Авиатор: назад в СССР 5 - Страница 6

– И как ты думаешь, товарищ Родин, что тут написано? – похлопал он по красной папке.

Меня этот капитан за кого держит? Я должен поверить, что у него, офицера особого отдела дивизии есть на какого-то лейтенанта из полка в Осмоне целая папка? Или наш полковой кадровик Трефилыч успел привезти сюда все личные дела лётчиков, пока мы летели? За такого крупного идиота меня ещё не принимали.

– Это моё личное дело. Наверное, – попробовал я изо всех сил сделать самый невинный и глупый вид, какой только возможен в этой ситуации. – Вся информация обо мне.

Особист встал со своего места и подошёл со стулом ко мне поближе, сев справа. Вид у него был очень довольный. Я бы сказал, он просто умолял дать ему в морду.

– Нет, не личное дело. Такие документы хранят кадры. Или ты не знал этого?

Не так он и глуп, как мне показалось на первый взгляд. Может, Пупов уже догадывается, что я просто кошу под дурака?

– Как видишь, Сергей, всё у меня на всех записано. И мне жалко, если в начале своей офицерской службы ты заработаешь себе клеймо по нашей линии.

– Так… а как…– как можно убедительнее, я изображал шок.

– Вот так, Родин. Вот именно так, – вздохнул Пупов, и нагнулся ко мне ближе, переходя на шёпот:– Сергей Сергеевич, вы молодой парень. Всё ещё впереди. Зачем вам связываться с такими антикоммунистическими элементами, как Томин, Гаврюк, Буянов? – сказал капитан, стряхивая пепел прямо на пол. – На них давно у меня папочка особая красная собрана, – подмигнул он мне.

– Что, на каждого? – сказал я удивлённым тоном, пытаясь выглядеть как можно более убедительным в своём вранье.

– Ещё бы. На Томина даже две. Могу показать.

Ага, покажет он свои служебные документы! В очередной раз из меня пытаются сделать стукача. Теперь ещё и требуют оклеветать своих командиров.

– Нет, спасибо. Я вам верю, – замахал я руками.

– Перестань под дурака косить, Родин! – воскликнул Пупов. – Думаешь, я не вижу, как ты извиваешься.

М-да, он точно не глуп, но легенду нужно соблюдать.

– Не хочу я, чтобы ты свою жизнь портил. Из армии попрут, а там сядешь на стакан, если не найдёшь работу. Сопьёшься и все вытекающие из этого последствия. Оно тебе надо?

Ох, и с козырей пошёл, чекист! Уже рисует мне мрачные перспективы, ничем их не подкрепляя. Осталось только мне согласиться, и он изложит весь свой план.

– Не надо, товарищ капитан, – ответил я.

– Ну вот. Давай, мы с тобой напишем одну небольшую бумагу. Ты там только распиши, как всё было. Если сомневаешься, я тебе подскажу, как написать.

– Мне казалось, что особые отделы уже не работают в таком ключе. Показания вроде не выбивают.

– Ты за кого меня принимаешь? – поправил он мне воротник ДСки, в которой уже становилось жарко в помещении. – На дворе не тридцать девятый год. Никакого насилия. Или ты думал, сейчас я тебе надиктую, что написать, а потом и крестик поставлю за тебя?

Конечно, нет! Второй раз из меня идиота делает за пять минут. Сначала предложил помощь в написании, а теперь честность свою показывает.

– Ладно, что вам написать.

– Отлично, – хлопнул в ладоши Пупов, предвкушая моё с ним сотрудничество, и пошёл опять за стол.

Сейчас даст подписать бумагу или скажет описать всё, как было. Только с небольшими уточнениями в его редакции.

Пупов вернулся на своё место и достал из тумбы чистый лист бумаги.

– Давай, Сергей. Пиши.

– С самого начала?

– Абсолютно. Подробное описание.

Ух, есть теперь, где мне разгуляться! Сочинение о том, как я провёл свой первый боевой вылет Пупову должно понравиться.

Время шло, а я всё писал и писал. Пупов сначала был радостным, но по прошествии десяти минут он стал посматривать в бумагу. А их уже набралось три.

– Родин тебе ещё долго? – спросил Пупов, выкуривая уже третью сигарету.

– Товарищ капитан, всё описываю, как было. Все нарушения должны быть известны командованию.

