Аврора - Страница 1

© А. Агеев, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Фрея с отцом идут кататься на лодке. Они теперь живут в многоквартирном доме с видом на док, расположенный в бухте в западной части Лонг-Понда. В этом доке можно брать лодки напрокат, а ближе к вечеру в сторону берега почти каждый день дует сильный ветер.

– Потому, наверное, этот город и называют Ветроловом, – замечает Бадим, пока они спускаются к лодкам. – Нас здесь каждый раз настигает ветер!

Заплатив за лодку, они толкают ее из дока прямо под ветер. Бадим запрыгивает в последнюю минуту, сильно притягивая к себе парус, пока лодка не наклоняется, а затем направляет ее к небольшой набережной вдоль изгиба озерного берега. Фрея крепко, как ее учили, держит румпель. Лодка заваливается набок, и они устремляются прямо к высокому заграждению, так что чуть не врезаются в него, тогда Бадим кричит:

– Поворачивай!

Как только он это произносит, Фрея с силой дергает румпель и пригибается под гиком[1] – за мгновение до того, как он пронесется над ними; затем их разворачивает в другую сторону, поперек бухты. Их маленькая лодка не может ходить под ветром далеко, говорит Бадим, и он ласково называет ее бадьей. По размеру она рассчитана на них двоих, у нее один большой парус, который натянут на мачту так, что Фрее кажется, будто его высота превышает даже длину лодки.

Они поворачивают еще несколько раз, прежде чем выходят из бухточки на широкий простор Лонг-Понда. Отсюда им открывается вся Новая Шотландия с ее лесистыми холмами вокруг озера – до дальнего берега Лонг-Понда, где предвечерняя дымка заволакивает ограждение. Лиственные деревья на холмах уже оделись в осенние цвета – желтый, оранжевый и красный, которые теперь смешиваются с зеленью хвои. Это самое красивое время года, как говорит Бадим.

Парус ловит более сильный ветер, дующий вдоль поверхности озера, серебрящейся под его порывами. Они перемещаются на наветренную сторону рубки и наклоняются, пока лодка не находит равновесие под ветром. Бадим знает, как ходить под парусом. Быстрые перемещения то в одну, то в другую сторону – и вот они уже танцуют с ветром, так он говорит.

– Из меня получается отличный балласт, – замечает он, немного наклоняя лодку на ходу. – Видишь, нужно, чтобы мачта не смотрела прямо вверх, а была немного наклонена. Так же и с парусом: он не должен быть натянут полностью, но ветер должен его еще выгибать. Ты сама почувствуешь, когда будет как надо.

– Посмотри на воду, Бадим. Рябь пошла?

– Да, точно – рябь. Теперь готовься, нас немного намочит!

На поверхности озера мерцает быстро приближающийся к ним зеркальный водоворот. Порыв ветра приносит рябь прямо к лодке, от чего она сильно кренится. Они откидываются назад, и лодка хлюпает по наступающим спереди волнам, рассеивая брызги во все стороны. Бадим говорит, что вода в Лонг-Понде на вкус как макароны.

После сорока галсов (Бадим уверяет, что считал их, хотя его улыбка говорит об обратном) выясняется, что они прошли по Лонг-Понду всего километр или около того. Теперь пора развернуться и направиться по прямой к своему доку. Развернувшись, они обнаруживают, что ветер совсем слабый: лодка идет тихо, парус слегка выгибается вперед, а бадья их качается неровно и будто бы замедляется. Они наблюдают, как мимо проходят гребни волн. Вода становится голубее и прозрачнее: иногда под ними даже мелькает дно озера. Вода клокочет и бурлит, лодка неуклюже качается из стороны в сторону так, что кажется, будто они почти не двигаются вперед, но на самом деле в два счета входят в свою бухту и проплывают мимо других доков и вдоль набережной. Они успевают заметить, как приближается их док, и теперь, снова оказавшись в бухте, чувствуют проносящийся мимо ветер и слышат шум волн, окаймленных журчащими барашками.

