Авиатор: назад в СССР 6 - Страница 6

Похоже, моё предложение было принято. Главное, чтобы повелись.

Я бросил взгляд вправо и увидел то, чего ещё не должно быть в этом времени. Большой силуэт, чёрный цвет и неподвижные крылья.

Первая мысль – беспилотник. Тупая версия, поскольку нет ещё пока их в 80х. Развернул самолёт в сторону этого объекта. Приглядевшись, я обнаружил здоровенного орла, вальяжно махающего крыльями. Тоже ищет свою жертву в горах, как и мы.

– Вас понял, 204й. Курс захода 317, ветер встречный. Цель в центре ущелья.

– Понял. Внимание, я иду первый, далее в порядке очереди. Интервал сброса 6-7 секунд, – сказал Гусько, и я начал потихоньку снижаться, чтобы соблюсти установленный интервал.

Под собой обнаружил, что есть в этих местах и пятикилометровые вершины. Есть опасность, что чуть ниже может стоять дух с ПЗРК и целиться в нас. Ждёт, когда вся группа пролетит, чтобы сбить замыкающего. После стольких пусков по мне в Афганистане, начинаешь за каждой грудой камней искать опасность. Любое нарушение привычного пейзажа говорит тебе, что кто-то в тебя уже выстрелил или пустил ракету.

Но пока всё спокойно. И сейчас мы духам и дадим сбитых лётчиков, которых они так жаждут. Ещё и отправим наши штурмовые бомбы на парашютах прямо в центр их лагеря.

– Внимание… паашли! – скомандовал Гусько, и я на счёт «раз», отправился пикировать мимо горной вершины, вставая за Савеличем в строй.

Заняли мы нужную нам высоту 1200 идеально быстро, а главное – теперь нас прикрывает горным хребет со стороны базы духов. Тут можно со «сварки» или с зенитной установки выхватить смертельную крупнокалиберную очередь.

– Скорость 1000… обороты Максимал… по команде переваливаемся через хребет и идём в горизонте, – тяжело говорил Гусько, который был, видимо, напряжён не меньше нашего.

Я вообще ничего не мог бы сейчас ответить. Нервы щекотало. Нас сейчас можно попробовать сбить с чего угодно. Наше единственное спасение – скорость полёта. Вот только вдруг у противника уже есть те самые треклятые «Стингеры»?

– Внимание! На себя с углом 20°, влево крен 60… паашли! – произнёс в эфир Гусько, и его самолёт устремился вверх, перевалившись в развороте через горы.

Не стал я мелочиться и взял чуть больше угол набора и разворота, чтобы не потерять из виду Савельевича.

Лечу буквально за ним по пятам или, как говорится, «сосу крыло». Снизились до 1000 метров, поскольку небольшая перистая облачность образовалась на 1200 метрах.

– Вышли на боевой, Торос, – доложил Гусько.

– 206й, догоняю, обороты 98, – сказал я, чтобы за мной тоже немного притормозили.

– 204й, я Торос. Наблюдаю группу. Впереди перевал небольшой, надо перескочить.

Я бросил взгляд вперёд и обнаружил в пяти-семи километрах перемычку между хребтами, аккурат на нашей высоте.

– Войдём в облака, – засомневался Барсов, который шёл позади меня.

– На счёт «раз-два» ручку на себя, «три-четыре» опускаем, – дал рекомендацию Гусько. – Иии, раз!

Самолёт замполита вошёл в облако и тут же вынырнул за перевалом. Повторив его манёвр, я снова оказался за хвостом ведущего группы.

– 208й, на месте, – доложился Паша, который шёл замыкающим.

Через несколько секунд показались очертания базы. Сказать хотелось только одно – ёптить!

Даже на такой скорости я разглядел кучу палаток, полос препятствий, автомобильной техники и тьму народа. Вот так банда тут собралась!

– Цель наблюдаю. Готовность к сбросу, – указал нам по связи Савельевич.

Целиться тут нет смысла. Ведущий отработает, а мы повторим за ним, выдерживая только интервал.

ФАБ-500ШЛ летит на парашюте и с земли будет похожа на спускающегося лётчика. После сброса и раскрытия парашюта, происходит выпуск лидера – упредительного устройства, которое висит в 3х метрах от бомбы и при касании этой штуки с землёй будет взрыв.

– Торос, 204й к работе готов, – запросил разрешения на сброс у авианаводчика Гусько.