– Само собой. Но ты поторопись, повозможности.

Очень тороплюсь! Бегу и волосы назад! Строчу, как струйный принтер. Вот как раз заканчиваю момент с прибытием на предполётные указания утром.

Как и просил Пупов, начал я описывать все подробности сегодняшнего дня. А начался он с плановых полётов, между прочим. Вот я и пишу, фактически выдержки из Наставления по производству полётов НПП.

Написание моего «творчества» прервал приход гостя. Правда, не думаю, что в кабинет к особисту ходят погостить.

– Пётр Петрович, чем занимаешься, – спокойно спросил вошедший офицер. И кажется, этот спокойный голос мне знаком.

Пупов несколько задёргался на своём стуле. Без стука в кабинет мог войти только старший по званию и должности.

К столу подошёл человек в песочном лётном комбинезоне, перед которым я решил встать и представиться. Как-никак, а ведь старый знакомый, майор Поляков – особист Белогорского училища.

– Знаю, что ты Родин. Как себя чувствуешь после полёта? – спросил Михаил Вячеславович, похлопав меня по плечу.

– Всё хорошо. Спасибо.

– Пётр Петрович, а чем вас Родин заинтересовал? – всё также спокойно спросил Поляков у Пупова, забирая со стола мой рапорт. – Ах, да… я сам с ним побеседую, а вы пока на КП сходите.

– Понял вас, – кивнул Пупов и быстро вышел из кабинета.

А что, так можно было? Слишком как-то просто всё. Может, у меня сегодня удачный день и меня обойдёт стороной внимание особистов.

– Садись, Сергей Сергеевич. Как ты уже понял, теперь и я в ТуркВО, – сказал Поляков, присаживаясь на место Пупова.

– И как вам здесь, товарищ майор?

– Подполковник, – поправил он меня. – Быть начальником особого отдела воюющей дивизии гораздо интереснее, чем в училище. Ну, ты это и так понял, раз пообщался с товарищем Пуповым, – улыбнулся Поляков, складывая пополам мои листы.

– Он не так глуп, как кажется.

– Представь себе, я это заметил, – сказал Михаил Вячеславович и сложил листы ещё раз пополам. – Есть ко мне вопросы, Сергей Сергеевич?

Поляков взял ножницы и разрезал на несколько частей листы. Затем сложил их в стопочку и положил в карман.

– Вам черновиков не хватает, что вы мой рапорт решили порезать?

– Я бы не называл рапортом перечисление основных положений Наставления по производству полётов. Если Пупов в этом не разбирается, то я это заметил сразу.

Приятно разговаривать с грамотным человеком. Да только теперь нужно понять, что от меня хотят особисты. Поляков в училище мне казался адекватным человеком, особенно после случая Лёшей Баля. Возможно, и здесь он разберётся по уму.

– Там написано, всё, как и было в действительности.

– А до описания самого нанесения удара ты бы дошёл к утру.

– Возможно.

– Эх, Родин, – помотал головой Поляков. – Иди, герой. Но приказы, запомни, надо выполнять, – протянул он мне руку, которую я с великим удовольствием пожал.

– А ещё, Михаил Вячеславович, своих тоже не надо бросать, – сказал я и пошёл к двери, но в последний момент повернулся. – И что, в этот раз не будет привета от Краснова?

Поляков весело заулыбался и махнул рукой.

– Всего хорошего! – сказал он, и я вышел из кабинета.

У Валеры, оказалось, произошла разгерметизация кабины, и было повреждено продольное управление самолётом. Вот он с ним и боролся весь полёт до посадки.

Также, от попаданий ДШК повреждено было кислородное оборудование. Он не мог нормально управлять, поскольку ему было тяжело дышать. Стало проще, когда пересекли изгиб Амударьи.

Прибавить к этому стоит почти полную выработку топлива на его борту, разрушенный пневматик, повреждения лопаток в двигателе и дырявый, как решето, фюзеляж. И получаем выведенный из строя самолёт. Месяц, а то и больше не придётся ему летать.

События боя решили с Гаврюком не обсуждать. Оставили это на потом. Тем более, что по прилёте нас сразу же допросят по фактам воздействия по противнику.

Утром следующего дня Валера отправился домой на вертолёте, который привёз группу техников для восстановления нашего самолёта. А мне предстояло продолжить путь в Осмон на своём борту.