– Ой-ей, – говорит Бадим, свешиваясь набок, чтобы заглянуть за раздувшийся парус. – Надо было заходить в док так, чтобы парус оказался с другой стороны! Теперь не знаю, получится ли вернуться и войти другим бортом.

Но док уже совсем рядом.

– Мы успеем? – спрашивает Фрея.

– Нет! Ладно, готовься, возьми румпель и держи его так же, как сейчас. Я пройду вперед и спрыгну на док, а потом схвачу лодку, пока ты не пройдешь мимо. И пригни голову, иначе ударишься о гик.

Они устремляются прямо к углу дока. Фрея вжимается в сиденье и крепко держит румпель. Нос лодки врезается в угол как раз в тот момент, когда Бадим совершает свой прыжок и растягивается на досках. В месте, где гик встречается с мачтой, раздается громкий треск, а лодка наклоняется и покачивается, парус выгибается вперед. Бадим поднимается на ноги и свешивается за край дока как раз вовремя, чтобы схватить за нос лодку, а потом ложится на живот и держит его. Лодка разворачивается на ветру, парус бешено бьется – Фрея ныряет под него, но, так как гик оторвался от мачты, ей приходится забраться в рубку, чтобы не наткнуться на него.

– Ты в порядке? – кричит Бадим.

Между ними всего метр или два, и его испуганный вид вызывает у нее смех.

– В порядке, – заверяет она. – Что мне теперь делать?

– Поднимайся на нос и прыгай в док. Я придержу.

Не придержать нельзя, потому что лодка все еще норовит уплыть, следуя за ветром, на мелководье. С набережной за ними наблюдают люди.

Она спрыгивает, оказываясь рядом с ним. От ее толчка Бадима чуть не сбрасывает с дока; его колено прижато к кофель-планке[2] так, что Фрея понимает: ему должно быть больно, и действительно – он аж стискивает зубы. Она вытягивает руку, чтобы помочь ему подтянуть лодку поближе.

– Следи, чтобы тебе пальцы не придавило! – предостерегает он.

– Слежу, – отвечает она.

– Дотянешься вниз и сможешь просунуть веревку через нос?

– Наверное.

Бадим сильно тянет лодку, Фрея наклоняется вперед и, хватая веревку, просовывает ее сквозь металлическое кольцо на носу судна, затем оттягивает веревку и обматывает ею брус в углу дока. Бадим быстро хватает веревку и помогает сделать еще несколько оборотов.

Потом они просто лежат на досках, глядя друг другу в лицо, их глаза широко открыты.

– Мы испортили лодку! – восклицает Фрея.

– Знаю. Ты как, ничего? – спрашивает он.

– Да. А ты?

– Я нормально. Только немного стыдно. И придется теперь чинить гик. Хотя, должен сказать, он и так был слабенький.

– А мы сможем еще кататься?

– Да! – приобнимает он Фрею, и они смеются. – И в следующий раз будет лучше. Надо просто войти так, чтобы парус оказался на другой стороне, – тогда мы впишемся в док по кривой, проскочим поперек ветра, а в последний момент повернем и, пока будем замедляться, схватимся за край дока. Надо было сразу об этом подумать.

– Деви будет сердиться?

– Нет. Она будет рада уже тому, что мы оба целы. А надо мной посмеется. Зато она знает, как усилить это крепление между гиком и мачтой. И вообще, я бы сначала посмотрел, как оно называется. Наверняка же у него есть название.

– У всего есть название!

– Ага, мне кажется, ты права.

– Раз уж эта самая штука сломалась, я думаю, Деви немного посердится.

Бадим на это ничего не отвечает.

По правде говоря, ее мать сердится всегда. От большинства людей она это тщательно скрывает, но не от Фреи. Все заметно по ее губам, а еще она часто что-то раздраженно бормочет так, словно ее никто не слышит. «Что?» – спросит она у пола или у стены, а потом сделает вид, будто ничего не говорила. Еще она умеет впадать в гнев очень быстро, почти мгновенно. А по вечерам откидывается в кресле и угрюмо смотрит новости с Земли.

– Зачем ты это смотришь? – однажды спросила ее Фрея.