– 204й, я Торос, разрешил работу, после выход влево.

– До точки сброса 5 секунд. Внимание… сброс! Ухожу влево! – громко сказал в эфир Савелич, и отправил в полёт двух «чугунных» парашютистов.

Начинаю считать до пяти, уже готов нажать кнопку сброса, а сам смотрю на цель, и как на это реагируют духи.

– 206й, сброс! Ухожу влево, оружие выключил! – доложил я и, включив форсаж, ушёл за хребет, взбираясь всё выше и выше в небо.

Бомбы сбросили все. Теперь осталось дождаться результатов.

– Торос, от группы спасибо за работу, береги себя, – попрощался с ПАНом Гусько, но тот сразу не ответил. – Торос, 204му.

– 204й, я Торос, отработали хорошо! Духи повелись! Мягкой посадки, мужики!

Хорошо ощущать себя, выполнившим поставленную задачу в срок и с нужным результатом.

Штатная посадка, заруливание, и снова вопросы о состоянии Буянова. На стоянке информации мало. Всё же, техникам надо работать.

Дубок, когда мы с ним зачехляли самолёт, сказал, что Гавриловичу выделили новую кровать и обязали спать на ней.

– Девушка приходила, Оленька. Врач наш. Вот и рассказала про комэска. Тоже в Союз пошлют его. Комиссии эти ваши проходить. Пока летать не будет, – продолжил он, вставляя заглушку в воздухозаборник. – Сергеич, иди, отдыхай. За сегодня ты в воздухе дольше был, чем на земле.

Только при этих его словах, я ощутил, как мне хочется сейчас оказаться на своей скрипучей кровати в модуле. А лучше зайти в душ и ополоснуться. Да и форму бы надо постирать. Комбинезон уже начал покрываться солевыми следами.

В классе народу было много. Дежурные экипажи, естественно, отсутствовали. Как и вертикальные братья, которые продолжали работать в районе действий пехоты.

А вот ещё двум дежурным звеньям было очень некомфортно. Им место отдыха было определено в классе для подготовки. Для этого и кровати сегодня сюда поставили и чайно-бытовой уголок организовали.

Замполиты принесли подшивки газет, а самые рукастые из дежурных лётчиков пытались настроить старенький телевизор «Рекорд», который показывал пока только серую паутину.

– Серёга, как догадался, что духи поведутся на такой развод? – спрашивал у меня Гусько, расхваливая меня перед остальными.

– Предположил просто. Да и они же обычные люди. За наши лётные головы дают много афганей, а люди всегда любили, и будут любить деньги, – ответил я, присаживаясь рядом с лётчиками нашего полка.

– Гадалка! – махнул рукой в мою сторону Барсов, но эта его реплика потонула в словах остальных присутствующих.

Ребров не мог пройти мимо и вставил свои пять копеек.

– Родин, генератор ты переменно-постоянный, опять творческий подход применяешь в полётах? – улыбнулся Вольфрамович, когда ему рассказали о моём сегодняшнем проходе на сверхзвуке. – Вот, надо было тебя драть ещё сильнее в училище. Глядишь, как Вася Сталин к 26 годам и армией округа будешь командовать.

– Рано мне ещё командовать, Гелий Вольфрамович, – поправил я Реброва.

– Будешь. Максимыч, дадите пацану звеном командовать через год, как старлея получит? – спросил он у Гнётова.

– Как вести себя будет. Но развивается в верном направлении, – ответил ему Григорий Максимович, который дремал на кровати.

О моих сегодняшних подвигах поговорили ещё пару минут. Катапультирование Гавриловича обсуждали сегодня весь день, так что я оказался свежей темой для разговора. Плюс, Гусько находился в приятном шоке от такой идеи.

А вот Марик продолжал выглядеть как синьор Помидор из «Чиполлино» – злой, передёргивается от каждого смешка и так и норовит отобрать у меня какую-то «конуру». Точнее, жаждет переместить на себя внимание, а то стали все забывать парня после его героического, но, отчасти, случайного попадания в здание, где прятались члены отряда «Чёрный аист».

Через пару минут вошёл генерал Модяев. Усталой походкой, снимая с головы кепку с красной звездой, Иван Фёдорович подошёл к карте и начал пристально на ней что-то рассматривать.

– Первый день мы закончили, сынки, – сказал генерал, положив головной убор на стол. – Есть, у кого что сказать?