Австро-Венгрия: судьба империи - Страница 12

На порталах и фасадах, на выступах ворот и в арочных нишах, в ложах галерей и у фонтанных ванн славу дунайской монархии и превосходные качества правившей ею династии, как и сопутствующие австрийскому историческому пути явления природы и духа, утверждают в Вене не только банальные Вера, Надежда, Любовь, но и реже встречающиеся в архитектурной практике Правосудие, Доброта, Набожность, Героизм, Фантазия, Жизнь, Земное господство, Водное господство, Провидение, Постоянство и даже Пример. Скульпторы не всегда считали необходимым прибегать к аллегориям, иногда высказывались прямо. Барельеф на фронтоне портика величественного здания парламента представляет собой высеченную в камне картину “Франц Иосиф дарует австрийскому народу конституцию”.

Российский искусствовед Анатолий Стригалев считает “стиль Рингштрассе” архитектурной параллелью живописного стиля популярного в ту пору зальцбургского художника Ганса Макарта, который, помимо прочего, создавал и архитектурные фантазии вроде огромного полотна “Фасад дворца”. Макарт достиг вершины мастерства, вполне соответствовавшего стилю новой монархической Вены, став режиссером торжественного шествия по случаю серебряной свадьбы императорской четы. “День праздничной процессии Макарта”, 26 апреля 1879 года, запомнился венцам надолго: как ни привыкла столица дунайской монархии к различным торжествам, раньше она не видела ничего подобного. В колоссальном шествии были представлены сцены из истории Австрии, Венгрии и императорского дома, делегации народов и сословий монархии, представители провинций, городов, профессиональных корпораций, технические новшества, включая огромную модель паровоза, артисты, музыканты и художники во главе с самим автором этого супершоу в огромной шляпе, сшитой по собственному эскизу… Франц Иосиф расчувствовался и прослезился. Императрица Елизавета, как всегда в подобных случаях, выглядела усталой, встревоженной и недовольной. Частью праздничных мероприятий стало освящение того самого храма Обета, что строился в знак благосклонности Провидения к Габсбургам. Бедный брат императора Максимилиан, инициатор проекта, до торжественного момента не дожил.

“Стиль Макарта” означал блестящую виртуозность эклектики, романтично-помпезные аллегории, создание многофигурных исторических полотен. И в венской архитектуре проблема поиска стиля ощущалась как приоритетная. Отсюда же сформулированный венгерским журналистом и критиком Лайошем Хевеши (Людвигом фон Хевези) в более позднюю эпоху и ставший девизом венского модерна афоризм над порталом выставочного павильона самой знаменитой художественной группы, Сецессиона: “Времени – его искусство. Искусству – его свободу”.

“Стиль Рингштрассе” вызывал в австро-венгерском обществе бурные споры. Облик венского Кольца концептуально раскритиковал маститый историк искусства и теоретик архитектуры Камилло Ситте, обвинивший создателей Ринга в следовании худшим образцам “бездушного утилитарного рационализма математического века”. Бесконечность улиц не окинуть взором, пешеходов подавляет огромное вытянутое пространство, писал автор термина “агорафобия” (боязнь открытого пространства) Ситте в ставшей классикой для профессионалов книге “Городское строительство согласно принципам искусства”. На Ринге, сетовал критик, вас охватывают ощущения одиночества и бессилия перед господством современного строительства. Ситте предлагал вернуться к античным пропорциям и избрать основным элементом городского планирования не улицу, а площадь. “Отдельно стоящее здание навсегда останется тортом на подносе”, – иронизировал он, приводя в качестве примеров и Венский университет, и парламент на Рингштрассе, и Придворный театр.

Кольцо, особенно при первом посещении, способно ошеломить неподготовленного гостя. Впрочем, кто сказал, что члены императорской Комиссии по городскому планированию не добивались от венских проспектов именно величавости? Ее высшим архитектурным выражением должен был стать Императорский форум – огромная площадь, объединяющая новые корпуса Хофбурга со строившимися по другую сторону Рингштрассе музеями-близнецами. Ситте с восторгом отнесся к этому проекту немецкого архитектора Готтфрида Семпера, поскольку увидел в его планах отражение своих идей: сочетание новых принципов организации пространства с античным наследием. Но форум в центре Вены не появился. Семпер поучаствовал в проектировании музейных зданий, возведение которых сопровождалось оживленными спорами, а потом тяжело заболел.

В 1893 году архитектор Отто Вагнер выиграл объявленный городскими властями конкурс на лучший план развития Вены. Выяснилось, что и в градостроительство в очередной раз пришли совсем иные времена. Ключом к решению коммунальных проблем громадной метрополии Вагнер посчитал развитие транспортной инфраструктуры. Центральная идея его проекта – устройство четырех круговых автомобильных и железнодорожных магистралей, первой из которых стала уже существовавшая Рингштрассе, а второй – пояс бульваров Gürtel (что, собственно, и означает “пояс”) на месте фортификационных сооружений прежней “внешней линии обороны” Вены. О соображениях историзма и престижа Вагнер, в отличие от коллег старшего поколения, речи не вел. Своему плану он предпослал девиз Artis sola domina necessitas, “Единственная хозяйка искусства – необходимость”. Забавно, что еще в 1880 году тот же Вагнер разработал для родной Вены громадный проект почти сказочного Музейного города “Артибус”, сопоставимого по размерам и помпезности с Хофбургом комплекса зданий в стиле неоренессанс: с портиками и куполами, с целым каскадом поднимавшихся в гору арок, с десятком ротонд и сотнями колонн, с Пантеоном искусств посередине этого великолепия. Всего через пятнадцать лет, уже будучи идеологом стиля модерн, Вагнер заявлял: “Античной архитектуре нечего сказать современному человеку”.

Новая городская конструкция предназначалась для нового жителя метрополии – буржуа, которому, по представлению Вагнера, всегда хватало денег, но не времени, который стремился быть современным и восхищался прагматично-монументальным. Этого человека Вагнер решил избавить от ощущения “болезненной неуверенности”, которую якобы внушали жителям Вены и старый Хофбург, и недоделанный еще Ринг. “Неуверенность” Вагнер намеревался победить, задав городскому ансамблю “четкие и чистые линии движения”. Так понимали пространство лидеры венского модерна, в первую очередь художник Густав Климт, и это понимание вскоре заметно изменило концептуальный облик столицы дунайской монархии.