и несет изо рта от пива больше, чем от водки, – заметил ученый Зеренин, весящий 140 килограммов. – Я вот стакан водки могу принять, потом сесть за руль и четко знаю, что ни один прибор не покажет». А затем он добавил: «Зря вы, Юрий и Олег, курите в перерывах между замерами – из-за никотина во рту и легких показания приборов повышаются».

Олег не «протрезвел» от пива и через полтора часа: 0,4 промилле показали приборы.

Юлия уже через час могла сесть за руль: 0,2 промилле.

Трубки Мохова – Шинкаренко, с которых начинается лишение прав на год, рассчитаны черт знает на что – при 0,17 у меня и 0,15 у Олега они зеленели, проклятые, правда всего половиной своего желтого порошка. Поэтому, если на дороге вас заставляют дуть и порошок в трубке зеленеет, это не значит, что вы пьяны – требуйте медицинской экспертизы.

Ноль две промилле – самая жесткая норма в мире, она нужна ГИБДД – ГАИ именно поэтому – в России пока не узаконено понятие «трезв-нетрезв».

Через полтора часа я сел за руль трезвый, как стекло, и повез моих товарищей по домам.

Сроки определения наличия паров алкоголя в выдыхаемом воздухе[1]

Сколько раз, запирая автомобиль на парковке, я испытывал странное чувств неловкости, словно делаю глупость: запирай не запирай железные дверки, а стеклышки-то тонкие – стукнул чем угодно, и делай с машиной что хочешь.

Сколько раз на больших скоростях и крутых поворотах, когда столбы, встречные и попутные машины пролетали совсем рядом, меня пронзало чувство незащищенности, стоило мне представить, каким взрывом брызнут при ударе или перевороте машины эти самые стекла.

Но эти мысли исчезли, после того как довелось мне самому увидеть производство автомобильных стекол и принять участие в их испытаниях.

Лобовое стекло впереди вас, водителя, называется триплексом. Впервые триплекс был в нашей стране применен полвека назад для остекления кабин военных самолетов. Это стекло фактически клееное, состоит из двух стекол толщиной 2,0–2,5 миллиметра каждое со специальной пленкой между ними. Пленка эта – продукт высоких технологий, можно сказать, стратегический продукт, а потому приобретается по импорту. Сначала она матовая, а при сжатии стекол становится прозрачной. «Слоеный пирог» триплекса спекается в автоклаве при разряжении и высокой температуре.

Триплекс обязан выдерживать очень сильные удары камней и других предметов, не пропускать их внутрь салона, а также при ударе не давать осколков стекла в лица водителя и пассажиров.

Все остальные стекла – так называемый сталинит: закаленное, «напряженное» стекло, которое раз в 20 прочнее обычного, но если уж разбивается, то должно разбиться на как можно более мелкие осколки, дабы не покалечить крупными окружающих. К примеру, в одном квадратном дециметре разбитого сталинита по нормам безопасности должно быть несколько сот (!) осколков. О прочности этого стекла говорит тот факт, что не каждым ударом молотка оно разбивается.

Борский стеклозавод, что под Нижним Новгородом, – главный его изготовитель. Оборудование и технология импортные, английские. В бункер засыпается сырье, нагреваясь, оно превращается в жидкое стекло, которое растекается по расплавленному олову и благодаря ему уже не требует полировки, потом бежит по валкам, остывает и режется одним взмахом резцов-автоматов. Процесс непрерывный, и если сырье вовремя не подвезли, то иногда приходится пускать в бой и засыпать в бункер готовую продукцию.

А вот как стекла испытываются. На зажатое в рамке стекло триплекс с 4 метров падает железный шар весом в 2 килограмма 260 граммов – так требует европейский стандарт. Шар не должен пробивать стекло насквозь.

Кроме шара бросают в стекло «головой» вниз еще как бы и манекен – сферу размером с человеческую голову. Она закреплена на брусе, имитирующем плечи, и все это насажено на длинную палку. Весит такая конструкция 10 килограммов и падает на стекло с высоты 1,5 метра. Ни «голова», ни «плечи» не должны его пробить насквозь.

А вот стальным шариком весом 227 г проверяются образцы стекла, предварительно нагретые до 40°, – шарик летит с высоты 11 метров. Такой же шарик бросают и на замороженные до 20° стекла, но с высоты поменьше – 9,5 метра.